Третий

      Про огуречную рассаду Света, конечно, знала, но о существовании огуречной осады прежде не подозревала. Даже не осады, а засады. Эта огуречная засада поджидала её чуть ли не на каждом шагу: все кому не лень норовили угостить Свету солёными огурцами. «Ты, наверное, солёненьких огурчиков хочешь? На, кушай. Кушай-кушай, не стесняйся». Даже мама не то в качестве первого шага к примирению, не то из женской солидарности презентовала ей банку этого «кушай-кушай». Лида Бакунчик, щедрая душа, еженедельно притаскивала по трёхлитровой банке: «Домашние, со своей дачи. Никакой химии! Ешь на здоровье». Беда в том, что именно от солёных огурцов Свету тошнило сильнее всего. Сначала она отмалчивалась и покорно брала «подношения», но, поняв, что огуречные атаки сами собой не прекратятся, стала деликатно объяснять, что очень-очень ценит заботу, но организм категорически не приемлет такое угощение. Её как будто не слышали. Не выдумывай, Света, солёные огурцы – дар богов всем беременным женщинам мира, бери, ешь и не выёживайся. Втихаря выбрасывать банки с огурцами Свете не позволяли практичность и совесть. Она вручала эти банки Серёже, а он раздавал на работе – там принимали охотно, хорошая ж закусь, на выходных уйдёт, а то и на обеденном перерыве сгодится, с бутербродами.       Увы, тошнило Свету не только от огурцов, но и от некоторых других продуктов, а ещё просто так, по утрам. Можно было будильник не заводить – ровно в шесть часов она вскакивала и мчалась на свидание с сантехникой.       - Самый пунктуальный из всех Шмелёвых, - ухмылялась Света, кладя ладонь себе на живот.       Ухмыляться она могла только после того, как проходил приступ тошноты, и желательно было ещё принять на грудь стаканчик минералки с лимоном.       Как правило, Серёжа тоже уже не спал, Света садилась к нему на колени, клала голову ему на плечо и прикрывала глаза. В самом начале дня она чувствовала себя разбитой и вконец вымотанной. Серёжа гладил её по волосам, целовал в висок и от невозможности хоть как-то помочь иногда растерянно, беспомощно говорил:       - Прости.       - За что? Ты ни при чём. – Спохватываясь, Света смеялась. – То есть ещё как при чём, но ты же не виноват. Мы вместе решили.       Решили они, через несколько месяцев после свадьбы, попробовать завести общего ребёнка, но без фанатизма – если не получится, убиваться не станут, у них уже есть двое детей на двоих. Фанатизм и не потребовался – получилось быстро.       Узнав о намечающемся внуке или внучке, Анна Петровна, как ни было горько, смирилась с тем, что Сергей Шмелёв в жизни Светы задержится надолго, а то и навсегда. Можно было бы продолжать строить коварные планы по его устранению, но намеренно делать дочь матерью-одиночкой - уж совсем не по-людски. В принципе, если ребёнка месяцев эдак с шести начать водить по разным развивающим курсам, записать в кружки и секции, плотно заняться эстетическим и духовным воспитанием, из него, наверное, получится сделать приличного человека, нейтрализовав отцовские гены. Но стоило Анне Петровне об этом заговорить, Света решительно пресекла благие поползновения матери: никаких дополнительных занятий кроме тех, которые ребёнок выберет сам, когда достаточно подрастёт; она, Света, всякими кружками, секциями, студиями едва не довела Кристину до нервного срыва и не повторит ошибки.       