Рука
Нилу всегда нравилось целовать родинки Тодда. Поэт сначала этого не замечал. Отмахиваясь, думая, что Нил, как обычно, ласков. Однако Тодд ясно помнит, как Нил сделал это в первый раз. Не потому, что поцелуи, казалось, были стратегически нанесены на его родинки, а скорее из-за того, насколько это его разволновало. Это было во время их выпускного курса в Уэлтоне. Они только недавно вступили в отношения, и поэтому прикосновения и поцелуи были невинными, как могли бы многие сказать. Они все еще исследовали друг друга, пытаясь во всем разобраться. Они находились вдвоем в уединенном месте на задворках академии, где на опушке леса, окружавшего территорию Уэлтона, росло большое дерево. Это было их место — хотя на самом деле Нил был единственным, кто нашел его, — и они всегда ходили туда, когда находили время побыть наедине друг с другом, помимо их комнаты. Другие мертвые поэты тоже об этом не знали. Это было просто место, где Нил и Тодд могли быть — ну, Нилом и Тоддом. Голова Нила лежала на коленках Тодда, пока молодой поэт читал книгу, которую одолжил ему Китинг, в то время как другой отвлекся от сценария, который он пытался запомнить для новой пьесы, в которой он играет. Хотя они могли слышать шум своих сверстников со двора, они знали, что здесь их никто не найдет. Их окутала мирная тишина; оба мальчика были довольны просто пребыванием в обществе друг друга. Тодд положил одну руку на грудь Нила, успокаиваясь от ощущения бьющегося сердца своего возлюбленного на своей ладони в сочетании с рукой Нила на собственной. Он не заметил, как младший мальчик поднял руку — тот был слишком занят своей книгой. Только когда он почувствовал отчетливое прикосновение губ Нила к своей ладони, он обратил свое внимание на мальчика. Нил, с другой стороны, не посмотрел ему в глаза. Его внимание было сосредоточено исключительно на том, чтобы поцеловать руку Тодда. Дыхание Тодда сбилось, вызвав легкое подергивание пальцев, когда Нил еще раз нежно поцеловал его безымянный палец. Эта реакция, наконец, привлекла внимание Нила, и актер встретился с ним взглядом. Нил одарил его тем самым взглядом. Такой же взгляд был у Нила, когда он упрямо сказал "нет" Тодду, настаивавшему на том, что он может позаботиться о себе сам, или в тот вечер на его дне рождения после установки беспилотного летающего стола, когда они провели минутку в своей общей комнате, но так и не предприняли никаких действий до тех пор, пока не прошло несколько месяцев. Тот самый взгляд, который всегда заставлял Тодда чувствовать, что его сердце вот—вот выскочит из груди, потому что он показал ему, как сильно Нил заботился о нем и любил его - даже если в то время эти три слова не были произнесены между ними вслух. Тодд чувствовал это в каждом взгляде и действии другого мальчика. Несмотря на то, что по шее Тодда пробежал жар, он выдержал взгляд Нила. Это было похоже на то, как будто кто-то околдовал его, и он не смотреть к глаза напротив. Не тогда, когда Нил смотрел на него так, словно Тодд повесил над ними луну и звезды. Не тогда, когда Нил одарил его легкой, милой улыбкой, и уж точно не тогда, когда Нил переплел их пальцы вместе, нежно целуя местечко в центре тыльной стороны его ладони. После этого — к большому разочарованию Тодда — Нил просто снова положил их руки себе на грудь и снова закрыл глаза, оставив Тодда в замешательстве и совершенно взволнованным из-за того, что он больше не мог сосредоточиться на своей книге. Это целование рук продолжалось довольно долго, и Тодд так по-настоящему и не привык к этому. Тем не менее, он выяснил, куда именно Нил наносил свои поцелуи; это всегда были родинки, усеивающие его руки. Неважно, на какой руке это было, но это всегда были родинки, и они всегда заканчивались на чуть более крупной родинке в центре его левой руки. Тодд никогда не сомневался в этом.Грудь
