«Я люблю тебя», от ---.

Сынмин глупо улыбается, кусая губы и сжимая пальцами конверт в руках. Он теребит бумагу, хрустит ей и нервничает. Идея сама по себе изначально была глупой и дурацкой – оставлять анонимные письма в сумке Хвана ужасно по-детски; признаваться ему в любви на бумаге и заваливать комплиментами, подмечая новую одежду или какой-то аксессуар, совсем несерьёзно. Сынмин это знает. Знает и продолжает, неловко, но так ярко улыбаясь, стоит увидеть чужую милую реакцию на знакомо-незнакомый конверт. Ему это всё просто... нравится. До бабочек в животе и трепета в сердце. — Сынмо-о, — окликают его и сердце уходит в пятки, а бедное послание в его руках чуть не рвётся пополам. Ким поднимает голову, пряча письмо в рукав толстовки, и закрывает глаза, шумно выдыхая. Чонин, его сокурсник, лучший и единственный друг детства, приближается быстрым шагом, держа в руках два стаканчика карамельных латте. — Они сделали два вместо одного, поэтому твой заказ отменяется. Будешь пить это. Сынмин вновь вздыхает. Карамельное латте не в его вкусе, ровно как и не в его вкусе так трястись от всего подряд, но выбирать не приходится. Приходится отпить немного из трубочки и притворно поморщится, заработав "не делай такое лицо, будто ты укусил лимон" и лёгкий смех после. Письмо почти забывается. "Почти" потому, что прямо на середине лекции Ян нагло пихает его локтем в бок и шепчет тихое: — Ну как, очередная анонимка доставлена? Честно, Чонина хочется придушить на месте. Во-первых, потому, что а какого собственно. Откуда этот мелкий знает про его послания? Во-вторых, потому, что необязательно так внезапно и, как кажется Сынмину, громко говорить о таком. И, в-третьих, потому, что он и сам знает что и когда он будет делать! Чонин получает заслуженный пинок по ноге и, всё-таки, мягковатый подзатыльник. Лектор, всё-таки, смотрит на них. Сынмин, всё-таки, чувствует себя дураком. — Мог бы просто проигнорировать, — бубнит младший себе под нос, стоит паре закончится, а им самим – выйти в коридор. Оба знают – не мог бы. Ян возмущается скорее для галочки, и после поправляет лямку сумки. До следующего кабинета они идут молча. Аудитория полупустая, потоковые лекции на сегодня закончены, а одногруппники не спешат грызть гранит науки, предпочитая пихать в рот что посъедобнее и опаздывать на занятия. Это шанс для Сынмина, ведь потом встретить Хёнджина будет сложно, хоть раздобыть и выучить его расписание не заняло слишком большого труда. — Удачи, щеночек, — бросают ему вслед знакомым голосом. Сынмин морщится. Для галочки. В коридорах куча народу, все шумят, галдят и мешают друг другу. Ким протискивается сквозь толпу, идя к нужному кабинету. А, когда находит, то застывает перед дверью – та оказывается заперта. — Закрыто, — звучит голос рядом и пугает до чёртиков. — Хей, хей, осторожнее. Чего ты так пугаешься? — Его подхватывают под локоть, уводя от столкновения, и слегка встряхивают. — Ты чего хотел-то? «Тебя» думается Сынмину, пока он смотрит на причину всех своих проблем мыслей. Хёнджин сегодня выглядит по-особенному красиво, словно вышел с глянцевых обложек. Он хлопает глазами, ждёт ответа, а у младшего узел из органов скручивается и все слова забываются. Он только смотрит в ответ, комкая в кармане письмо и кусая губы. От былой уверенности, что гнала его по коридорам сюда, ни следа. — Хей? — Хван пробует ещё раз, не понимая в чём причина ступора парня перед ним. — Всё в порядке? Ким отмирает ровно в тот момент, когда Хёнджин, что-то надумав, собирается уйти. Он хватает того за рукав, вздыхает глубоко и тянет чужую руку на себя, переворачивая ладонью вверх; вкладывает в ладонь письмо и криво улыбается, ловя на себе удивлённый взгляд. А потом просто убегает оттуда. Дурак. Какой же он дурак. Других мыслей, кроме этой, в голове нет. Он ведь так старался остаться анонимным, так мастерски всё придумал: письмо распечатывал на принтере, чтобы нельзя было узнать по почерку; носил его в файле, чтобы не оставалось никаких следов или запахов на бумаге; всегда идеально поджидал момента, чтобы оставить послание. А тут… Его гениальный план с треском провалился. Ужасно. Влетает в кабинет Сынмин вместе с парочкой сокурсников, сбивчиво дыша и кланяясь преподавателю. Он в мгновение ока оказывается за своей партой и пытается отдышаться, пока Чонин рядом заботливо обмахивает его тетрадкой и молчаливо-понимающе смотрит. А потом ещё и отвлекает, вовлекая в учебный процесс и всячески загружая мозг друга. И Сынмин правда забывает, что он тот ещё дурак и позорник, так легко и по-идиотски раскрывший себя перед своей пассией. А потом Хёнджин ловит его после пар. И мир Сынмина резко схлопывается. — Ну, удачи, Сынмо! — звучит от бывшего лучшего друга. Он ему ещё отомстит за это. — Предатель! — шипит беззлобно Ким и смотрит на Хвана как олень на едущую на него машину. Джинни на это только смеётся звонко и утягивает подальше от лишних глаз, в самый дальний угол курилки. А потом прижимает к стене и целует. Сразу, без слов, сминая губы нежно и страстно (так, как Ким всегда и мечтал). Пробираясь ладонями под толстовку и прижимаясь всем телом ближе; рвано выдыхая в поцелуй от руки в волосах и языка в своём рту. — Это ты писал все эти письма? — сбивчиво шепчет Хёнджин, когда они отстраняются друг от друга на ничтожные миллиметры, пытаясь отдышаться и унять покалывание в губах. — Я. — Честно, открыто и с придыханием. — При виде тебя невозможно молчать, ты слишком красив. — Да? Но ты никогда не говорил мне этого вслух. — Ладони под одеждой поглаживают по рёбрам и Сынмин задыхается. — А я, между прочим, всегда хотел услышать хоть одно из тех слов, что ты писал на бумаге. — Буду, — обещает вместо всех тех речей и слов, которые он хотел бы сказать в своё оправдание. — А теперь помолчи ещё немного и поцелуй меня, мой принц. — Джинни. Для тебя просто Джинни, Сынмо. Их поцелуй выходит сладким, потому что они оба влюблены.