Слышавшей разговор Кристине порадоваться бы за братика либо сестричку, но стало обидно. Она себя почувствовала чем-то вроде черновика – потренировали на ней родительские навыки, а теперь, с наработанным опытом, возьмутся за следующего ребёнка, и у того не будет проблем, которые портили жизнь ей. Удобно устроился! И вообще, сильнее и сильнее хотелось остаться у мамы единственным ребёнком. Раньше очень раздражало, что мама вникает во все её дела, там, конечно, был крутой перебор. Но теперь казалось, что маме на неё начхать – за последнюю неделю даже ни разу не спросила, как у Кристины дела в школе, с предметами помимо русского и литературы. Ребёнок ещё не родился, а маме уже не до неё. Ну и что, что Кристине скоро четырнадцать, ну и что, что ей не нужен тотальный контроль – это же не значит, что совсем не надо никакого маминого внимания!       Таким печальным раздумьям она предавалась в очередной раз, сидя у окна в подъезде. За этим занятием её застал Серёжа.       - Чего домой не идём?       Кристина порывисто пожала плечами. Серёжа понял, что лезть с расспросами не надо, но и просто уйти не мог.       Секунд двадцать Кристина его словно не замечала, затем спросила:       - Вы отправите меня к папе? Меня к папе, Ваню к тёте Алёне, да? Раз теперь у вас с мамой будет свой ребёнок.       «О как. Детская ревность подъехала», - смекнул Серёжа. Он сел на подоконник рядом с Кристиной, болтнул ногами, слабо надеясь, что это поможет лучше собраться с мыслями. Не помогло – ничего умного в голову не пришло.       - Ни к кому мы вас не отправим, Кристя. В лес босыми вывезем, там и оставим, волкам на съедение.       Без того большие Кристинины глаза окончательно округлились, но через пару секунд до неё дошло, что дядя Серёжа пытается шутить.       Дядя Серёжа вздохнул.       - Ты прости, я… не очень у меня получается всякие умные вещи говорить. Но мы с твоей мамой вас любим. И даже если у нас родится десять детей, никого из них Света не будет любить сильнее, чем тебя. – «А я никого не буду любить сильнее, чем Ваньку. Ой-ё, у Ваньки-то, наверное, такая же дурь, как и у Кристинки, в башке засела. Надо будет с ним тоже поговорить». – С мелким придётся много возиться – он же мелкий, ничего сам не может. Это время, это силы, это нервы. Но и с тобой, и с Ваней тоже возились, когда вы сами были мелкими, вы просто не помните.       - Мелкий ещё не появился, а мама уже на меня забила, - обиженно пробубнила Кристина.       - Света? На тебя забила? Хр… Ерунда полная. – Серёжа провёл ладонью по подбородку. – Она… Понимаешь, Кристина, она очень боится стать похожей на твою бабушку. Между нами: звоночки-то есть.       Да уж. Навскидку: что мама Кристину прослушивала, что бабушка.       Кристина благоразумно промолчала, попутно подумав вот о чём: хорошо, что у мамы есть дядя Серёжа. Кристина очень любила папу, но видела, что с дядей Серёжей маме лучше. Когда родители были вместе, весь мамин мир так или иначе вращался вокруг Кристины. С дядей Серёжей у мамы появились свои, действительно свои интересы, свои дела, своя работа. И сам дядя Серёжа… В силу возраста Кристина ещё не могла чётко сформулировать, но могла в общих чертах осознать: из мамы с дядей Серёжей получился куда более здоровый пример супружеских отношений, чем из мамы с папой.       - Света недавно меня попросила, чтоб я за ней в этом смысле следил и, если что, одёргивал, и с тобой, и с маленьким, - продолжал Серёжа. – Она бы и рада опять сунуть нос в твои дела, но сдерживается. Заметь, с трудом сдерживается.       Кристина поглядела на него. Ничего не сказала, но Серёжа догадался по глазам.       - Если хочешь, я ей намекну, что она может немножко сунуться. Ну, как намекну – скорее всего, прямым текстом скажу, намекать у меня тоже не очень получается.       