***
— Мясо пересолено, — заметил Эймонд за ужином, не отрываясь от чтения новостей в телефоне. — Извини, — виновато отозвался Люк. — Я немного задумался, пока готовил. Эймонд промычал что-то неопределенное. Он уже привык к некоторым странностям Люка, например, привычке включать документалки про маньяков во время приготовления еды. Но сегодня вместо очередной серии «Криминального Вестероса» Люк смотрел фильм с разбором психологических аспектов и-тийского искусства бондажа и стандартных схем обвязок и слегка увлекся. Удивительно, что мясо было просто пересолено, а не сгорело в духовке до состояния угольков. С какой стороны подступиться к предложению Люк не знал. Он никогда не был мастером тонких намеков и не умел подводить разговор под нужную тему так аккуратно, как это делала мать, или наоборот, задавать неудобные вопросы в лоб, сходу деморализуя собеседника, как это делал Эйгон. Поэтому Люк решил балансировать где-то посередине. — Помнишь, Эйгон водил нас на БДСМ-фестиваль? — получилось не очень аккуратно и ближе все-таки к Эйгону. Палец над экраном телефона замер на пару секунд, а потом Эймонд продолжил листать новостную ленту. — Помню. — Ты знаешь, откуда вообще взялась концепция бондажа? Эймонд все-таки заблокировал телефон и приподнял бровь. — Просвети меня. — К нам эта практика пришла из И-Ти, — осторожно начал Люк. — Изначально это использовалось для обездвиживания врагов на поле боя… — Довольно заморочено для обездвиживания врагов, — Эймонд покрутил нож в руках. Люк опасливо проследил это движение, но все-таки продолжил: — Но потом это стали использовать в театре. В середине прошлого века в И-Ти были очень популярны спектакли, посвященные эстетическому связыванию. А теперь это иногда даже используют для психотерапии. — Каким образом? — Это помогает выйти за рамки. Это вообще про расширение границ, доверие, снятие с себя напряжения вместе с ответственностью. — Любопытно, — Эймонд отложил приборы в сторону. — И к чему ты мне это сейчас рассказываешь? — Ты не хотел бы попробовать? Я не предлагаю практиковать это на постоянной основе, но хотя бы раз… — И я так понимаю, — Эймонд склонил голову набок, — связать нужно именно меня? — Ты всегда какой-то напряженный, — заметил Люк. — Мне кажется, это помогло бы тебе в качестве разрядки. Я же говорю: психологическая составляющая… — А по-моему, — Эймонд подался вперед, уложив раскрытые ладони на стол, — ты просто хочешь связать меня и трахнуть. На философию процесса тебе плевать. Что ж, не то чтобы Люк был против. Эймонд сказал это с таким убийственным спокойствием, что член у Люка в штанах тут же заинтересованно дернулся в предвкушении. «Рано», — мысленно притормозил себя Люк. — Ты же знаешь, я хорошо вяжу узлы, — он решил разыграть последнюю свою козырную карту. — Научился, пока занимался альпинизмом… — Вот сам себя и связывай, раз у тебя такие наклонности, — Эймонд резко отодвинул пустую тарелку и поднялся из-за стола, напоследок бросив через плечо. — Спасибо за ужин. Люк закусил щеку изнутри. Он, по крайней мере, попытался. Если Эймонда заинтересовало его предложение, Люк об этом узнает. Если нет, то смысла действовать ему на нервы Люк не видел — по части упрямства Эймонд превосходил его в разы. Они не говорили об этом еще две недели, а потом Эймонд сам пришел к Люку вечером, отвлекая от чтения рабочей почты, и положил прямо на клавиатуру моток джутовых веревок. Почему-то красного цвета.***
— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — одежду Эймонд с себя снял быстро, как солдат в армии. Люк даже расстроился, спешить-то им было некуда. — Я смотрел видео. И обвязывал сам себе ногу, — и ходил к госпоже Сабите, мысленно добавил Люк. — Вышло неплохо. — Да ты, я погляжу, прямо-таки загорелся этой идеей, — Эймонд со смешком дернул плечом, и волосы колыхнулись у него за спиной. — Их лучше убрать, — тихо сказал Люк, наматывая пряди на кулак, — чтобы не мешались и не запутались. — Ты собираешься обвязывать торс? — с нервной улыбкой уточнил Эймонд, собирая волосы в пучок на макушке. — Может, лучше