Слияние

      Америка. «ТамТам» превратился в иностранный тур на «чужой земле». Сегодня концерт, который сложно назвать очередным. Что-то новенькое. Балунов отдавался, впрочем, классически полноценно. По лицу музыканта можно было бы прочитать миллиард оргазмов и меняющуюся с каждой секундой мимическую игру. Всё это вопило о том, что Шура в концерте, полностью в их деле. Делал он уже это непроизвольно, как рефлекторно. Рядом, по их задумке, играла скрипка. Играла их Машенька. Прежде чем сравнивать, всегда стоило бы отмечать, что отдаваться в концерт можно по-всякому, вот Маша, например, подскакивала на месте, пританцовывала и следила, чтобы каждая мелодия была сыграна правильно и хорошо. Издержки музыкального образования? Она не была отстранена, она просто не была такой голодной до звучания, как Шурик. Она была голодна до него по-своему, в своей манере, в манере Маши Нефёдовой. Никто даже не думал осуждать, а Шура себя частенько ловил на том, что вместе с прыжками и угаром он увлекался и более спокойной игрой своей соседки, приглашая её в некоторые танцы, взаимодействия. Нельзя было сказать, что ему не взбалтывало разум: наоборот, Саша ощущал в эти моменты что-то такое же, как когда он пальцами скользил по струнам. Американский тур вкусился как что-то свежее, новые горизонты и впечатления, поэтому и эмоции были свежи. На этом концерте Балу как-то особенно поразился почти ангельскому поведению Маши. Нет, он всегда этим любовался! Но сегодня это вызвало совсем иные эмоции. Судорожно вздыхая, Балунов отдавался в концерт, в музыку, в бас. Нефёдова, между делом наблюдая, улыбалась, тихо хохоча с такого спектакля. Умилённо, беззлобно. Даже любя. За этим наблюдать и вправду было необычно, хотя, наверное, и ожидаемо для музыкантов панк-рока.       Отгремел концерт, всё успешно, а теперь всех ожидал путь в следующий штат. Лениво загрузившись в заказанный им трейлер, ребята тронулись. Маша, каким-то чудным образом приняв душ ещё в клубе в туалете, с полотенцем на шее и заплетёнными в два низких хвоста (а другие и не вышли бы) дредами сидела на широкой кровати в единственной комнате транспорта. Какие-то фотки листала из многочисленной коллекции фотоаппаратов поездки. На ней укороченная футболка, спортивные бриджи свободные. Сама — розовощёкая и уставшая немного. Словом, откисает. В комнату иногда заглядывают разные люди, но Маша не обращает на них особенного внимания. В какой-то момент она берётся за книжку и слышит приближающийся мужской голос. Знакомый. Страничка шелестит, переворачивается, в комнату заглядывает кто-то с длинными блондинистыми волосами.              — О, вот ты где, — улыбается Шура, заходя весь и прикрывая за собой дверь.       — А ты искал, что ли? — смотрит одними глазами, лицо книжкой закрыв.              Шура пожимает плечами и неловко улыбается, мол, ну, а если и искал… Подходит к кровати и падает на неё, устало кряхтя. Укатывается куда-то на другой бок, путаясь в волосах, хотя на лбу повязка их пыталась придержать. Маша улыбается с нежностью, всё также через книжку наблюдая. Балу заползает чуть глубже по кровати, устраиваясь щекой на подушке. Через светлые пряди смотрит на Мышу, которая тут же глаза отводит, будто не подглядывала. Плывёт в улыбке.              — Девушка, а Вы что, писательница?       — А зачем Вы интересуетесь? Вы журналист? Или хотите автограф? — в своей манере кокетничает девушка.       — Да! Я журналист из очень крупного издания, мы всё ищем Вас, чтобы украсть Ваше драгоценное время и взять интервью.       — А Вы со мной тоже через такую ширму будете разговаривать? — Мария хохочет и аккуратно с чужого лица убирает волосы, оголяя тем самым лицо.              