Улыбнувшись, Кристина покивала и, взяв Серёжу под руку, уткнулась носом ему в правое плечо. Это были практически объятья, а Кристина раньше его не обнимала. Серёжа застыл, а потом левой рукой погладил Кристину по затылку и взъерошил волосы на макушке – как Ване. Поздно сообразил, что девочек, особенно если у них длинные волосы, по этим самым волосам надо трепать иначе, чем мальчишек, хотя бы чтоб не сделать причёску похожей на гнездо. Но Кристина только рассмеялась и быстро, не заостряя внимания, поправила локоны.       «На кошках, что ли, потренироваться?» - подумал Серёжа, вспомнив небезызвестный фильм. Ведь, возможно, скоро появится ещё одна девочка, которую он впоследствии будет ласково трепать по волосам. Впрочем, не менее возможно, что будет мальчик.       Пол ребёнка они до сих пор не знали - это, видимо, не вписывалось в планы малыша.       Обычно маме и папе (при наличии оного) сообщают, мальчик будет или девочка, на втором УЗИ. Серёже со Светой не сообщили, поскольку «плод принял неподходящую позу». Врач так и сяк водила сканером – бесполезно. Ребёнок развернулся к ним пятой точкой и не демонстрировал намерения в ближайшее время сменить положение.       При третьем УЗИ упрямое создание вовсе закинуло ногу на ногу, только что кукиш им всем не показало.       - Ты смотри, какой принципиальный, - хмыкнула врач. – Или принципиальная.       - Пунктуальный, принципиальный, - пробормотал Серёжа. – Это точно мой?       Света и врач юмора не оценили и синхронно огрели Серёжу, мягко выражаясь, малоодобрительными взглядами.       - Согласен-согласен, тупая шутка, - поспешно признал он, опасаясь, что его побьют сканером.       Серёжа и Света до последнего хотели сначала узнать, кто у них родится, а уж после выбирать имя. Но не судьба.       - Я подумала: если будет мальчик, может, назовём Толей? Анатолием, в честь моего папы, - сказала Света однажды.       Они были дома, в своей комнате. Света сидела на постели, Серёжа - на полу, собирал детскую кроватку.       - А если девочка?       - Ниной, в честь твоей мамы.       Приостановив сборку, он повернулся к Свете, а та, протянув руку, погладила его по щеке. Серёжа взял её ладонь, коснулся губами. Для него Светино предложение правда много значило. Что же до имени мальчику, то, по мнению Серёжи, мужчина, который отважился жениться на Анне Петровне и годами справлялся с её закидонами, определённо был достоин того, чтоб в его честь назвать сына. Но всё-таки…       - Может, не повторять за родственниками? Взять что-то… что-то своё, что ли. Ну, что именно с нами связано.       - Например?       - Женя. Кстати, удобно – и для мальчика подходит, и для девочки.       - Как с нами связан какой-то Женя? Ты, надеюсь, не про Баранкевича вспомнил?       - Типун тебе на язык. Нет, конечно. Про Онегина.       Света неуверенно хохотнула.       - Хочешь назвать ребёнка Женей в качестве извинения за то, что мы так надругались над «Евгением Онегиным»?       - В качестве благодарности. Если б не «Онегин», может, там, - Серёжа кивнул на её живот, - сейчас и не было бы никого. Может, и нас бы не было – в смысле, вместе не было, были бы по отдельности.       Не факт, но однозначно отрицать нельзя.       - И вообще, - Серёжа начал вкручивать очередной болт, - не понимаю: чего у всех претензии к Онегину? Мужик честно поступил: не нравилась ему Татьяна, и он ей это культурно объяснил. Тихонько, без свидетелей. Ну да, отчитал за письмо, так ей же на пользу – если б она и дальше любовные письма направо-налево строчила, точно бы во что-нибудь влипла.       - Зато потом Онегин раскаив… - Света замерла на полуслове. – Подожди-подожди, ты что, прочитал «Онегина»?!       - Ну не прям так всего. Местами, ознакомился.       - И ты считаешь, что Онегин был прав?       - С Татьяной – прав. Он её не любил, но и не обманывал. Лучше так, чем любить, но всякой дурью маяться – лягушек любимой подбрасывать, портфель её на крышу закидывать.       - Дневник её при всём классе читать, - любезно дополнила Света, впрочем, не обиженно, а лукаво. – На пятиклашку её променять.       - Ты мне ту несчастную пятиклашку до пенсии будешь припоминать?       - И после пенсии тоже, – Света хихикнула.       - Вредная ты женщина. - Отложив отвёртку, Серёжа полностью развернулся к Свете. - В общем, я считаю, что Онегин совсем не плохой мужик. Но если у тебя к нему прямо нелюбовь, можем не в честь персонажа, а в честь автора назвать. Опять же, имя универсальное – Саша. Как раз будет Александр Сергеевич. Или Александра Сергеевна.       - Саша, - Света словно пробовала имя на вкус, то есть на звучание. – Саша… Женя… Знаешь, мне нравится.       - Саша или Женя?       - Оба.       - Но выбрать-то надо одно.       - Тебе самому какое нравится?       - Мне тоже оба нравятся, одинаково. – Серёжа почесал затылок. - Можно монетку бросить.       Света встрепенулась.       - Шмелёв, ты всерьёз предлагаешь выбрать нашему ребёнку имя с помощью монеты?!       - Да.       - Ладно, неси.       После того как они подбросили монетку, и после того как была собрана кроватка, Света спросила:       - А кого ты больше хочешь – мальчика или девочку? – Не то чтобы она спрашивала впервые. Даже знала, как он ответит.       - Не принципиально. – Он бережно дотронулся до её живота. – Лишь бы с ним или с ней всё было в порядке. И с тобой тоже.       - Это ты уже говорил. Я и сама примерно то же говорила. – Света положила свою ладонь поверх его ладони. – А всё-таки, Серёж? Это нормальный вопрос. Ответ ни на что не повлияет. Мне просто интересно. Мальчика или девочку?       Серёжа пытался сохранить беспристрастный вид, но расплылся в простодушной улыбке и признался:       - Девочку. Светлоглазую.       - А я мальчика, рыжего.       - Мальчик тоже хорошо.       - Да и девочка неплохо.       Они рассмеялись.       Роды у Светы начались внезапно и одновременно незаметно. С Кристиной было по-другому – чётко и понятно. А тут Света полночи проворочалась в постели, думая, что у неё банально разболелась спина, и лишь ближе к туру стало ясно, что пора в роддом.       Принимала их та же женщина-медик, которой Серёжа некогда с рук на руки передавал Машу Быстрову. Поскольку ни до, ни после в больницу никого на садовых тачках не доставляли, медик его запомнила и узнала. Чуть не поинтересовалась: «Что, на конвейер дело поставил?», однако во имя этики и профессионализма сдержалась, ограничившись осуждающим взглядом, после которого и Серёжа её узнал.       Свету, в отличие от Маши, сразу никуда не укладывали, а потихоньку повели, она ещё неплохо передвигалась сама.       - Это у Вас первый? – осведомилась медик, обращаясь к Свете (Серёжа-то, по её мнению, уже был массовым производителем).       - У нас? – Света глянула на мужа, в глазах сверкнули тёплые искорки. – У нас третий.       Роды дело не быстрое. Серёжа это знал, однако уходить никуда не собирался. Благо сегодня у него выходной, а если б и надо было на работу, взял бы отгул. Но Света велела вернуться домой, собрать и отвезти детей на занятия. Они там одни, наверное, тоже переживают – знают же, что вот-вот у них появится брат или сестра (улизнуть из квартиры бесшумно у Светы с Серёжей не получилось, Ваню и Кристину они разбудили вознёй).       