По твоим следам

Ты талантлив... и ты, действительно, отличаешься от остальных. Но быть другим — не значит быть лучше. Иначе говоря, гвоздь, который торчит, забьют первым. © Какаши Хатаке

Такой спокойной ночи в Суне не было очень давно. Деревня стихла, замолчала, словно готовясь к чему-то ужасающему. Он сидит в кресле совершенно расслабленно, где-то на грани сна и реальности пытается продумать все до мелочей, но то и дело снова погружается в сон. Не выдерживая напряжения, он позволяет себе прилечь на стол. Умиротворенное лицо Каге почти полностью расслабленно, оно лишь изредка выдает усталость хозяина. Гаара ждет. И он уже несколько дней ждет нападения, томясь в долгом напряжении. Как бы он ни продумывал план в своей голове, как бы ни представлял каждую мелочь, он прекрасно понимал, что все может пойти не по плану в любой момент. Однажды на его деревню уже напали, и он не смог дать отпор. Гаара не может допустить этого снова. Он не знает о своих врагах ровным счетом ничего, что еще важнее – не знает об их цели. Вроде Канкуро говорил что-то об их происхождении. Кажется, они из Суны. Или из Молнии. Сейчас это не так важно... В голове на секунду возникает ее образ. Он боится, что она может быть не готова. Но тут же осуждает себя за эту нелепую мысль. Мацури стала сильнее. Гаара должен научиться доверять ей. Мацури. Что будет с ней. Наверняка в этот момент она будет в госпитале. А еще… – Казекаге-сама! – его сон прерывает встревоженный и громкий голос шиноби. Гаара тут же поднимается, готовясь слушать, но тот лишь делает один кивок. Юноша все понимает: – Сейчас буду. В эту же секунду Гаара устремляется в сторону окна, где находится все заранее подготовленное обмундирование. А еще через секунду исчезает, заставляя мантию Каге ютиться в полном одиночестве в своем кабинете. Сейчас у него только одна цель – найти Канкуро. Гаара не ожидает, что нападение случится настолько скоро, он напряжен куда больше, чем мог предположить. Он бежит со всех ног, оставляя мирно стоящие дома позади. Безоблачное и звездное небо позволяет луне в полную силу освещать дорогу. Сердце пропускает удар, когда Гаара видит брата, обороняющегося и уже едва потрепанного непродолжительной битвой. – Вот черт! – едва выругался себе под нос парень. Канкуро ловким движением руки заставляет нити чакры быстро реагировать на атаку как тут же огромная волна песка захлестывает одного из противников. – Песчаный гроб! – Гаара реагирует молниеносно. – А вот и ты. – одобрительно и в то же время с ухмылкой кричит Канкуро в сторону, где только что был его младший брат. Гаара отдаляется назад на несколько метров. Противное, омерзительное чувство распространяется по всему телу, голова пульсирует, руки едва дрожат. – Что с тобой? – тревожно и чуть более громко кричит Канкуро. Гаара еще несколько секунд не может прийти в себя. За столь долгое время мирной жизни ему не доводилось кого-либо убивать. В памяти тут же проскальзывают образы тех людей, что он убил. Их было много, но Гаара помнил каждого. Каждый истошный крик, умоляющий оставить в живых, пощадить. Когда-то это доставляло ему удовольствие, возбуждение от предвкушения крови. Сейчас же омерзительный запах заставляет его прижать ладонь плотно к губам. Тошнит. – Гаара, не теряй бдительность! – крик брата заставляет прийти в себя. Каге начинает присматриваться к врагам и замечает, что у них и вовсе нет повязок. Откуда они. – Что вам нужно? – громким, но холодным голосом спрашивает Гаара у трех стоящих напротив шиноби, которые и глазом не моргнули, когда их товарища убили за считанные секунды. – Тебе это ни о чем не скажет. – с усмешкой отвечает мужчина, что стоит дальше всех. – Тогда нам придется это выяснить. – вмешивается Канкуро, доставая из-за спины марионетку. Печати, которые в эту же секунду начинает складывать один из противников дают понять Гааре, что тот обладает техниками стихии земли. Но о способностях остальных так ничего и не известно. Спустя час непрекращающейся битвы, уже два на два, Гаару начинают покидать силы. Провести переговоры так и не удалось. Противники не шли ни на малейший контакт. Безуспешное сражение