Оказалось, что всё это время Шурик сиял влюблёнными очами, пока лежал весь укутанный волосами, а теперь всё вскрылось. Нефёдова губы поджимает в смущённой улыбке и откладывает книжку, перед этим загнув краешек странички — не забыть, где остановилась. На бок полулёжа переворачивается и, подперев рукой голову, смотрит внимательно на Балунова. Тот будто вот-вот румянцем покроется. Вот же курьёз: Балу. В кровати. С красивой девушкой. Краснеет и робеет как школьник.              — Хорошо отыграл сегодня, Шурка, — слегка мечтательно отметила скрипачка.       — Правда? — и звучит-то это как наивно, во даёт Шурик.       — Я тебе буду врать разве, м? — голос становится тихим, а девичьи глаза разглядывают черты лица парня.              Саша мотает головой и продолжает отвечать взглядом на взгляд, не смея его отводить. Сейчас Маша ещё красивее, хоть и уставшая. Эти дреды ей шли, хотя даже с единичкой на голове она умела заставить блондина затаить дыхание. Глаза, кажется, совсем у него стали щенячьи, потому что та, пропищав что-то умилённое, скатилась по подушке ниже и оказалась параллельно Александру, приблизившись почти носом к носу.              — Ты смешной такой, Шур, как кот шкодливый, затаился так, — она говорит это всё с лучезарной улыбкой, присущей только ей. Только Маша Нефёдова так улыбалась и так говорила.              Музыкант нервно сглотнул, потому что её эта невинность, воздушность, романтичность не просто прельщала, а окрыляла и заставляла распутного парня чувствовать что-то, что чувствуют прописанные советскими режиссёрами мальчишки-бандюганы, когда видят отличницу с двумя косичками и начинают робеть, влюбляться, слушать её, чувствовать и таскать цветы с бабушкиной клумбы. Он тут, на подушке, притаился. Притаился, как наблюдатель за прекрасным. Перед ним — целая картина, писанная разве что облаком на закатных далях, с оттенками персикового и светлеющего агата. Она улыбается и вскоре сама приближается, крепко обнимая. Крепко, нежно, словно взяли и опоясали кисточками вербы или хлопка. А в волосах лавандовый бриз. Саша робко обнимает её в ответ, но спустя мгновение, немного смелеет и двигает её ближе. Она крохотная совсем, под руками словно вся уместилась, поэтому она вздыхала куда-то в мужские ключицы, а чтобы воздуха хватало, приходилось голову немного приподнимать, тем самым водя носом по коже шеи. На этом моменте дыхание у Балунова сбилось, а руки на женской талии чуть напряглись, невольно придвинув Мышу плотнее. А Маша была не против, она сама наглаживала его по лопаткам, прикрыв глаза. В какой-то момент она добралась до затылка, запустив руки в волосы. Массирует кожу головы, перебирая золотые пряди, когда второй рукой она крепко закрепилась на чужой груди. Шурик всё это время глаз не смыкал, только лишь закатывал их иногда, стараясь сдержать довольный выдох и вести себя органично. Вдруг та уйдёт, подумает чего… Но сдерживаться хотелось. Сейчас в Шуре впервые открываются эти благородные задатки, эта терпеливость, заинтересованность, послушность даже. Он готов на многое ради Мышки. Только пускай скажет… И он уже готов. Потерял тюнер? Он вместе найдёт. Достать звезду с неба? Да как два пальца.              — Такой тёплый… Саш, — Маша немного вынырнула из-под подбородка парня, заглянув в его слегка совиные глаза.       — Да?..       — Скажи, ну… Тебе же нравится, когда мы стоим рядышком на концертах? Это звучание такое… сочетаемое, — вдруг Машенька и сама звучит как-то уж совсем робко, с намёками.       — Конечно нравится, Машунь, мне в концертах это очень нравится, — «и не на концертах тоже».       — И мне.              Девушка опускает взгляд и вздыхает. Её ладонь оказывается на щеке Сашки, гладит миниатюрными пальцами по скуле, ощущая плохо выбритую щетину. Улыбается этому слабо.              — Мах, ты такая красивая, — вырывается у Балунова. Старается держать лицо уверенное.       — Шу-урик, — смущается девушка и смотрит на него снова. Глаза-искринки, полны любви и нежности.       — Что Шурик… правда красивая. Я не знаю, можно ли, я бы хотел…              И Маша целует. Первая. Она тоже хотела. Целует сначала довольно быстро, чтобы партнёр понял, что у неё серьёзные намерения, а потом замедляется, придав поцелую оттенок дегустации, неспешности. Машенька и целовалась отлично… Каждая клеточка трепещет внутри, когда они целуются вот так вот, по-лагерному, как будто спрятались где-то в кустах или пробрались в коридор после отбоя. Или под одеялом в палатке. Постепенно, по инициативе Александра, поцелуй ускорялся, даже добавлялся язык, сплетая его с чужим, игрался, воображая себя виноградной лозой, которая вьётся и мягко гладит листьями. Рука на талии сначала напряженно её сжимала, а потом чуть расслабилась и уже просто рефлекторно приближала к себе. Под футболку пальцами он попал случайно, но в ответ почувствовал, как партнёрша прогнулась в пояснице, прильнув к тёплой ладони. Послышался шумный выдох. Теперь этот некогда небесный поцелуй приобрёл скорость, маломальский запал и что-то более взрослое. Нефёдова выдыхала через рот, прежде чем касаться губами губ снова и снова. В теле чувствовалась некоторая пластика, движения, которые волной накрывали голову Саше. Его тело самостоятельно постепенно приподнималось над девушкой, оставляя её растрёпанной нимфой на подушках. Не прекращая целоваться, Александр совсем вырастает над Машей, чувствуя, как её ладони не желают, чтобы парень отстранялся совсем, поэтому вытянутые руки устраиваются на его плечах. Совсем несмело мужчина стал отстраняться от сладких губ, хотя те в свою очередь напуганно пытались вернуть их назад. Но Шура стоял на своём, сразу оказавшись на тонкой шее. Цепь поцелуев влажная, чуткая, но остановилась в районе ключиц, где далее лишь закрыто. Он глаза поднимает и смотрит в раскрасневшееся личико, глаза закрыты, а рот, влажный и красноватый от поцелуев, приоткрыт. Через него выходят тихие всхлипы. Когда прикосновения, по сути, кончаются, девушка, не открывая глаз, за подбородок его притянула к себе, поцеловала, но тут же, переместив длань на щеку, медленно повела его сначала снова к шее, потом к ключицам, далее позволяя коснуться солнечного сплетения, живота. Обратный порядок был тот же, только ко всему влюблённому опьянению добавилось ещё то, что из-за глубоких вздохов грудная клетка вздымалась и опускалась, прижимаясь тем самым на какие-то секунды к целующему. Шура ни за что не сделает больше именно с ней. Если та прямо сейчас его прогонит — он убежит как можно скорее. Если она попросит об этом не вспоминать, он будет хранить эту тайну до могилы. Балунов очень своенравный, однако, как оказалось, ради определённых людей он способен не то, что на всё, но на очень многое.              Отказа не следовало.              На лице Маши гуляли туда-сюда, словно тучки, сдвигаясь вместе и выгибаясь, делая перерывы на безоблачность, брови. Рука на лице Балунова служила неким маячком, если он вдруг забудется и позволит что-то большее. Опосля энное количество поцелуев по телу, по ткани футболки, скрипачка медленно коснулась края одежды, начав приподнимать её выше. Мужские пальцы следовали, как змея. Оказавшись под футболкой, парень впервые ощутил бархат кожи Машеньки. Совсем медленно тот теперь носом помогал открывать горизонты, чуть мокрыми губами оставляя поцелуи на тех же местах, только теперь обжигаясь теплотой кожи, которая пахла и мылом, и чем-то ягодно-цветочным. Для Балу это, наверное, и был типично девчачий запах. Преобладающие нотки вынюхивать времени не было, время было только слушать нотки чужого дыхания. Поцелуями он старался пройтись по всей поверхности, открывшейся ему. Он ощущал себя настоящим художником, пишущим по