убежим

      Стук стеклянного бокала о кофейный столик раздается по комнате резким звонким звуком. Коричневая жидкость вначале слегка бултыхается в прозрачном сосуде, и Стефан мельком кидает на нее взгляд прежде, чем перевести его на сидящего напротив блондина. Он серьезно сейчас? Месячное отсутствие Дани его самого нисколько не напрягает?

***

      Он приехал так же быстро и внезапно, как и уехал. Стоя в аэропорту в очереди на посадку, парень лишь кинул в телефонную трубку напоследок:       — Степ, я уезжаю в Дубай сейчас. Потом напишу все. Не волнуйся, чувак. Пока.       И после этого Дунаевский слышал лишь пару гудков окончания вызова и бешеный стук собственного сердца. Он знал, что Даниил уедет из страны ради собственной безопасности, это было очевидно. Но точно не так. Шатен даже не смог встретиться с другом напоследок, проводить его на рейс, по-человечески обнять. Так крепко, чтобы это обыденный дружеский жест мог греть его память все то время, когда Дмитриева не будет рядом.        Но тот просто ставит в известие, что покидает их всех. Покидает Степу. Когда он вернется? И вернется ли вообще?        Парень думал об этих вопросах гораздо больше, чем, наверное, следовало бы. Он давал концерты, ходил на вечеринки, гулял с друзьями. Но ощущение отсутствия чего-то важного вцепилось в мозг острыми когтями, не давая наслаждаться моментами жизни. Хочется похлопать чужое плечо от наитупейшей, но смешной шутки. Переглянуться с недоумением на лице, в голове прокручивая: "Ну и позор ебаный". Вместе запечатляться на камеру с ослепляющей глаза вспышкой.        Но когда ты оборачиваешься ради исполнения всех этих приятных привычек, там никого. Никого, кому бы ты мог искренне улыбнуться без причины, при этом почти всегда ходя с недовольной физиономией. Все эти тревоги и перемены драли душу изнутри, все больше и больше вгоняя в апатию. Чувство неизвестности медленно, но верно превращалось в самый, что ни на есть страх. Ужас, от возможности никогда больше не увидеть человека, которого так ценишь и безмерно любишь.        Степа писал ему почти каждый день этого мучительного месяца, но ни одно из сообщений даже не прочиталось. Он заходил в Телеграмм ежечасно, в надежде, что Даня хотя бы появлялся в сети. Но там все то же.       был(а) 25.04.23.       Шатен в отчаянии, и от этого начинает злиться. Ярость от отсутствия контроля над происходящим закипает в нем словно вода в чайнике. А позже, на ее место вновь приходит беспокойство и апатия. Он не знает, что хуже в такие моменты: чувствовать весь спектр отрицательных эмоций за считанные часы, или полностью утратить всякие ощущения.       Даже для музыки - дела его жизни, в которое он вложил безумное количество времени и энергии, сейчас попросту не хватало сил. Как можно писать треки о бабках, машинах и собственном успехе, когда последние четыре недели ты проводишь в подвешенном состоянии? Сейчас Степе только сопливые песни и писать, но, признаться честно, никогда они ему особо и не нравились.        Но, может, тяга к обыденному рэпу и сбавила свои обороты на некоторое время, он все равно периодически приходит в студию звукозаписи. Оказывается, когда единственные звуки, доходящие до твоих ушей - тиканье часовых стрелок и твое равномерное дыхание, это действительно расслабляет. Заставляет абстрагироваться от всех плохих мыслей даже на какие-то жалкие секунды, которые для Стефана сейчас на вес золота.        В очередной раз Дунаевский отворяет грузную лакированную дверь, и медленным шагом направляется к дивану, стоящему у самого входа в кабину. Он практически падает на фурнитуру, прикрывает глаза и глубоко вдыхает через нос. Пахнет дорогими сигаретами и пылью. Интересно, когда тут убирались в последний раз?        