так и не привело к результату. Обе стороны были равны, и продолжать бой не было смысла. Но вдруг один из вражеских шиноби с нечеловеческой скоростью складывает печать и стремительно прикладывает ладони к песку. Земля под Канкуро и Гаарой начинает разламываться, рушиться. Братья ловко уворачиваются от этой предсказуемой атаки и оказываются на ничтожно близком к врагам расстоянии. Недолго думая Гаара стискивает одного из шиноби огромной массой песка, но так и не решается сжать кулак. Он не хочет убивать и снова. Пульсирующая боль начинает теперь распространяться и по телу, сковывает, не позволяет думать логически. Он уже не замечает, что происходит вокруг. Все его внимание, вся его чакра сконцентрированы в правой руке. Гаара не видит ничего кроме своего противника, окутанного сдавливающим его со всей силы песком. Остается только сжать кулак. И все. Это так просто. Одно движение. Он не в силах этого сделать. Почему раньше это было так легко? До него доносятся едва слышные, отдаленные звуки битвы Канкуро со вторым противником. Остается только убить своего… Но тут Гаара чувствует, как в его шею вонзается острое лезвие. Не чувствуя боли, он падает на землю без чувств прежде, чем успевает понять, что произошло. В глазах сначала все двоится, начинают пропадать запахи, звуки, а после он теряет сознание полностью. – Твою мать! Гаара! – изо всех сил кричит Канкуро и тут же направляется в сторону брата. После продолжительной битвы Гаара был истощен настолько, что его защита ослабла, не успела среагировать на молниеносное движение марионетки. Канкуро падает на колени рядом с телом. Лихорадочное волнение и паника охватывают тело юноши все больше и больше. Он не верит, что убил собственного брата. – Гаара! Очнись! Как он мог промахнуться. Это невозможно. Канкуро всегда идеально владел техниками марионеток. Он не мог допустить такой ошибки. Бездыханное тело не подает признаков жизни. Канкуро хватает его и уносит на плече подальше от места столкновения. Сейчас ему плевать на последствия. Анбу разберутся с происходящим. Но сначала нужно передать Гаару медикам, возможно он жив и его еще можно спасти. Канкуро вламывается в резиденцию и что есть мочи буквально орет на все здание: – Вы где, мать вашу?! Все сюда! В эту же секунду к нему подбегает переполошенный молодой шиноби: – Канкуро-сама... – Быстро бери его и отнеси в санчасть. – парень передает тело шиноби и удаляется, но тут же поворачивается и добавляет. – А лучше найдите Мацури. Канкуро устремляется к выходу попутно собирая оставшихся членов Анбу, матерясь на них и отдавая приказы. Гаара был доставлен в госпиталь достаточно быстро. Врачи тут же принялись осматривать его тело, оценивая состояние и прислушиваясь. - Дышит! Остальные Ирьенины тут же начинают освобождать его тело от одежды, чтобы начать операцию. В кабинет врывается Мацури. Она пытается отдышаться, опираясь руками о колени, щеки пылают, воздуха не хватает, чтобы спокойно дышать, одинокие прядки волос едва выбиваются из высокого хвоста. Девушка пытается собрать все свое самообладание, но чувствует, что у нее слабо это получается. Земля будто бы уходит из-под ног. Он жив, но она может не успеть спасти его. Сейчас в ее руках жизнь любимого человека, ее сенсея и Казекаге. Она понимает, что ей страшно. Ей действительно страшно. Мацури успела провести и не десяток операций, но сейчас все иначе. Она судорожно вспоминает все уроки Сакуры, но паника словно стирает из головы все воспоминания. – «Соберись». Она понимает, что если не сконцентрируется, то сделает еще хуже. Ее холодные ладони прикасаются к его такой же холодной груди. Он дышит слабо. Мацури прикладывает пальцы к его шее. – Пульс есть... слабый. – сосредоточенно и серьезно говорит она своим помощникам. – В подобную ситуацию попадал Канкуро-сама. – поясняет один из них. – Знаю. Но... я не была готова к этому. Медлить было нельзя. Яд распространяется по телу очень быстро. – Приведите Канкуро сюда! – кричит Мацури одному из помощников. – Нужно выяснить, что это за яд! – Канкуро-сама сейчас сражается с нукенинами Суны. – едва испуганно отвечает тот. – Вот черт! Как вообще такое