Поцелуи родинок на руках превратились во что-то более интимное как раз в тот момент, когда их отношения стали “менее невинными”. У них еще не было секса. Они оба не хотели торопиться — несмотря на то, что они вместе уже больше полугода, — но нетерпение все же начинало овладевать ими. Сеансы поцелуев уже были более жаркими и неистовыми, чем обычно, оставляя засосы в местах, которые было трудно прикрыть, одежда была сброшена - по крайней мере, рубашки. Они все же не могли обойтись без расстегивания молний на брюках — и в их отношения вошло сухое траханье с небольшими неловкими ласками, известными как подростковые дрочки. Как и в случае с поцелуями в руку, Тодд опять же не понимал, что это были его родинки. Честно говоря, он был отвлечен, когда заметил, что Нил, казалось, уделял больше внимания своей шее и груди. На самом деле чтобы это понять, ему понадобилось три подобных раза. Первый был, когда он был слишком отвлечен, чтобы заметить это. Тодд отходил от своего второго оргазма — ладно, они были возбужденными подростками, — а Нил все еще страстно целовал его и покусывал кожу на шее; вероятно, желая еще одного раунда. Но Тодд уже чувствовал себя сверхчувствительным и знал что не смог бы пережить еще один оргазм; каким бы умопомрачительным он ни был, он измучен. — Нил, малыш, — пробормотал он, запуская пальцы в мягкие каштановые локоны актера, — Хватит, давай. Я устал. Младший что-то промурлыкал и просто опустил рот к груди Тодда, вызвав у поэта тихий стон, когда Нил лизнул один из его сосков. — Нил, — заскулил Тодд, дергая Нила за волосы. На этот раз Нил тихо усмехнулся: — Хорошо, хорошо, — затем подул на все еще влажный сосок, заставив Тодда захихикать от ощущения холода. Тодд опустил глаза, чтобы посмотреть на Нила, который встретился с ним взглядом, прежде чем поцеловать местечко у него на груди чуть в стороне от центра. Поэт слегка нахмурил брови, но не обратил на это внимания, потому что вскоре его возлюбленный запечатлел на его губах ленивый поцелуй. — Извини, — пробормотал Нил, и в его голосе не было ни капли сожаления, — я тебя утомил? — О, заткнись. Тебе придется разобраться с этим беспорядком, потому что я ни за что не встану. — Обломщик. Я подумал, что мы могли бы продолжить это в душе. В это время там довольно пусто. Тодд слабо покачал головой: — Нет, больше нечего, по крайней мере, в течении трех дней, язычник. Нил ахнул, приложив руку к груди для пущего драматического эффекта: — Я оскорблен, мистер Андерсон! Тодд слегка рассмеялся, игриво отталкивая Нила: — Закрой свой миленький ротик и приведи меня в порядок, Перри. — Ну, я, конечно, не могу отказаться, когда ты мне так приказываешь, — поддразнил актер, в последний раз поцеловав его в шею и губы, прежде чем отстраниться, чтобы привести себя в порядок. Во второй раз, когда он наконец заметил это. Они целовались на заднем сиденье машины Чарли, подальше от всех. Нил одолжил её на день; он хотел пригласить Тодда на свидание, и поскольку у него на тот момент еще не было машины, Чарли пришел на помощь. Тодд был уверен, что очень скоро пожалеет об этом. В последний раз, когда Тодд проверял, парковка у кинотеатра была практически пуста, когда они въехали, и он смог отметить, что они были единственной оставшейся машиной, прежде чем стекла запотели. Они точно не беспокоились о том, что кто-то может их застукать, но, тем не менее, нервы Тодда не оставят его в покое. — Нил, это ведь не публичное непристойное поведение, не так ли? — с придыханием переспросил Тодд, откидывая голову назад, чтобы дать своему любовнику больше доступа к своей шее. Упомянутый парень слегка усмехнулся, оторвавшись от своих занятий, чтобы посмотреть на Тодда; его глаза весело блеснули: — Нет, я так не думаю. Стоянка пуста, у нас все в порядке. Тодд слабо кивнул, широко улыбаясь, когда Нил на мгновение прижался губами к его губам, прежде чем опуститься к обнаженной груди — чему Тодд был благодарен, так это за то, что выбрал рубашку на пуговицах вместо своего обычного свитера. Никто из них не знал, сколько прошло минут, все, что они знали, это то, что оба уже засунули руки друг другу в штаны, когда громкий стук грубо прервал их. Нил сел так быстро, что ударился головой о потолок машины. Несмотря на дискомфорт, который доставляла им их эрекция в этот момент, они немедленно привели себя в порядок, и Тодд взял на себя смелость опустить окно, пока Нил пытался привести в порядок свои волосы. — Вам, дети, нужно уехать, — сказал охранник кинотеатра, выражение его лица кричало о том, что он определенно не подписывался на это. Тодд кашлянул и толкнул Нила локтем, чтобы заставить его ответить. Он уже чувствовал, как пылает его лицо, и он почти уверен, что по всей шее у него были засосы, потому что увидел, как взгляд охранника метнулся к этому месту, прежде чем раздраженно вздохнуть. — Извините, сэр. Мы уже уезжаем. Как только охранник ушел, они вдвоем пересели на передние сиденья. Они уехали, хихикая про себя и шутя о том, что этот человек заслуживает прибавки к жалованью за то, что имеет дело с такими подростками, как они. Позже, когда Нил высадил его и он готовился ко сну, Тодд осмелился встать перед зеркалом и понаблюдать за засосами, которые оставил на нем его парень. Он не смог удержаться от смешка, вспомнив, как Нил жаловался на то, что он слишком одержим тем, чтобы отмечать его, в то время как у самого актера есть такая же привычка. Тодд поднял руку, осторожно потыкав в багровый синяк чуть ниже ключицы. Он провел пальцами по совершенно ярко проявленным отметинам на шее и груди, пока не соединил расположение засосов. Рядом с каждым была родинка. Если бы он не пригляделся повнимательнее, то не заметил бы, потому что некоторые из них слишком маленькие, за исключением той, что находится чуть выше центра его груди. Родинка была не слишком большой и не слишком маленькой. Она был темнее остальных, и, вероятно, именно поэтому была более заметна. Вокруг неё были красные и фиолетовые пятна разного размера. Тодд снова был заинтригован. Он хотел спросить Нила о его увлечении своими родинками, и такая возможность представилась в третий раз. Ну, вроде того. Это было почти то же самое, что и второе. Только это произошло не в чьей-то чужой машине, а скорее на кухне общей квартиры Тодда. Его соседа по комнате не было дома, и прошло уже несколько недель с тех пор, как Нил смог его увидеть. Они решили дождаться своей второй годовщины, прежде чем переехать в собственную квартиру. В конце концов, быть соседями по общежитию и на самом деле жить друг с другом - все равно разные вещи. Как обычно, Нил уделял груди Тодда — или, скорее, его родинкам — особое внимание. Тодд пытался придумать, как бы спросить, но актер, по сути, оставил его бессвязным. Пока он, наконец, не выдохнул: — Мне нужно... мне нужно спросить тебя кое о чем. Нил промурлыкал, целуя Тодда в губы: — Вопросы позже, дорогой. Я действительно, действительно хочу отсосать тебе. Тодд поперхнулся воздухом от смелости Нила, позволяя исследовать себя до тех пор, пока полностью не забыл о своем любопытстве.Бедро