Серёжа сообразил, что Света права. Вовка в рейсе, а если Ваня и Кристина придут одни, без сопровождения, и тем более если попросить Анну Петровну забрать их в школу, она мигом скумекает, в чём причина, и, наплевав на трудовые обязанности, помчится оказывать моральную поддержку дочери. Не исключено, что впрямь прорвётся или, как минимум, попортит нервы персоналу. Последнее, что нужно Свете, это такое участие матери.       Доставив Ваню с Кристиной в обитель знаний и наказав ничего не говорить Анне Петровне, Серёжа вернулся в роддом – вытаптывать круги и восьмёрки в коридоре, дальше которого его не пустили.       Родила Света в полдень, но раньше часов посещения Серёжу к ней опять-таки никто не пустил, так что он успел съездить в школу, привезти Ваню и Кристину. Ну и проинформированная Анна Петровна, дай ей бог здоровья, только где-нибудь подальше, увязалась за ними.       - Пап, а когда я родился, ты тоже… ну, это… где-то рядом дежурил? – поколебавшись, спросил Ваня.       - А как же. – Делиться такими воспоминаниями при Анне Петровне не хотелось, но Серёжа видел, что Ване это нужно. – И даже часов посещения дожидаться не стал, к твоей маме в палату через окно залез. Технику подогнал и залез. – Сейчас не попробовал повторить тот трюк потому, что, поумнев с возрастом, осознал: ограничения придуманы не просто так, порядок надо соблюдать. – Меня, конечно, почти сразу выгнали, но на тебя я посмотрел, даже подержать успел.       Данный рассказ Анна Петровна неоднократно «прокомментировала» хмыканьем. Кристина, не выдержав, состроила бронебойную неодобрительную мину, заставившую бабушку притихнуть. Анну Петровну в последнее время настораживала внучка, оказавшаяся более сильной личностью, чем хотелось бы, с такой не получится играть на мнимом чувстве вины или контролировать, пользуясь привязанностью. Да и со Светой уже не выходит. Эх, принёс же чёрт в их жизнь этого Шмелёва!       - Знаешь, - Серёжа придвинулся к Ване поближе, - я до того дня не представлял по-настоящему, как оно будет. Не понимал. Шевелится кто-то там у жены в животе и шевелится, на УЗИ надо смотреть и умиляться – умилялся, как мог. Всё равно не доходило до меня, что я, - он едва не сказала: «батя», но в последний миг выбрал другое слово, - отец. А на руки тебя взял – и ка-а-ак дошло, ка-ак накрыло…       - Надолго накрыло? – Ваня попытался замаскировать растроганность иронией, и Серёжа сделал вид, что у сына получилось.       - До сих пор не отпускает. – Взлохматил волосы на Ваниной макушке. – Помнишь, про что мы с тобой говорили?       - Про то, что вы нас с Кристиной не будете любить меньше, чем новенького? Помню.       - Вот и помни. Но если что не так, сразу высказывай. – Серёжа посмотрел на Кристину, которая до сих пор успешно гипнотизировала взглядом Анну Петровну. Далеко пойдёт девчонка. – Оба высказывайте. Поговорим, разберёмся.       Подошла медсестра.       - Кто к Шмелёвой?       - Мы, - отозвались Серёжа, Кристина и Ваня.       Лишь Анна Петровна сказала: «Я!»       - По одному, - заявила медсестра. – Детей могу двоих разом пустить, но взрослые – по одному.       Анна Петровна принялась столь рьяно доказывать своё право пойти первой, что медсестра отказалась её сегодня пускать.       - Завтра придёте. А сейчас Вы нервная, мамочку тоже накрутите, только навредите.       Как Анна Петровна ни упиралась, медсестра оставалась непреклонна; чувствовался опыт. Однако на окончательный разгром тёщи Серёже полюбоваться не довелось.       - Дядя Серёжа, иди первый, - негромко проговорила Кристина, когда схватка Анны Петровны с медсестрой ещё была в разгаре. – А мы с Ваней потом.       «Заодно и Петровну придержим», - добавил Ваня взглядом.       