начать с ног? — Я не уверен. Мне кажется, они быстрее затекут, но если хочешь… Люк склонил голову, разглядывая Эймонда с любопытством энтомолога, изучающего экзотическое насекомое, прикинул, где и как проложить веревку, скользнул взглядом по спускающейся к паху дороже белых волос, вернулся к ложбинке между ключиц, глянул в лицо — и поймал возмущенный взгляд. — Долго ты будешь таращиться? Если ты собираешься использовать это, — Эймонд указал на веревку в руках Люка, — по назначению, то еще успеешь насмотреться. Люк перебрал веревку пальцами, представил, как ворсинки будут щекотать белую кожу, и усмехнулся. Эймонд сглотнул. На бледные щеки понемногу наползал румянец. Член у Эймонда привстал, заинтригованный происходящим. — Я предлагаю начать все-таки с торса, — Люк положил ладонь Эймонду на плечо, огладил, задев большим пальцем яремную впадину. — Сядь на кровать ко мне спиной, — тон вышел почти приказным, и Люк добавил. — Пожалуйста. Эймонд повел плечами слегка раздраженно, но просьбу исполнил и сел на кровать, поджав под себя ноги и опускаясь ягодицами на стопы. — Не передумал? — вкрадчиво спросил Люк и провел пальцами по шейным позвонкам. От этого движения у Эймонда по плечам пробежали мурашки. — Будешь так много болтать — передумаю. — Тогда сложи руки, — когда Эймонд сложил предплечья вместе, Люк против воли одобрительно улыбнулся. — Да, вот так. Было просто удивительно, с какой готовностью Эймонд исполнил просьбу, и еще удивительнее, как спокойно он сидел, пока Люк отматывал веревку. Когда Люк поставил колено на постель позади Эймонда, тот едва заметно вздрогнул и опустил голову. Несколько выбившихся из пучка прядей упало ему на лицо. — Иногда, — Люк обвил веревкой запястья раз, другой, третий, — такие обвязки использовали и-тийские монахи в обрядах экзорцизма. В некоторых регионах, — он закрепил узел, — подобное советуют молодоженам в качестве проверки на доверие перед свадьбой. — Какое у них, однако, экстремальное богословие, — глухо отозвался Эймонд. — Да, это, конечно, не «Семиконечную звезду» читать, — Люк отстранился. — Пошевели руками. Не туго? Судя по движению рук, обвязка не была тугой, даже свободной, но самостоятельно избавиться от неё Эймонд бы не смог. — Нормально, — голос прозвучал еще тише, чем до этого. Люк положил веревку на левое плечо, обвел вдоль груди, перекидывая наискось между шеей и плечом правой, вернул обратно на спину, чтобы продеть в петлю. Когда он затянул узел, притягивая руки к торсу, то услышал вздох. Других признаков дискомфорта Эймонд не продемонстрировал, но Люк все равно обеспокоенно подался вперед, прижимаясь грудью к чужим лопаткам. — Тебе больно? — он попытался заглянуть Эймонду в лицо, но тот резко отвернулся, прижав подбородок к плечу. — Нет. — Мне прекратить? — Если бы я хотел, чтобы ты прекратил, — ответил Эймонд сквозь стиснутые зубы, — то сказал бы об этом напрямую. Немного поколебавшись, Люк продолжил. В монотонности обвязки было что-то расслабляющее — последовательность схожих между собой движений понемногу захватывала его. Люк старательно избегал опасных зон, продевал палец под веревками, чтобы оставить между ними зазор, аккуратно тянул и поправлял петли. Эймонд периодически рвано вздыхал, но ничего не говорил. Люк опять подался вперед, чтобы провести веревку чуть ниже грудины, и Эймонд издал короткий сдавленный звук, похожий то ли на задушенный стон, то ли на всхлип. Люк снова занервничал, но стоило опустить взгляд, и он понял, что вздыхал Эймонд не от боли. Эймонд был возбужден. Лица его Люк всё еще не видел, но член у Эймонда стоял хорошо и крепко, хотя Люк его и пальцем не тронул. Во всяком случае, пока что. Не сказать, что Люк был возбужден меньше, но он предложил это Эймонду, чтобы тот передал Люку контроль, а передача контроля означала передачу ответственности, и думать о собственном удовольствии было рано… Стон, которым отозвался Эймонд, когда веревка задела его соски, заставил Люка подумать, что он может кончить, вообще не прикасаясь к себе. — Мне кажется, — страдальчески