Морковные пироги, девушки и весна

Весна. Время экзаменов, коротких юбок, мороженого и разбитых сердец. Время, которое проклинают учителя, глядя, как у класса появляются занятия поважнее повторения старых тем перед чередой годовых контрольных. Девчонки подворачивают школьные юбки на несколько сантиметров, кокетливо выставляя на обозрение тонкие ноги в белых гольфах и отмазываясь якобы невыносимой майской жарой в целых двадцать два с половиной градусов. Они сталкиваются стайками у дверей классов их возлюбленных из старших школьников, вручая им свои сердца и бутылки с мутным лимонадом из соседнего киоска. Старшеклассники мужественно сдерживают натиск девчонок, разбивая сердца и бутылки, но кого это оставливает? Рыжая и острая на язык восьмиклассница Аска раздаёт язвительные, колючии, но удивительно меткие советы влюбленным школьницам, подтверждая своим существованием фразу "тренера не играют": сама рыжеволосая бестия была давно и безответно влюблена в их харизматичного физика, славившегося своей любовью к арбузам и филосовствованиям заместо проведения уроков.  Любовь их была обсолютно односторонняя: Кадзи уже давно завёл вялотякущую на первый взгляд интрижку со сногсшибательной красоткой Мисато, при виде которой мальчишки, позабыв своих недовольных пассий, чуть не вываливались из окон дабы запечатлеть явление Иисуса на сетчатках широко распахнутых любопытных глаз. Кстати, о Мисато. Она тоже отметила начало весеннего потепления укороченной юбкой, хоть все и полагали, что короче уже некуда. Полная противоположность строгой Рицуко, с раздражением относившейся к весеннему обострению, как по щелчку наступившему у всей школы с приходом теплой погоды, она радовалась за девчонок, щедро раздавая советы направо и налево. В прочем, в классе Акаги ещё были два ученика, что юбки не подворачивали, к старшеклассникам не бегали, готовились к экзаменам и вообще вели себя прилично: как ни странно, подопечный гиперактивной Кацураги и брат рыжеволосой Аски — Синдзи со своей неменее спокойной синеволосой подругой Рей. В то время, как Мисато жутко раздражалась ибо оба её воспитанника — что Синдзи, что Сорью не подходили для раздачи советов по отношеням, Рицуко наоборот радовалась их прилежной работе. Но Кацураги, естественно, такого упущения не могла допустить. За окном начинал зацветать каштан. Его белые лепестки медленно кружились в воздухе, опадая на землю, начинающую покрываться плотным слоем пушистых желтых одуванчиков. Одетая по случаю мнимой жары в одну из своих неприличных маечек Мисато вяло ковыряла зубочисткой в зубах, третируя корпящего над домашкой Синдзи заковыристыми вопросами. — И что, вы с Аянами и обедаете вместе? — хитро щурясь вопрошала она, изящно подтянув колено к подбородку. — Н-ну.. ээ.. Н-ну в-вообще-т-то.. — вяло мямлил парень, пытаясь не смотреть на опекуншу, — д-да, но это ничего не.. Всмысле мне с не с кем есть, ей не с кем есть ну и.. Ну и.. Мисато криво ухмылялась, даже не используя слов, чтобы показать, что ни на грош ему не верит и видит все отмазки подопечного насквозь. Сидящая на соседнем стуле Аска, в честь жары собравшая длинные локоны в высокий хвост, в точности повторяла ее выражение лица, разве что в ней было даже больше насмешки. — Может пригласишь свою девушку на чай? Синдзи вспыхнул и все-таки оторвал взгляд от домашки. — Рей не моя девушка! Во взглядах сожительниц несчастного стало ещё больше скепсиса. Они театрально переглянулись, беззвучно возвещая «ну и кого ты пытаешься обмануть, дурачок?». — А Рей то об этом знает? — ехидно поинтересовалась Кацураги. — видела я как вы милуетесь под нашим окошком. Два голубка, ей-богу! Думаешь, я не вижу, как у нее глаза сверкают? Возмущенный Синдзи ответил, что вообще-то он действительно так думает ибо разглядеть чьи-то глаза с пятого этажа невозможно. Мисато сказала, что Синдзи ничего не понимает в любви и нуждается в опытном наставнике, имея ввиду себя. Синдзи предпочел промолчать, в десятый раз обводя надпись «домашняя работа» и сегодняшнюю дату ибо делать задания, пока рядом с тобой находится Мисато в приступе гиперактивности (а у Мисато всегда приступ гиперактивности) — занятие из разряда невозможных. Мисато выдернула из-под Синдзи истерзанную тетрадку, возвращая внимание парня к себе.  