Когда Серёжа – в халате, накинутом поверх одежды, и с целым пакетом разрешённой провизии - зашёл, Света спала.       - Разбудите, - посоветовала (но всё-таки шёпотом) одна из трёх Светиных соседок по палате.       - Не, пускай отдыхает, - прошептал Серёжа.       Всё правильно, родить это вам не помаду в магазине купить.       Света была бледная, но выглядела спокойной, дышала ровно и слегка улыбалась во сне.       Её постель стояла в углу. А возле противоположной стены стояли неонатальные кроватки с младенцами. Серёжа указал на второго слева, вопросительно посмотрев на женщину, с которой до этого разговаривал. Та кивнула, мол, угадал. Хотя он не угадывал – предположил. Новорожденные были основательно запелёнаты, и всё-таки у того, на которого показывал Серёжа, из-под пелёнки на лоб выбивался рыжеватый пушок.       Серёжа подошёл ближе, наклонился. Младенец бодрствовал, но не плакал. Глазел на мир серо-голубыми, как у Светы, глазами. Светлоглазая девочка, рыжий мальчик... Дитё выполнило возможный максимум родительских пожеланий - три пункта из четырёх.       - Серёж… - Потирая глаза одной рукой, на другой Света попробовала приподняться. Получилось, в общем-то, неплохо, но поддержка подскочившего Серёжи не помешала. – Привет. – Голос у неё был тихий, взгляд усталый, но счастливый.       - Привет. – Серёжа помог ей устроиться поудобнее. – Ты как? – Ему сказали, что с ней и с рёбенком всё в порядке, но желательно бы услышать это от самой Светы.       - Всё хорошо. – Она кивнула на кроватки. – Видел?       Серёжа просиял.       - Ага. – Вспомнив про еду, предъявил Свете битком набитый пакет. – Вот, принёс…       - Ты меня тут на месяц собираешься оставить?       - Почему?       - По размеру пакета судя.       - Брось ты, уйдёт. Тем более ты здесь не одна, поделишься. – Он поставил пакет на тумбочку. – Может, тебе ещё чего принести – вещи там или?…       - Вроде всё есть.       Ему так хотелось обнять её, но он не знал, можно ли. Когда она сама прильнула к нему, он с радостным облегчением аккуратно прижал Свету к себе, погладил по волосам, поцеловал в висок.       - Как ребята?       - Нормально. Накормлены, в школу отвезены, из школы привезены, по дороге снова накормлены, от домашки пока освобождены. Они тоже здесь, после меня придут. И мама твоя здесь, только её к тебе сегодня не пустят.       - Ты ей передай, что я в порядке.       - Передам. – А куда он денется? Мать всё-таки, за дочь волнуется. И вообще, он так счастлив, что готов уж если не помириться с Анной Петровной, то перестать мысленно называть её мегерой (сегодня).       Один из детей залился звонким плачем, и Серёжа, ещё не повернувшись, понял, что это их.       - Концертный сезон открыт, - ухмыльнулась Света.       - И никакого абонемента в консерваторию не надо. – Серёжа встал. – Можно взять?..       - Конечно, - Света улыбнулась.       Она думала, Серёжа передаст малыша ей, однако Серёжа, остановившись между младенческими кроватками и её кроватью, стал укачивать ребёнка, осторожно-осторожно. Относительно успешно – младенец не затих, но убавил громкость. Серёжа смотрел и поражался – он, оказывается, уже забыл, какими крохотными бывают новорожденные. Теперь вспомнил, и многое ещё предстоит вспомнить, пройти по новой.       - Ничего, - уверенно и воодушевлённо сказал Серёжа.       - Что «ничего»? – не поняла Света.       Он снова подсел к ней и пояснил:       - Ничего, прорвёмся. – Поглядел на ребёнка. – Да, Александра Сергеевна?

Конец (4 – 24 мая 2023 г.)

_ _ _ Шумлив ребёнок твой, Ты не уснёшь, ну что ж – Ты тоже был такой, Он на тебя похож. (Расул Гамзатов «Надписи на колыбелях»)