прошептал Люк, — мы сейчас просто потрахаемся. Без всяких обвязок. — Ты обещал мне сеанс эмоциональной разгрузки, — Эймонд шевельнул лопатками, отталкивая Люка назад, — а не просто секс. Заканчивал обвязку Люк как в тумане. Он потянул петли, вынуждая слегка прогнуться в спине, и Эймонд опять застонал, совсем тихо, на грани слышимости. Люк вздохнул и уперся руками в постель по обе стороны от чужих бедер. — Всё хорошо? — когда Люк задал вопрос, пряди у Эймонда на виске шевельнулись от его дыхания. Эймонд попытался пошевелиться, слишком резко и дергано, и почти упал — упал бы, если бы Люк не подхватил его, придерживая одной рукой за локоть, а другой — прямо за веревки. Люк потянул узел к себе, и Эймонду невольно пришлось откинуть голову ему на плечо. Он еще немного помолчал, а потом сказал: — Нормально. — Ноги тоже будем? — Люк положил ладонь Эймонду на бедро и слегка сжал. — Может, для первого раза… — Если начал — доводи до конца, — Эймонд извернулся из его рук и попытался сам лечь на спину, но смог только неловко завалиться на бок. Он, похоже, только теперь осознал всю беспомощность своего положения до конца и беспокойно заерзал, но не смог сделать ничего, только трепыхался в обвязке, как пойманная в сети русалка. Умом Люк понимал, что стоило помочь, но он не мог перестать смотреть на то, как растерянно бьется оплетенный веревками Эймонд, как подрагивают узкие бедра, впалый живот и — что самое важное — потемневший от крови член. У самого Люка последние минут двадцать стояло так, что можно было гвозди заколачивать. В конце концов, он тяжело вздохнул и, обхватив Эймонда за талию, потянул на себя. — Я могу, — предложил Люк, — всё развязать. Если это тебя так нервирует. — Седьмое пекло, — Эймонд почти зарычал и выгнул спину. — Ты хотел, чтобы я расслабился и сбросил с себя ответственность, а теперь на каждом шагу спрашиваешь меня, что тебе делать дальше? Бледная шея Эймонда была такой открытой, такой манящей… Не до конца соображая, что он делает, Люк положил ладонь ему на горло, не сжимая, просто позволяя почувствовать тяжесть своей руки, слушая сбившееся хриплое дыхание, чувствуя пульсацию сосудов под пальцами. — Так расслабляйся, — он огладил большим пальцем кадык. — Я не стану продолжать, если ты будешь так реагировать. Говори, что тебе не нравится, а не дергайся. — Разденься, — требовательно сказал Эймонд. — Мне не нравится, что ты до сих пор одет. Люк хотел посмеяться, но в итоге только подавился воздухом. Он стянул футболку через голову, повел плечами — знал, как Эймонду нравится на это смотреть — и, скомкав ткань в руках, отбросил в дальний угол комнаты. В любой другой ситуации он бы разделся медленно, аккуратно расправил одежду и сложил её на стуле, потому что Эймонда ужасно раздражал беспорядок… но прямо сейчас Эймонд был связан, и происходящее было не в его компетенции. — Я потом уберу, — со смешком пообещал Люк, когда Эймонд недовольно проследил траекторию полета футболки по комнате. Штаны и белье Люк решил никуда не отбрасывать, просто слегка приспустил с бедер, и те сами соскользнули на пол. Под пристальным взглядом Эймонда он, всё так же небрежно, ногой оттолкнул их в сторону и опять склонился над кроватью, устраиваясь между разведенных бедер. Бледная кожа почти светилась среди алой вязи, и Люк, не сдержавшись, слегка оттянул веревку на груди зубами, а потом отпустил. Эймонд чуть слышно охнул и поерзал, шире разводя ноги. — Ты хотел, чтобы я довел начатое до конца, — мстительно улыбнулся Люк и поцеловал Эймонда между ребер. — Сейчас будем вязать ноги. Обвязывать ноги было куда проще, тем более, что Эймонд, уже разомлевший, больше не дергался, только тяжело дышал, закрыв глаза. — Как твои руки? — поинтересовался Люк, затягивая стременной узел на лодыжке, и согнул ногу в колене, мягко придерживая за пятку. Эймонд лениво приоткрыл один глаз. — Всё хорошо. Гибкость, которой располагал Эймонд после занятий единоборствами, Люку была очень на руку, а вот близость истекающего смазкой члена — не особо. Тактильная память услужливо