Из коридора слышатся быстрые шаги, становившиеся все громче и громче с каждым стуком подошвы обуви о кафельную плитку. У Степы есть буквально три секунды на понимание того, что его "релаксация" закончилась, даже не начавшись.        Он до жути ненавидел такие моменты. Когда только настраиваешься и отбрасываешь все свои накопившиеся неприятные мысли, то тебя вновь возвращают в настоящее. Удручающее настоящее, где найти спокойствие и умиротворение почти невозможно. Сейчас ему вновь придется отвечать на однотипные вопросы о его нахождении здесь, как у него жизнь, и: "Как там Скалли?"       А он и сам не знает. Да, не имеет ни малейшего понятия о том, жив ли вообще его лучший друг, находящийся в другой стране.        Вот так ему нужно ответить на этот вопрос? Или соврать, сказав, что с Даней все нормально? Поэтому он просто всегда говорил: "Да, норм, ничего там необычного пока не происходит", либо пытался как можно незаметнее перевести тему.        Степа мысленно репетирует очередное приветствие и ответы на парочку базовых вопросов, а когда звуки шагов резко стихли, и тяжелая дверь громко заскрипела, Дунаевский медленно раскрывает веки, смотря перед собой.       В проходе стоит Даня. Запыхавшийся, с прилипшими ко лбу от пота блондинистыми прядями.       — Так и знал, что ты тут.       Стефан буквально подскакивает с дивана, быстро моргает, и не верит в картину перед глазами. От нервов он сжимает ладони в кулак, и когда чувствует боль от впившихся в мягкую кожу ногтей, понимает - это не сон. Все тело предательски затряслось от паники, и не сидя сейчас парень на спасающей мебели, он бы точно свалился с дрожащих ног.        Дмитриев, не спеша, проходит к ближайшему застекленному шкафу, доставая оттуда давно забытый бутыль дорогого коньяка, а когда тянется за стоящими позади различных странных книг стаканами, спрашивает.       — Пить будешь?       Степа все еще в состоянии аффекта, поэтому ничего не отвечает, а лишь наблюдает за знакомой фигурой, приоткрыв рот. Голова вот-вот лопнет от накопившихся вопросов и тревог. Хочется спросить все и сразу, но даже двух слов связать не получается. Ком предательски застрял в горле, и значит как только он выкинет хоть одну фразу, то тут же погрязнет в собственном гневе. Ну, или на крайняк, расплачется.       Даниил, не дожидаясь ответа, молча достает два стакана, шагает к товарищу, и ставит все державшееся ранее в руках на деревянную белую тумбочку, расположившуюся слева от одного из подлокотников. Парень плюхается на диван, и, видимо, не замечая на себе чужого пристального взгляда, наливает в емкость алкоголь из стеклянной бутылки необычной формы. Он выпивает ровно половину, и ставит сосуд на столешницу. Стук стеклянного бокала о дерево раздается по комнате резким звонким звуком. Коричневая жидкость вначале слегка бултыхается в бокале, и Стефан мельком кидает на нее взгляд прежде, чем вновь перевести его на сидящего напротив парня. Он серьезно сейчас? Месячное отсутствие Дани его самого нисколько не напрягает?       — Я тебя разозлил всем этим? — все-таки, напор чужих глаз не остается незамеченным, и Дмитриев поворачивает голову в сторону Степы.       Дунаевский не знает, от чего его сейчас трясет больше, от шока или ярости. Даня бросил его в этой душной Москве, подарив беспросветную панику и отчаяние. Ни разу не звонил и не писал, даже не соизволил ответить на входящие или смс-ки. Оставил его гнить в этом мегаполисе. Все это время Степа чувствовал себя словно забитый в угол щенок, не способный к нормальной жизни без "хоязина". Ощущение уязвимости ненавистно ему до пелены перед глазами, но все это время он был попросту бессилен.       А он еще и спрашивает: "Я тебя разозлил?". Да, пиздец, как разозлил.       — Ты что, ахуел?! — все удручение ранее происходящего выходит наружу громким криком, режущем ушные перепонки. Он изредка повышал на Даню голос, в этом не было необходимости. Но сейчас он просто не может разговаривать иначе. — Ты киданул меня просто тогда, а сейчас спрашиваешь такое? Ты в адеквате вообще?         Он разъяренно смотрит на друга, в ожидании бурных оправданий, но тот лишь глубоко вздыхает.       — Я не киданул тебя. Я и сам понятия не имел, что уеду так внезапно.       — Как это можно сделать внезапно? Неожиданно поехать в аэропорт? Случайно сесть в самолет? Пиздец, вот не было у тебя ни секунды чтобы позвонить мне нормально, да? Я бы хоть попрощался с тобой адекватно.       Злой оскал на лице Стефана все никак не спадает вместе с дрожью в теле. Он с силой сжимает собственное бедро, дабы не кинуть в стену близлежащие предметы.       — Попрощался? Я же не навсегда уезжал, — Даниил вопросительно поднимает брови.       — А мне, нахуй, откуда это было знать?! — от этих слов у юноши, похоже, окончательно сносит крышу. — Ты сказал: "Потом напишу все". Сука! Ни одной жалкой строчки ты мне не написал! Не ответил ни на одно мое сообщение. Ни на один звонок! Может ты сдох там вообще, что я должен был думать?       Степа убирает руку с собственной ноги, и ударяет кулаком о мягкую поверхность дивана, отчего едва слышится глухой стук. Повезло, что под рукой не оказалось ничего хрупкого.       Иногда он думал, что Дмитриев действительно уехал навсегда. Забыл всех давних знакомых, и зажил безопасную свободную жизнь. Отрекся от своего насыщенного музыкального прошлого. Может быть, уже успел найти новую работу, которая была бы ему по душе. И от этого становилось так обидно и плохо, словно тот и вправду умер, честное слово. Стефан, в моменты таких "загонов", прокручивал в голове все их счастливые воспоминания, делая себе еще хуже и хуже. Он не любитель пострадать или чего-то подобного, но иногда он будто специально добивал самого себя, готовясь к худшему варианту событий.       Даниил виновато опускает взгляд вниз, и облизывает пухлые губы.       — Прости пожалуйста, если сможешь, Степ. Мне нужно было подумать над всем, что произошло, — он мнется некоторое время, но все же продолжает, — и, происходило до этого уже достаточно долго.        — И у тебя не было ни одной сраной минуты на то, чтобы элементарно прочитать мои сообщения? — Стефан смотрит прямо на провинившегося Дмитриева, и потихоньку начинает смягчаться.       Со всей этой ссорой юноша незаметно для самого себя отодвинул на второй план то, как же, в самом деле, приятно видеть Даню спустя столько времени. Оказывается, оно тянется совсем не так быстро, если ты не проводишь его с ценнейшими для тебя людьми, рядом с которыми дни ощущаются секундами.        Как бы Степа не злился от всего происходящего, но постоянный неприятный осадок и все страхи ушли в тот момент, когда Даниил шагнул внутрь комнаты. Впустил свет коридорных лампочек в слабоосвещенную студию так же, как и умиротворение в жизнь шатена.       — У меня было время. Я, — он вновь делает глубокий вдох и выдох, но в этот раз не находит в себе сил продолжить фразу, — Не подумай что мне было похуй на тебя. Мне, было очень не похуй. Я хотел разобраться во всем этом, — Даня устремляет взгляд в висящую на стене картину, будто не разглядывал ее за всю жизнь раз так двадцать, не меньше,        У Стефана безмерное количество вопросов в голове. "Другие знают про твой приезд?", "Как ты узнал, что я здесь?", и, наверное, самое главное, "Что значит: "очень не похуй"?". Но парень уже успел утомиться от всех этих допросов, решая, что обязательно спросит все потом. Когда между ними восстановится прежняя атмосфера беззаботности и дружбы.        А пока можно просто посидеть. В тишине, не издавая и звука. Говорят, что такое иногда бывает полезным, но делать это совсем не так просто, как может показаться.       — Дань, — блондин мгновенно поворачивает голову в сторону друга.        В его глазах читается усталось, желание выспаться и долгожданный покой. Апрельская безвыходность, наконец, исчезла и красивые голубые сапфиры начинают восстанавливать свое былое сияние. Господи, как же Стефан рад это видеть.        — М?       — Я счастлив, что ты приехал. Очень, — он нервно сглатывает, когда ловит себя на глупой полуулыбке, вызванной блеском чужих глаз, и отводит взгляд — Бля, без тебя так херово было. Пусто как-то, что ли. Извини за психи мои. У меня было столько страшных мыслей, пока ты в жил в Дубае, а рассказать некому особо, вот все и вырвалось. Я, на самом деле, очень соскучился.       Степа обычно не откровенничает и не оголяет все свои чувства и мысли перед другими людьми. Ему не нравится ощущение уязвимости и открытости нараспашку. Но атмосфера комфортной студии выжимает из парня все душевные речи, так давно хранящиеся где-то внутри него самого, словно воду из половой тряпки. Хотя, возможно, дело не только в ней.       Дунаевский еле слышно вздыхает, и сразу после этого чувствует, как подвыпившее тело прижимается к одному из его предплечьев, а около другого крепкие ладони сплетаются в кулак. Даниил его обнимает. Не как на концертах, интервью или многолюдных тусовках. По-другому.              Он кладет голову на плечо напротив, располагая ее до ужаса близко к степиной шее. Сковывает любые движения со стороны своими ловкими руками с эстетично выпирающими венами. Заставляет Стефана чувствовать каждый вдох выдох, прижимаясь к нему грудной клеткой. Юноша мгновенно застывает, и лишь открывает и закрывает рот, в попытке зачерпнуть кислорода. К лицу стремительно приливает краска, придает ему алый оттенок, а брови ползут вверх. Степа Даню не боится. Тогда почему сердце бьется так быстро и безжалостно?       — Я тоже скучал, ты не представляешь, как, — шепчет Дмитриев, и каждая сказанная буковка отдается горячим дыханием в самое ухо.        Парня, видимо, вся эта ситуация нисколько не смущает, в то время как Степу с головы до ног покрывают многочисленные мурашки. Он готов поклясться, что чувствует их даже в тех местах, где их в априори быть не может. Шатен поджимает сухие губы, рвано дыша через нос. Не показывать виду сейчас просто невыносимо.       Что он может и должен сделать в этот момент? А что хочет?       — Если что-нибудь такое вдруг опять произойдет, — Дунаевский находит в себе силы повернуть голову в сторону говорящего, почти касаясь его носа своим. Он делает резкий вдох от неожиданной близости, и, кажется, больше не в силах выдохнуть. — И я позову тебя бежать со мной, ты согласишься?       Растрепанные блондинистые пряди, выраженные скулы и этот взгляд. Настолько нежный, что казался сейчас ангельским, чистым, и будто умоляющим о чем-то.       Дунаевский отвечает, не задумываясь.         — Ты правда думаешь, что я откажу?       Стефану не дают и секунды на раздумья о том, был ли его ответ странным или слишком вычурным. Даня мгновенно касается чужих губ, целуя их с едва ощутимым напором. Он подключает язык, ласково облизывая степины губы. Расцепляет кулак из сплетенных пальцев, и перемещает свои ладони на слабо выраженную мужскую талию. Шатен может лишь широко раскрыть глаза и вскинуть брови. Он не верит в реальность происходящего уже в который раз за сегодня.        Все это неправильно и глупо. Тогда почему низ живота так знакомо скрутило?       Даниил отстраняется, томно дыша. Стефан был бы рад выжать из себя хоть слово, но ничего не выходит. Он только удивленно смотрит на друга, пытаясь собрать кашу в голове воедино. Дмитриев его опережает.       — Имей ввиду, это все, не потому что я сейчас выпил. Это и есть мое "не похуй". Я давно не нахуячиваюсь с одного бокала коньяка.