Молодой поэт был уже полностью осведомлен о одержимости Нила своими родинками. Обычно у него кружится голова всякий раз, когда его возлюбленный целует одну из них. Однако он так и не нашел подходящего времени, чтобы спросить Нила об этом. Из всех поцелуев родинок, которые он получил за время их отношений, был один по-настоящему ошеломляющий. От поцелуев в руки, шею и грудь у него, конечно, запорхали бабочки. Но это... это просто сделало свое дело. Их первый раз был через два месяца после их годичной годовщины, когда они наконец нашли время в своих плотных университетских расписаниях и отправились в Конкорд, чтобы посетить Уолденский пруд. Для Нила и Тодда это было идеальное время, и казалось что сам Бог сделал так, чтобы это казалось правильным. Тодд оживленно помнил, как Нил не торопясь исследовал каждый участок кожи на его теле, оставляя следы и целуя то тут, то там. Возможно, они ждали больше года, но все же не торопились. Они наслаждались каждым прикосновением, поцелуем и звуком, который один мог извлечь из другого. К тому времени, когда Нил устроился между коленями Тодда, поэт уже дрожал от желания. Но это не помешало ему заметить, что нежный поцелуй пришелся на его правое бедро, место, где, как он знает, находится родинка. Тодд клялся, что в ту ночь он попал на небеса. Возможно, он поэт, и слова приходят к нему сами собой, но никакое количество метафор не могло бы описать, насколько довольным и любимым он чувствовал себя в тот момент. Для него они не просто занимались сексом — они занимались любовью. Хриплые стоны постоянно вырывались из Тодда при каждом движении бедер Нила, актер старался поддерживать ровный темп, достаточный, чтобы свести Тодда с ума. Вот тогда-то Нил и сделал это. Нил приподнял ноги под более удобным углом, его движения не сбивались. Поэт открыл глаза и встретился взглядом с Нилом. Затем младший склонил голову, прикоснувшись губами к внутренней стороне бедра. Тодд знал, что прямо в этом районе была очередная родинка. Поцелуй был таким нежным, таким интимным, и за все это время Нил ни разу не отвел взгляда. Он мог видеть все эмоции в глазах своего возлюбленного: мягкость, заботу, любовь. Сердце Тодда, возможно, и билось неровно с самого начала ночи, но он был чертовски уверен, что тогда его сердце на минуту остановилось. Его не окружало ничего, кроме прикосновений Нила, запаха Нила, любви Нила. Тогда Тодду казалось, что всего слишком много. Он знал, что слезы уже навернулись на глазах, и попытался отвести взгляд, боясь испортить момент, как только Нил поймет, что он плачет. Конечно, он потерпел неудачу. В конце концов, ничто не ускользает от внимания актера. — Эй, эй, — тихо пробормотал Нил, его движения полностью прекратились, он наклонился, чтобы обхватить лицо Тодда, — Я сделал тебе больно? Ты хочешь, чтобы я остановился? Тодд отчаянно замотал головой, резко вытирая слезы, которые теперь текли по его щекам: — Нет, нет, ты этого не делал. Прости, я просто... — он вздохнул, — я просто... я не могу поверить, что я здесь, с тобой. Я.. я так сильно люблю тебя, Нил. Нил мило улыбнулся, большим пальцем нежно вытирая свежие слезы, которые каскадом катились по лицу Тодда. — Я тоже люблю тебя, Тодд. Больше, чем ты думаешь, — прошептал актер между ними, его губы скользнули по щекам Тодда. Не зная, что еще сказать, Тодд запечатлел губы Нила в страстном поцелуе, обвив руками шею младшего, когда Нил снова медленно вошел в него. Толчки Нила были глубокими и мучительно медленными; было ясно, что актер не торопился, и, честно говоря, Тодд не хотел бы, чтобы было по-другому. Их первый раз был сладким, нежным и совершенным. Тодд смог увековечить этот момент с помощью слов, которые он нацарапал в темноте той ночью, пока Нил мирно спал рядом с ним. Он написал о неловкости, которую они оба почувствовали, когда вся их одежда была сброшена, и никто из них не знал, что будет дальше. Он писал о том, как мозолистые руки Нила касались его кожи. Он писал о глубоких, страстных поцелуях и произнесенных шепотом признаниях в вечной любви в промежутках. О том, как его возлюбленный заключил его в объятия, нежно прижимая к себе, пока он двинулся внутрь Тодда. Он написал о том, как красиво звучало его имя, когда Нил выкрикнул его, когда младший достиг кульминации. И самое главное, Тодд написал о том, как Нил часто целовал родинку на внутренней стороне его бедра, отчего его сердце замирало, а бабочки в животе бешено порхали. Он продолжал писать о той ночи. Он продолжал записывать на бумаге слова о том, что всякий раз, когда губы Нила касаются этого места — независимо от того, что они делают, — все связные мысли покидают его голову. Тодд был по уши влюблен в Нила Перри.+1