подсказала, какая там нежная и мягкая кожа, и как ощутимо, почти дискомфортно, ощущались бы там веревки. Люк обернул верёвку вокруг бедра, пропустил под натянутым узлом, снова обвил, потянул на себя и из чистого любопытства провел свободным кончиком от основания до головки чужого члена. — Заканчивай, — нетерпеливо просипел Эймонд, вскидывая бедра. — С ногами или вообще? — Люка это почему-то позабавило. Эймонд поколебался и ответил: — С ногами. Когда Люк закончил обвязку, Эймонд выглядел таким умиротворенным, как будто задремал. Ему действительно понравилось находиться в ситуации, когда ему ничего не надо было делать, и он прямо-таки упивался своей мнимой беспомощностью. Мнимой, потому что одного его слова хватило бы, чтобы Люк развязал веревки. Или разрезал бы, если бы Эймонду совсем уж не терпелось освободиться, он и ножницы на тумбе заранее оставил вместе с аптечкой… Но освобождаться Эймонду, видимо, не хотелось. Ресницы мелко задрожали и разомкнулись, когда Люк навис над ним, упираясь локтями по обе стороны от головы. «Надо будет сказать Эйгону спасибо», — подумал Люк, глядя на тронутые ярким румянцем скулы и приоткрытые губы. — И что ты будешь со мной делать дальше? — спросил Эймонд настолько светски, насколько вообще возможно, когда ты связан по рукам и ногам, а член стоит колом. — Я открыт для любых твоих предложений, — Люк потерся носом об шею. Ему столько всего хотелось сделать с Эймондом, что одна мысль накладывалась на другую, и вычленить из этого вороха что-то конкретное было трудно. Эймонд заботливо избавил его от душевных метаний. — Возьми мой член в рот, — он откинул голову, позволяя Люку плотнее прижаться губами к сонной артерии. Люк бы мог немного подразнить, чтобы Эймонд не указал, а попросил, возможно, развести его на какое-то подобие мольбы… Люк бы непременно сделал это, если бы захотел. Но он не хотел. Он широко и влажно провел языком от корня до уздечки, подразнил губами головку и, немного посмаковав низкий слабый стон, с которым Эймонд дернулся навстречу его языку, пропустил член глубже, расслабляя горло. Обычно, когда Люк делал минет, Эймонд контролировал процесс, держал за волосы на затылке, направляя, задавая ритм, вжимая в пах или отстраняя, когда был слишком близок к разрядке, чтобы немного продлить удовольствие. Теперь Люк двигал головой в таком темпе, какой нравился ему самому, немного медленнее, чем нравилось самому Эймонду. Люк втянул щеки и прикрыл глаза, почувствовав, как Эймонд опустил стопы ему на плечи. Пальцы на ногах поджались, и Люк низко и глухо посмеялся, всё еще держа член во рту. Руки у Эймонда были связаны, так что он пытался расцарапать Люку спину хотя бы ногами. — Люцерис, — тихо позвал Эймонд, но Люк всё равно услышал. Он подхватил Эймонда под ягодицы и приподнял, вминая пальцы в кожу, царапая ногтями, и, опустившись до самого основания, сглотнул. — Люк, — повторил Эймонд уже громче, почти просяще. Люк еще пару раз двинул головой — и резко отстранился. Бёдра у Эймонда задрожали. От члена к губам Люка протянулась тонкая нить слюны и смазки. — Почему ты… — начал было Эймонд, но умолк, стоило Люку прикусить кожу на бедре и провести языком между ягодиц. Эймонд дернул головой и выгнулся дугой. — Как тебе больше нравится, — прошептал Люк, легко проводя самым кончиком, — когда я слегка дразню? Или, — он толкнулся языком настойчивее, почти проникая внутрь, — когда я давлю посильнее? — Когда ты делаешь это молча! — шикнул Эймонд и двинул бедрами навстречу, почти насаживаясь на терзающий его язык. Люк задвигал языком сильнее и резче, и от звуков, которые издавал Эймонд, срываясь с глухих вздохов на гневный шепот, его развезло окончательно. Эймонд сжал его голову бедрами, и Люк коротко рыкнул и схватился рукой за собственный тугой и ноющий член, но не успел сделать и нескольких движений, когда сверху донеслось: — Мои руки, — протянул Эймонд почти жалобно, и Люк на секунду испугался, что перегнул палку. Он резко отодвинул голову и заглянул Эймонду в лицо. — Развязать? Эймонд зажмурился и помотал головой. Волосы