Даже в домашнем виде, без макияжа и вечных блестящих украшений из паленого золота, в потрепанной выцветшей майке со сползшей лямкой, открывавшей вид на загорелую кожу ключиц и кусочек бежевого бюстгальтера, с порванными шортами, более походившими на трусы, она была невероятно красива. Небрежно собранные в одно мгновение тёмные локоны, которые Мисато даже не потрудилась расчесать, выглядели на ней, как изысканная прическа. Она даже в зубах ковырялась с каким-то невероятным изяществом.  Любой из одноклассников Синдзи душу бы продал, чтобы увидеть Кацураги в таком виде. Кроме самого Синдзи, что отлично знал: оденься Мисато хоть в монашеский наряд или напротив во что-нибудь такое, о чем он стеснялся думать, эта женщина все равно останется такой же вредной, хоть и абсолютно замечательной как бы старшей сестрой, что пытается играть мать, но все время срывается, превращаясь из серьёзной женщины во вторую Аску. А с двумя Асками жить нелегко, знаете ли.  — Ну так что, пригласишь свою не-девушку на чай в субботу? Вообще-то, формально Аянами действительно не его девушка. Они действительно проводили много времени вместе, по-очереди провожая друг друга до дома, они готовились к экзаменам, обедали и брали проекты на двоих вместе. Ещё они держались за руки. Держаться за руки — это важно. Хотя Аска с Мисато ничего не поймут.  — Приглашай, приглашай, — продолжала увещевать Кацураги, — я приготовлю морковный пирог..  Аска подавилась воздухом. Синдзи в полнейшем шоке сделал квадратные глаза.  Мисато.. приготовит..?  В прошлый и единственный раз, когда Кацураги пришло в голову поразить подопечных шедеврами кулинарного искусства она чуть не спалила плиту, пытаясь приготовить куриный суп по рецепту Рицуго. С тех пор пораженные подопечные от греха подальше старались держать Мисато подальше от плиты — и от кухни в целом. И вот снова. Нет, конечно, спаление собственного дома привело бы к отмене (или, зная характер Мисато, скорее отложению) чаепития с Рей. Хотя это вполне в духе Кацураги — привести шокированную девушку на руины полыхающего дома чтобы не расслаблялась, форму не теряла и не забывала, с кем имеет дело. — М-мисато, лучше.. — пыталась подобрать слова оробевшая Аска, — ну, знаешь.. Мисато недовольно выгнула изящную бровь. Она была готова к сражению. Аска мялась. — Может, лучше.. У Рей случайно нет аллергии на морковку? — с надеждой обернулась она к брату. Синдзи сокрушенно покачал головой. Сорью сделала страшные глаза, будто это лично вина Синдзи, что у Рей нет аллергии на морковку и будто они уже стояли на развалинах спаленного Мисато дома. — Вот и замечательно! — взвизгнула Мисато. Кажется, она уже загорелась идеей с пирогом. На лице Аски проступало отчаянье вместе с решительностью. Они точно поссорятся, если... Если их не отвлечь от проблемы с пирогом. — Я приглашу Аянами на чай в субботу. Сказать оказалось легче, чем сделать. Синдзи старательно откладывал приглашение, нервничая и злясь на себя из-за этого, пока не настало время обеда, когда они по традиции не пошли к скамеечке под кустом сирени, где проводили время вместе.  