драгоценному холсту. Рукой еле коснулся груди, сразу же обращая внимание на реакцию. Светлые глаза закатились, выгибаясь в спине сильнее. Только после этого он смог сжать аккуратную грудь двумя ладонями, а когда стал их отстранять, задел соски, на что почувствовался лёгкий разряд от чужого тела. Зажгло. Воспалило. Шуре даже пришлось немного подгрузиться, глядя в стену, чтобы просто не потерять пульт управления. Тот смертно соскучился по девичьим губам, поэтому льнёт к ним смелее, ярче, беря всю инициативу на себя. Ответ не заставляет себя ждать, поэтому любовники новоиспеченные сливаются в общей страсти, касаясь волнами тел друг друга. Джинсы Балунова начинали (не) немного поджимать, а дыхание сбиваться. Когда Маша привставала, чтобы повестись на игру партнёра, согнула ногу в коленке и упёрлась прямо в его пах. Поцелуй импульсно стал более жёстким, быстрым, почти что животным, но через сдавленное кряхтение, темп скоро возвратился в их не менее страстный темп. Просто теперь хочется ещё раз. Этот раз случается, когда во время того, как Машенька тянулась, чтобы снять футболку с парня, второй рукой оказалась именно там, где сейчас ныло больше всего. Проведя по твердеющему стволу, она сжала пальцами его, провоцируя толчок в руку. Поцелуй постепенно завершается, когда Шура, изнемогающий, жалостливо, любовно смотрит в глаза партнёрше, пока та, очарованная им полностью, не моргая сверлит взглядом. Возбуждал даже этот чёртов зрительный контакт. Так хотелось сделать приятное для этой девушки, чтобы та запрокидывала голову от удовольствия, а потом ещё и ещё одаривала поцелуями. Боже, лишь бы она не переставала целовать… Рука, тем временем, уверенно скользила по члену, но не забегая дальше. Лишь по шортам.              — Машуль… Машенька, — шепчет судорожно парень, всё ещё порционно целуя губы. — Ты… точно? Ты точно готова?       В ответ протяжное «мгм».       — Но ты ведь меня знаешь, я не хочу тебя ничем отпугнуть и всё такое, но… о-о… — экстремальный массаж высосал все соки и вся кровь собралась именно там, пульсируя прямо в ладонь девушки.       — Шурик, я не боюсь тебя, я знаю тебя. Настоящего, — звучит это до ужаса преданно. Оно так и было. Маша доверяет Балунову, поэтому сейчас берётся за завязанный в бантик шнурок шорт и расслабляет их в резинке.              Кажется, мир сейчас выключит весь свой свет. Все исчезнут и ему будет светить эта комета — Машенька. Это не из-за того, что она прямо сейчас трогает его член так, что он прямо здесь готов уже кончить, а из-за того, что Машенька — самое драгоценное, что есть в окружении Саши. Эта близость — подарок. И он готов за него платить. Аккуратно отстранив чужую ладонь, он расцеловал её, а после, сдав назад, наклонился к плоскому животику, целуя туда. Оказавшись совсем у низа живота, спортивные бриджи постепенно сползли вместе с бельём. Набрав чуть слюны, мужчина провёл пальцами меж половых губ, сразу замечая резонанс: ноги медленно раздвигаются, за что Балунов удивительно для себя благодарен. Девушка доверяет ему, не боится, она сейчас с Шурой, а не с Балу. Он это понимал. Опускается парень быстро, но языком проводит в промежности не сразу. Касается смоченными губами, а только потом, чуть прижавшись, выпускает язык, стараясь как можно влажнее водить им. Почти сразу же кончиком языка он «дразнит» клитор, сразу оказавшись впоследствие с зажатой головой между чужих ног. Маша содрогалась, её немного выгибало, она дрожала от удовольствия, льнула к парню. Саша то ускорялся, то замедлялся. Порой помогал себе мастурбировать, смачивая заранее всю поверхность. Языком он также проникал и выходил во влагалище, создав стимуляцию входа.              — Сашенька, не… не я… не язы… м-м. — бубнила девушка, сгибая до белых костяшек пальцы ног. Она вот-вот сорвётся на какой-то приятный звук, способный свести с ума любого, кого зовут Александр Балунов.       — Да, мышонок? Ты хочешь…       Кажется, он догадывался. Но отвлечься от дела, связанного с работой языком, сложно. Он пробовал водить языком по-разному, всасывая клитор очень аккуратно. Маша схватилась за светлые волосы, издавая очень сдавленные стоны и неразборчивый шёпот. Не выдержав, Нефёдова тянет к себе за шею парня и целует. Целует отвязно. Это удивляет и зажигает. Поцелуй настолько яркий, что те буквально начали кувыркаться по кровати. В определённый момент девушка оказывается сверху и, не мелочась, сразу разбирается с шортами чужими, особо не слушая, что говорит Саша. Рукой стимулирует, а сама, наклонившись, целуется больше просто губами. Она водит по губам языком, выглядя при этом так горячо. Балу кивает глазами на свою сумку на тумбочке, а Мария выполняет, вытянувшись прямо перед его глазами. Хватается за этот момент блондин очень быстро, буквально усаживая себе на лицо девушку. Она, явно не ожидав, всхлипывает и хлопает себя по губам ладонью, долго её не продержав. Бёдра, одержимые движениями языка, сами движутся навстречу. То быстро, то медленно, то в бешеном ритме, то дразня клитор, то входя языком. Пальцами решился войти только погодя, когда девушка почувствовала бы всю эйфорию. Реагирует на них она более, чем позитивно, запрокинув голову назад, а левой рукой закрывая себе рот. Стимулирует Шурик хорошо, помогая смоченными пальцами, кажется, что за столько лет ублажений он явно ощутил, как это делается. Только это особенный случай. Ему нужно, ему хотелось быть нежным. Это странно для себя, но нужно для того, чтобы ни за что ничем не ранить его уже долгую симпатию.              — Сашенька… — хрипит Маша. — Сашуля…              Балунов снова прикрывает глаза, словно от безысходности, и чуть повышает ритм. Поняв, что терпеть больше физически невозможно, отодвигает Машеньку чуточку дальше, усаживая на себя, а она снова начинает водить аккуратными пальцами по возбуждённой плоти, от чего координация совсем незначительно теряет свою точность. Партнёрша успела из сумки вытащить то, что требовалось (Сашка готовился, что ли?). От лишних мыслей Маша немного спустилась с небес и выглядела не просто предвкушающей, а озадаченной. Шурик это ощутил и, прежде чем вскрыть упаковку, приподнялся немного и кратко поцеловал в краешек губ, глядя нежно, непривычно для себя.              — Ты точно готова?       — Сидя голышом друг с другом рядом, как ты думаешь, готова ли я?       — Ну, я ведь тебя не вынуждаю. Я хочу, чтобы, ну… тебе тоже хотелось.       — Шур. Разве я не дала это понять раньше? Не думала, что тебе нужно прямо-таки словесное подтверждение.       — Маш, — вздыхает тяжело Шурик, касаясь ладонью её щеки. — Ты не думай, что я этим всем щас хочу заниматься только потому, что, ну, я такой, я хочу по-другому. Это ведь с тобой.       — И что, если со мной? Разве для тебя это не будни? — Маша говорит прямо. Как бы Шуре она не доверяла, но его нрав известен абсолютно каждому. Она себя ценила, ценила Шуру, поэтому такой разговор неизбежен, чтобы комфортно было всем.              Балунов задумывается и опускает взгляд. Да нет же, нет, как же девушка не поймёт, что абсолютно всё сейчас — особенное? И выразить словами эту особенность невозможно. Он лбом утыкается в её плечо, следом ощутив лёгкий укус в ухо. Отстранившись, чтобы заглянуть в глаза, он видит только лёгкую улыбку, горящие глаза, которые приближаются, потому что Маша завлекает парня в поцелуй, на него давя своим телом сильнее. Вероятно, она подала знак, а значит, что Александр должен справиться с этим безупречно. Он, конечно, целует в ответ, за талию к себе прижимая. Ощущает крышесносную близость ниже живота, а пальцами дербанит маленький пакетик, справляясь