возможно?! – от безысходности Мацури начинает кричать. – Неужели это Канкуро его ранил? – спрашивает она, чтобы окончательно убедиться в реальности происходящего. – К сожалению… – отвечает ниндзя-медик, что стоит рядом с ней. – Нам нужно действовать. – Мацури успокаивается и тихим голосом начинает диктовать последовательность действий. – Начинаем с сердца. Яд распространяется быстро. *** В течение пяти часов, постепенно и методично Мацури и ее помощники удаляют яд по всему телу юноши. Он то теряет сознание, то от адской боли снова приходит в него истошно крича на весь кабинет. Мацури не подает и вида, что ей страшно за Гаару. Ее лицо отражает полное самообладание и уверенность в себе. Если она не будет сдержанной, то и ее помощники поддадутся панике. Но она чувствует усталость. Напряженная операция дается трудно. – Мацури-сан, еще немного. – успокаивает ее один из медиков, видя состояние девушки. На улице уже давно за полночь, но Мацури удалось немного поспать и привести себя в порядок после операции. Она раскладывает последние документы по папкам, наконец-то. Бумажная волокита – ее сама ненавистная часть в работе. Но без этого никак. Она окончательно убедилась, что выполнила всю необходимую работу, собрала все вещи, повесила рабочий халат на спинку стула, выключила свет. Мацури удовлетворенно кивает головой, осматривая кабинет и удаляется. Она хочет навестить Гаару. Сейчас нет необходимости в том, чтобы осматривать его. Но кто запретит ей. Девушка в полном одиночестве идет по темным коридорам госпиталя изредка поглядывая в окно. Вот его палата. Пока что он тут один. Второго пациента подселят лишь через три дня. Мацури аккуратно открывает дверь, чтобы не разбудить парня, хотя прекрасно понимает, что он скорее всего ничего не слышит. Она заботливо меняет воду, в которой стоят цветы, открывает окно, чтобы проветрить палату, меняет его одежду, протирает лицо, сведенное от напряжения мокрым полотенцем, аккуратно поправляет одеяло прикрывая оголенный торс. – «Все будет хорошо, Казекаге-сама». – этими мыслями она успокаивает саму себя. Но Гаара лежит неподвижно. Он не ответит ей. Чувствуя свою безысходность, девушка отворачивается, начинает собирать свои вещи, чтобы уйти, но тут же слышит: – Мацури… Прошу… – его хриплый разгоряченный голос едва переходит в шепот. – Не убивай меня… Мацури. Ты… – Казекаге-сама…– куноичи начинает встревоженно трясти его. – Вы бредите. Я не хочу убивать Вас. – Мацури… Я вижу тебя повсюду. Ты… Пожалуйста. – его дыхание сбивается, бред не дает сформулировать мысли четко. В своих тревожных сновидениях он видит ее образ и лишь отдаленно слышит голос, что просит очнуться. Мацури не понимает где заканчивается его больной бред и начинаются его слова, не понимает, что он хочет донести до нее. Ей плевать на это. И стыдно признаться самой себе, что плевать на его реакцию, на его самочувствие. Сейчас нет ничего сильнее этого внезапно возникшего желания. Идея, которая изначально казалась бредовой теперь полностью изводит ее. – Казекаге-сама… – она едва наклоняется к нему накрывая горячие сухие губы своими. Мацури не ждет, что он как-либо ответит на это, но в ответ чувствует его судорожное дыхание. Он лихорадочно пытается втянуть воздух. Ощущая что-то на своих губах, он пытается совладать с собой, но у него не выходит. – Мацури… – юноша тянется к ее лицу, ослабевшее тело не позволяет подняться сильнее. Она снова наклоняется, чтобы поцеловать Гаару, но останавливается в нескольких миллиметрах от его губ. – Поцелуй меня… – умоляюще просит он. Но она лишь едва касается ладонью его горячей щеки. Мацури не может видеть в его таком состоянии. Это бесчеловечно пользоваться его беспомощностью ради своих собственных побуждений. – Мы удалили большую часть яда из организма. Поэтому завтра Вам станет легче. Но… – она начинает думать, как сформулировать мысли правильнее. – Придется созывать совет, чтобы разобраться в этой ситуации. Боюсь… я там тоже буду присутствовать. Поэтому мы не увидимся несколько дней, я так думаю. – в надежде, что он поймет все это Мацури продолжает говорить и дальше, прекрасно зная, что он ее уже не слышит.