Чуткая к изменениям настроения Синдзи Рей несколько раз спрашивала, в чем дело, но в ответ ей только мычали и вертели головой. Синдзи был очень странным сегодня. Наверное, дело было в экзаменах.  Он отстраненно жевал свой бутерброд, глядя в одну точку перед собой и даже не обращая внимания на то, что вместе с хлебом отхватил нехилый кусок фольги.  — Ты.. точно в порядке?  Синдзи повернул на нее круглые глаза, глядя на которые понятно любому: нет, не точно. Точнее, точно нет.  Нужно сделать это сейчас. Позвать Аянами на чай.  Рука девушки нашарила ладошку Икари, накрывая ее своей. Руки и Рей вечно прохладные и гладкие на ощупь, такие приятные и родные придавали уверенности.  Синдзи переплел их пальцы, чувствуя, как ему становится спокойнее. Нежная бледная кожа, которую девушка мазала кремом от загара чтобы не начать облезать, была ужасно приятной на ощупь. Синдзи каждый раз узнавал это, поражаясь тому, как замечательно держаться за руки с Рей. — Хочешь, отведу тебя в медпункт? Она волнуется. За него.  — Р-рей.. Давай, скажи уже. В голове откуда-то куча совершенно лишних мыслей и все, на чем держится сомнительное спокойствие парня — рука Аянами, нежно сжимающая его.  — Н-не х-хочешь.. В смысле.. В-вдруг ты хочешь.. Ну в смысле.. — что он говорит, боже! — на чай! В-в.. субботу.  Сердце замирает в груди, так будто бы его кто-то насильно держит. За пару секунд, что оба молчали Синдзи успевает передумать тысячу и один вариант самых ужасных развитий событий.  — Е-если т-ты н-не х-хоч-чешь, т-тебе н-не.. Это М-мисат-то..! Н-но всмысле если... Раньше он не мог начать говорить, теперь не может заткнуться. Бешеный поток путанных слов и извинений вырывается из его рта, пока сердце лихорадочно стучит в грудной клетке.  Рей..  Улыбается. Синдзи думает, что даже если она пошлет его куда подальше с такой улыбкой он все равно будет счастлив.  Но происходит ещё одно чудо.  И она соглашается. Спокойно, с легким румянцем на бедных щеках и трепетно сжимая его ладонь своей.  Такая замечательная.  Рей стоит перед входом в квартиру и пытается определить, на какую нажать. Все они опутаны загадочными проводками всех цветов радуги и ведут непонятно куда. В конце концов она принимает сложное решение постучать и терпеливо ждет, пока дверь ей откроет Аска в парадном одеянии с выраженем лица, будто ее обвязали гранатами и она готова в любую секунду взорваться. В ней маячит взволнованный Синдзи, как и сестра приодетый.  Рей тоже сегодня наряднее, чем обычно. На ней невесомое светло-голубое платье ниже колен с короткими рукавами, прихваченное пояском у талии. Даже без макияжа (блеск для губ не в счет) и особой причёски она выглядит красиво. Платье подчёркивает тонкие линии стройного девичьего тела, а кожаные ремешки белых босоножек изящно обхватывают тонкие лодыжки.  Пока Синдзи пытается придумать нормальный комплимент, с кухни их окликает довольная жизнью Мисато, колдующая над пирогом. Оба подопечных женщины переглянулись, мысленно радуясь, что они ещё живы, дом стоит, а на кухне почти нет разрушений (разбитая посуда и проженные полотенца не в счёт). — Привет, Рей! — восторженно восклицает она и высыпает пудру, которой украшала пирог на скатерть. — Синдзи очень много о тебе рассказывал.  Если считать вымученные односложные ответы Синдзи на многочасовые словестные пытки от девушек — это "много о тебе рассказывал", эти слова даже были правдой.  Аянами и Синдзи дружно покрываются румянцем, первая от смущения, что Синдзи о ней рассказывал, второй от смущения, что Мисато говорит об этом Рей. Аска против обычия не ухмыляется, глядя на их красные лица, а трагично бурит взглядом творение Кацураги кирпичного цвета, надеясь, что оно и на вкус будет кирпичным, а не чем-нибудь похуже.  — Здравствуйте, — наконец здоровается Аянами. — Здравствуй, Синдзи, здравствуй, Аска.  Мисато, где-то в своём гардеробе откопавшая юбку, внимание, ниже колен, блузку и шаль изо всех сил изображает позитивную молодую мамашу, хлопоча и заваливая Аянами репликами и вопросами, не оставляя девочке времени на ответ. Синдзи и Аска тоже не успевают вставить и словечка в её жизнерадосную трель и приветствия Рей остаются без ответа.  — Садитесь! Чего стоите, как неродные! Ая, .. Можно я буду звать тебя Ая? Садись около окошка! Там света много и вся твоя красота на виду! Какая ты у Синдзи замечательная. Вот так, держи тарелку. Ромашка или чёрный с мятой?  Пока Рей колеблется, за нее уже выбирают первый вариант потому что мята уже засохла и к пирогам лучше подходят цветочные чаи. Под взгляды поражённой публики в лице Синдзи и Аски Кацураги разрезает пирог.  Градус повисшего в воздухе напряжения уже переваливает за все мыслимые и немыслимые пределы когда Мисато с нежной улыбкой молодого маньяка пододвигает по-очереди к каждому из присутствующих блюдце с треугольными щедро припудренными кусками своего кулинарного шедевра.  Синдзи робко улыбается подруге и вид у него совершенно обреченный, как будто его привели на смертную казнь, а не на свидание.  А потом все разрешается очень просто. Потому что недоумевающая Рей-таки пробует пирог первой и находит, что творение Мисато не только съедобно, но ещё и весьма приятно на вкус. В глазах Кацураги, все же не рискнувшей первой продегустировать свое творение зажигается победный огонь. Осчастливленная тем фактом, что осталась жива Аска с достоинством принимает поражение и набрасывается на пирог, не волнуясь о присутствии Аянами. Мисато забрасывает гостью вопросами, не слушая ответы, а только подливая ей чая с самым что ни на есть счастливым видом человека, который наконец добился желаемого и теперь вкушает плоды результатов, наслаждаясь каждой минутой.  Ближе к вечеру у обоих сожительниц виновника происходящего внезапно появляются неотложные дела и, хитро переглядываясь, девушки оставляют парочку за столом, обещая вернуться в ближайшее время.  — Извини её. Мисато не утомила тебя своими расспросами? — нарушает наступившую с уходом опекунши тишину голос Синдзи.  — Твоя мама очень милая, — качает головой Рей. — и энергичная..  — Этого у неё не отнимешь, — соглашается парень, но уже со скептисом, — Мы совсем не похожи. Мисато не моя мать.  Аянами приподнимает брови и он продолжает. — Ну, она просто взяла нас с Аской. Из детского дома. Это было так давно, что я почти ничего не помню, знаешь.. Они редко разговаривают так. Обычно речь идёт о обычной чепухе, вроде экзаменов или необыкновенно красивого цветения яблони, но внезапно оказывается что с Рей очень легко говорить, слова текут плавным потоком и укладываются в нормальные предложения вместо идиотского заикания которым как говорила Аска "ты ни одну девчонку не удивишь". Сама рыжеволосая сестра Синдзи, тоже совершенно случайно оказавшаяся прижатой ухом к кухонной двери в компании Мисато восторженно даёт пять опекунше, позабыв о недавних раздорах. Из комнаты звучит колокольчиком переливистый смех Аянами и все более уверенный голос увлекшегося Синдзи, что рассказывает девушке какую-то нереально тупую историю из детства в которой ещё маленькая Аска чуть не выпала из окна с четвёртого этажа, оперевшись о москитную сетку.  Аска даже не злится на брата за раскрытие её детских похождений​​​​​​, а только говорит что если тот таки не позовёт подругу на нормальное свидание она не знает, что сотворит с ним. Более миролюбиво настроенная Кацураги только что-то хмыкает в ответ, отлипая от двери с видом человека, который добился своего.  Что ж, это и правда так. ​​​​​​​ ​​​​​​​