Во время их последней ночи в Конкорде, после очередного страстного занятия любовью, Тодд воспользовался случаем, чтобы наконец спросить Нила о его увлечении своими родинками. Тодд стоял спиной к Нилу, и, словно прочитав его мысли, младший начал легонько водить пальцами по спине Тодда; его губы скользили по нежной коже. Поэт знал, что его спина усеяна крошечными родинками и веснушками, потому что его брат указал ему на это, когда они были моложе. Тодд мягко улыбнулся, повернув голову в сторону, чтобы получше разглядеть Нила, который сидел с закрытыми глазами, покрывая легкими поцелуями его обнаженное плечо. — Нил, — пробормотал Тодд, — могу я тебя кое о чем спросить? Актер открыл глаза, встретился взглядом с Тоддом, и кивнул. — Почему тебе нравится целовать мои родинки? Нил моргнул раз, другой, как будто не мог как следует переварить то, о чем его только что спросил Тодд. — Я просто... мне любопытно. Ты занимаешься этим со средней школы. — Ты заметил. Тодд повернулся и лег на спину, в замешательстве нахмурив брови, в то время как Нил просто широко улыбнулся ему. — Я думал, ты не заметил, — мягко произнес Нил. — Ну, сначала я этого не делал, но ты продолжал это делать... — Ты хочешь, чтобы я остановился? — Нет! Нет, это... это мило, на самом деле. Нил снова одарил его этим взглядом, его рука поднялась, чтобы провести по волосам Тодда. — Я где-то читал, что места, где находятся твои родинки, — это те места, где тебя целовал твой прошлый любовник. Я начал целовать твои родинки при любой возможности, потому что... — Нил сглотнул, одарив поэта застенчивой улыбкой, - Мне хотелось бы думать, что в твоей прошлой жизни я все еще был твоим любовником. Тодд недоверчиво уставился на Нила, крайне удивленный признанием актера. Это было далеко не то, чего он ожидал от причины. — Я думал, у тебя был какой-то фетиш, — выпалил Тодд, прежде чем смог остановиться, заставив Нила разразиться хриплым хихиканьем. — Фетиш? Это было действительно мило с твоей стороны, Тодд, — невозмутимо произнес младший. — Ой заткнись! — Нет, серьезно. Это не фетиш, дурачок. Больше похоже на то, что я безнадежный романтик, — пожал плечами Нил. Тодд промурлыкал, обвивая руками шею своего парня и притягивая его ближе: — Мне это нравится. Наверное, я тоже безнадежный романтик, — пробормотал он, прежде чем поцеловать Нила. Поэт перевернул их, не отстраняясь; Нил теперь лежал на спине, а Тодд сидел на нем верхом. Тодд отстранился, прижимаясь лбом к Нилу, когда тот поддразнивающе заговорил. — Может, мне начать искать твои родинки? Потому что я на сто процентов уверен, что был твоим прошлым любовником. Наверное, мне стоит еще раз посетить свои любимые места. Нил тихо усмехнулся: — Почему ты так уверен? — Потому что я могу это почувствовать. Актер рассмеялся, застигнутый врасплох уверенностью Тодда: — Ты придурок. — Я знаю. Но я твой придурок. — О боже мой. — Шшшшш. Тодд прижался губами к губам Нила прежде, чем актер успел возразить дальше. Можно с уверенностью сказать, что они оба не спали до самого рассвета, целуя родинки друг друга, хихикая над придуманными ими историями о том, почему их прошлые "я" додумались поцеловать это место. Возможно, на следующий день они проснутся поздно, но это было воспоминание, которое они будут лелеять долгие годы.