из растрепанного пучка разметались по подушке, щеки раскраснелись, нижняя губа припухла — видимо, Эймонд её закусывал, чтобы не стонать в голос. — Просто переверни меня и трахни уже, — он поморгал, чтобы согнать выступившие на глазах слёзы. Люк обхватил его руками за талию и резко перевернул. Голова у Эймонда слабо дернулась и обмякла. — Ты хорошо держишься, — пробормотал Люк, взял с тумбы смазку и, немного выдавив на пальцы, толкнулся внутрь сразу двумя, хотя особой нужды в растяжке не было — между ног у Эймонда и так было горячо и влажно. Будь он девушкой, уже бы по бедрам текло. — Как у тебя всё долго, — прохрипел Эймонд, как будто это ему пару минут назад член упирался в глотку. Люка тряхнуло от желания. Он положил одну руку Эймонду на бедро, другой взялся за веревки и потянул, входя до упора одним слитным медленным движением. Их бедра столкнулись с влажным шлепком. Люк слегка отстранился, а потом стиснул обвязку в пальцах сильнее и дернул на себя. Эймонд вскрикнул, сжав уголок подушки в зубах. Он то сдавленно стонал, сбиваясь на невнятное бормотание, то совсем тихо всхлипывал, пока Люк методично втрахивал его в кровать, сжимал пальцами кожу до багровых отметин, и смотрел, смотрел на распростертое под ним связанное тело: выступающие позвонки, россыпь взлохмаченных волос на острых плечах, маленькая родинка между лопаток… Люк ткнулся носом в спину, отводя в сторону серебристую прядь, и припал к родинке губами, меняя угол проникновения. Когда Люк оттянул зубами узел на позвоночнике, заставляя прогнуться, Эймонд вдруг застонал на одной надрывной ноте, дрожа после оргазма, и сжался так сильно, что Люк замер, не в состоянии двинуться. Он скользнул рукой к впалому животу, огладил упругие мышцы, успокаивая, и прошептал: — Тише, тише… У Эймонда подкосились ослабевшие ноги, колени разъехались в стороны шире, насколько позволяла обвязка. Люк попытался выйти, но Эймонд сжался сильнее и сказал: — Останься. Несколько секунд ушло на осознание. Люк на пробу толкнулся глубже в горячее расслабленное тело, а потом еще раз, и еще. Эймонду, разомлевшему и слишком чувствительному, наверное, было не особо приятно, может, даже немного больно, но он не отстранялся, только мычал в подушку и сжимал связанные руки в кулаки до побелевших костяшек, двигал бедрами навстречу, и это было так хорошо, что Люк сорвался на совсем дерганые движения и стиснул веревки так сильно, что заныли пальцы. Оргазм выкрутил Люка резко, внезапно, до белых пятен под зажмуренными веками и ломоты в висках. — Эймонд! — он зарычал, завалился на Эймонда сверху и спрятал лицо в чужих волосах на затылке, судорожно пытаясь отдышаться. Его трясло еще, наверное, с полминуты. Эймонд неловко шевельнул руками, мазнув пальцами по поджавшемуся животу, и расслабленно уложил голову на подушки. Люк перевернул его на спину. Глаза у Эймонда закатились и помутнели, в расширенных зрачках не угадывалось ни единой внятной мысли, и выдергивать его из такого состояния резко, просто разрезав веревки, Люк не рискнул. Развязывание заняло почти столько же времени, сколько обвязка, и, когда Люк высвободил Эймонда из веревок, тот медленно, нехотя вытянул руки и ноги на постели. — Ты как? — поинтересовался Люк, протягивая стакан воды. Эймонд приподнялся на локте и опрокинул воду в себя за два глотка. Пару капель скользнуло из уголка рта на мокрую от пота шею. — Нормально, — как-то неверяще отозвался Эймонд. — Наверное, хорошо, — и повторил зачем-то. — Хорошо. Люк убрал стакан, подхватил Эймонда под мышки и усадил, забрасывая обессиленные руки себе на плечи. — Тебя отвести в душ? Принести поесть? — Эймонд безучастно смотрел куда-то в сторону, и Люк взволнованно положил ладонь ему на щеку. — Чего ты хочешь? Эймонд осоловело моргнул, а потом взгляд у него прояснился, и он вздернул подборок, с вызовом глядя Люку в лицо. — Хочу, чтобы в следующий раз связанным и оттраханным был ты. Люк пару раз схватил воздухом ртом, не находя слов, и рассмеялся. — Я всегда к твоим услугам. Ему определенно стоило поблагодарить Эйгона.