со всеми преградами сам, не отрываясь от поцелуя. Они сплетаются языками, выманивают из одного рта в другой, прижимаясь друг к другу до удушья близко. Рука с талии Марии перекочевала на ягодицы, сжимая одну половинку, а потом скользнула на внутреннюю часть бедра, также её сжав. Поднимаясь по бедру выше, снова двумя пальцами проникает внутрь, устанавливает темп, подготавливая девушку к дальнейшему. Нефёдова бедрами подаётся к пальцам, начав подниматься и присаживаться, тем самым пальцы глубже пропуская. Ведь пальцы басиста уж точно могут выгнуться по-разному. Совершая круговые движения тазом, Маша сводила с ума горящего почти что буквально Балунова, который ускорял и ускорял темп внутри, дальше разве что будет больнее, а такого он ни за что не допустит. Стимуляция доводит до такого уровня, что Балу уже просто впивается с лёгкими укусами к молочной шее девушки, зализав следом. На коже остаются красноватые отпечатки, а Шуру это уводило в чистейшую нирвану.              — Саш, ну давай уже, — скулит сквозь зубы Маха.              Всё было ясно, словно небо после проливных дождей. Вытащив пальцы, он демонстративно их облизывает, пальцы глубоко в рот проталкивая. Маша прикусывает нижнюю губу, готовая прямо сейчас съесть Сашу. Но даже при таком хищном взгляде она смотрелась умилительной. Красивой. Нежнейшей. Засмотревшись совсем на миг, Шура падает на спину, оглаживая стройные девичьи бёдра, но тут же ощутил, как его доминирование скоро отходит на задний план, ведь с него девушка встаёт, отходя к двери.       — Я люблю нашу шумную компанию, но не сейчас ведь? — намекнула она, защелкнув замок двери. Есть надежда, что за звуком дорожным не было этого слышно.              Балу реагирует улыбкой, но вскоре снова возвращает фокус внимания на то, как Маша медленно появляется над ним. Снова. Она, пальцами направляя головку, водит сначала по промежности, только чуть погодя подводит её ко входу, садится медленно, тяжело вздыхая и мыча. Саша замер, потому что, если пошевелится, то его сломается абсолютно. На две части. Разобьется. Уничтожится. И всё это в положительном ключе. Мария выглядела так, словно она — это дочь солнечных лучей и нежности первого совместного заката. Даже когда Саша втянул её в пошлость и страсть, она умудрялась выглядеть почти что святой. Не то, чтобы это был его типаж, но определённые эмоции это у него вызывало. Даже можно выразиться, что целую бурю. Тем не менее, девушка вместила всю длину и, выгнувшись в пояснице, стала медленно раскачиваться, через волнообразные брови глядя на Шурика. Тот, изумлённый, только-только додумался хотя бы потрогать её. Руки прикладываются к бедрам, не смея их никак подталкивать, чтобы себя ублажить, следит за выбранным темпом и реакциями. Маша тихо стонет, ускоряясь с каждым разом. Наклоняется, пальчиком манит за подбородок, словно кошка, заставляет парня приподняться, оказаться губы в губы, но лишь на пару секунд. Она широко улыбается, становясь чеширской кошкой.              — Шурик, я же знаю, что тебе хочется, — шепчет она на ушко, прикусывая следом мочку уха. — Я уже не студентка, расслабься. Всё хорошо. Мне тоже хочется.       — Не хочу, чтобы тебе было больно, — сдавленно проговорил Шура, оцепенелый от возбуждения и того, как Машенька елозит по члену.       — Всё хорошо. Давай, Шур, ты же был такой на концерте… Горячий, яркий, чувственный, — она наклоняет голову, глядя круглыми глазами. — Хочу видеть это лично.              