Это я

Мариан Кросс замечает его, едва он появляется где-то в конце улицы. Из окна номера, который снимает Мариан, видно очень многое. Аллен идёт, не оглядываясь по сторонам, не расспрашивая прохожих. Он точно знает, где находится конечная цель. Когда он останавливается прямо перед отелем и поднимает голову, Мариан наблюдает за ним уже из глубины комнаты. Пусть мальчишка помучается, прежде чем узнает, где именно он остановился. Отель дорогой, престижный, и вряд ли кто-то из служащих так просто выдаст информацию о постояльце. Аллен долго будет прикидывать, каким именем назвался Марианн, какую внешность он мог принять для отвода глаз. Мариан заказывает в номер чего-нибудь перекусить и бутылку «Романе-Конти», потому что «Шеваль Блан» уже заканчивается, садится в кресло и открывает Святое писание. Нет ничего лучше, чтобы скрасить долгое ожидание. Он не успевает дойти до сотворения Евы из Адамова ребра, когда раздается лёгкий стук в дверь. Мариан даже не успевает раскрыть рот и велеть, чтобы внесли вино, как она распахивается сама. — Надо же, как ты быстро нашёл меня, глупый уче… Мариан обрывает сам себя, потому что на пороге вовсе не его глупый ученик. У человека, который вальяжно проходит в номер, лицо Аллена Уолкера и его же фигура — чуть угловатое тело подростка. Гость насмешливо щурится, улыбается одними уголками губ, и это совершенно не похоже на Аллена Уолкера, но это выражение лица часто являлось Мариану во снах — вот уже много лет. Гость небрежно швыряет на пол куртку и, оставляя грязные следы на дорогом ковре, подходит к нему. — Похоже, я буду богатым. Неужели ты забыл меня за эти годы? — Как же я мог забыть, — отвечает Мариан, глядя снизу вверх на мальчишку с растрёпанными светлыми волосами, и закрывает книгу. — Что-то маловато радости в голосе, — смеётся Неа, наклоняется, чтобы выдернуть Библию из его рук, и швыряет её куда-то в угол комнаты. Садится к Мариану на бёдра, осёдлывая его, и целует. Ещё не так давно — всего-то лет десять назад, такая мелочь для Мариана — он так ждал этого, так жаждал. С невольным холодком наблюдал за мальчишкой-учеником: когда же в нём проглянет Неа, когда же Ной пробудится и выберется наружу. Но сейчас — пусть Неа целуется как прежде, пусть тело отзывается на ласки — всё по-другому. — Подожди, — он отворачивается, и Неа хмурится. — В чём дело, Мариан? Они никогда не врали друг другу, не стоит врать и сейчас. — Ты… ты слишком похож на него. Я не могу так. Не сейчас. Неа цокает языком. — Я слишком ждал, Мариан, я соскучился. Его больше нет, он не вернётся. Это тело — я. Только я. Забудь, сотри из памяти. У Мариана перехватывает дыхание от его слов — ну кто бы мог подумать, что будет так больно. — Это я, Мариан, это я, — шепчет Неа и снова целует, нетерпеливо развязывает пояс его шёлкового кимоно. Мариан молчит, руки бессильно лежат на подлокотниках кресла. Неа улыбается, что-то бессвязно бормочет, раздеваясь. Он голоден, он всё так же влюблён — насколько может любить Ной. Он кричит: — Можно! — в ответ на осторожный стук и не обращает никакого внимания на молодого человека в форменной одежде, который вкатывает столик с вином и блюдами и, краснея, старается не глядеть в их сторону. Он освобождается от одежды — и Мариан видит бледное поджарое тело Аллена, украшенное множеством шрамов. Собственное возбуждение неприятно ему, но оно нарастает, и Неа, смеясь и задыхаясь, мягко обхватывает его член и направляет в себя. Его руки крепко впиваются в плечи Мариана, его дыхание обжигает лицо, а серые радужки наливаются золотым ядом желания. Мариан смотрит ему прямо в глаза, в чёрные точки зрачков — туда, где нет Аллена, где один только Неа. Под чёлкой на лбу раскрываются крестообразные раны, кровь капает Мариану на грудь, на живот, на лицо. — Он сломанная кукла, которая больше не нужна, — шепчет Неа и двигается всё быстрее, всё сильнее. — Теперь есть только мы, Мариан. Только мы с тобой, и всё как раньше. — Нет, совсем не так, — хочет сказать Мариан, но не говорит ничего, лишь закрывает глаза и пытается вызвать в себе воспоминания о прежнем Неа. Но перед мысленным взглядом лишь Аллен Уолкер — сначала маленький, несчастный, растерянный, а потом уже подросток с яростным открытым взглядом. «Я никогда не проиграю Ною!» По щекам стекают тёплые капли, но это кровь. Это просто кровь.