Шура внимательно смотрит на неё. Прямо-таки почти что исподлобья, принимая её слова. Выдохнув шумно через рот, разве что не зубами впивается в уже измученные любовью губы. Придерживая ладонью за бёдра, укладывает девушку на спину, устраиваясь ловко меж её ног. Она их не менее ловко скрещивает за его спиной, тем самым вдавливая к себе поближе. Скорость Балунов выбирает изначально повышенную, но максимально лояльную, всё давление было в руках, которые обхватили хрупкую талию. Входит Саша беспрерывно, купаясь в чужих стонах всей душой. Они были такими же, какой была её игра и её голос, они струились и разливались. Мария в спине выгибалась, а её аккуратная грудь вздымалась, оказавшись поближе к мужчине. Он, пьянея, примыкает к розовым горошинам, губами всасывая и языком играясь. Чувствуется дрожь чужого тела, пока Шура расцеловывает грудь девушки, облизывает в некоторых местах, сжимает, мнёт, снова примыкает ртом к соскам, а следом ведёт мокрую дорожку к шее, там снова ставя засос одними губами, без всасывания как такового. Он слышит своё имя на её устах, от чего тело само даёт драйва, ускоряясь. Теперь можно слышать хлопки бёдер Шуры о бёдра его партнёрши, от его возлюбленной.              — Мышонок, всё в порядке? Не больно? — он склоняется над её ухом, немного замедляясь.       — Шурик, Шурик, милый, только не останавливайся, — а она ловит любой момент, чтобы обхватить руками его голову и прижать к себе.              Шура слушается.              Чувствуя, что он на пике, а ляжки девушки трясёт и сжимает, он мигом выходит, наклоняется и, набрав слюны, примыкает языком, вырисовывая кончиком восьмёрку, какие-то другие замысловатые фигуры. Маша пищит, пытаясь согнутые в коленях ноги прижать к себе, а ляжками сжать голову Балунова, но ляжки дрожали и содрогались импульсами, поэтому Нефёдова ладонью вдавливает чужое лицо глубже к контрольным точкам, от чего партнёр не может сдержаться и издаёт протяжные мычания, совсем устраивая бешенство языком. Наконец, пару раз имитируя акт, технически языком Саша доводит Маху до оргазма, а она, содрогаясь, шустро приближается и ладошкой от вязкой атрибутики на его члене избавляется, тут же набирая самый быстрый темп из всех, заставив парня перестать чувствовать его ноги. Он жмурится, мычит, а она под самый конец начинает дразниться. Смочив палец слюной, водит почти что невесомо по головке, задевая уздечку. Дрожь по телу, молнии из желаний быстрее кончить, но его свет очей решила поиграться, выглядя при этом ну просто волшебно. Она, кусая нижнюю губу, жалась ближе, пыталась высмотреть чужие глаза, которые не могли просто прямо смотреть. И вот, когда Балунов уже заскулил, они исподлобья поднял жалобный взгляд и Маха, разулыбавшись, чмокнула его в щёку.              — Хорошо, Сашенька, сделай уже это, — она снова шепчет.              Даже не начав снова мастурбировать, Шура кончает только с чужого шёпота. Обильно, в ладонь девушке. Выдыхая судорожно пару раз, тут же салфетку с тумбочки стащил, вытирая её. А она уже валится сверху и снова целуется. «Не ответить» функции не существовало, поэтому весь мусор был сброшен за кровать. Они падают в подушки, а Александр накрывает их тела (Машеньки, в частности) скомканным покрывалом. Он гладит её по спине, по пояснице, слушает её дыхание. Они оба молчат, но понимают, что это то, чего они могли хотеть. То, что на задворках где-то лежало и смущало даже своим присутствием в голове.              — Ну кот шкодливый… — пролепетала она, уткнувшись в шею.              Больше она ничего не говорила и уснула прямо в руках Шурика. А Шурик ещё ближайшие полчаса смотрел в потолок и странно улыбался. Вот у него в руках любимая девушка. По-настоящему. Без грязи. Да, где-то на задворках ему было всё-таки стыдно, что он втянул её в это, но, кажется, это был не просто секс, не просто инстинкт, а соитие. Самое настоящее занятие любовью, как из книжек. Слияние. Через полчаса Балунов тоже засыпает, заражённый сладким сопением.              — Я тебя люблю, мышонок, — совсем тихо проговорил сонным голосом Балу и закрыл глаза.              Слышала ли Маша? Могла.