вишневая сладкая лавка для смелости.

Всем тем годам, что он потратил, спотыкаясь об любовь, рушил границы и чертил свои, новые, обязательно пересекающие территорию Джено. И моменту, когда Джемин не заметил, как кое-кто наглым образом соединил их жизни вместе. Сухой сломанной веткой на песке замыкал круг вдали от волн реки, и, к несчастью для На, не особо понимал, что натворил.

– Когда я просил тебя развеяться, я не имел в виду притащить меня в место, вдоль и поперек кишащее детьми. Джемин ближе жмется к руке Джено, возмущаясь, пока маленький ребенок под звонкий смех, не видя перед собой ста семидесяти пяти сантиметровое недоразумение, бежит навстречу только пришедшим посетителям в парк развлечений. Летний вечер, наполненный хохотом и криками со страшных горок, запахом сладкой ваты, попкорна и маленькой свободой, отличающаяся от скучных серых дорог мегаполиса. Ли прикрывает ладонью лоб, зачесывает волосы назад и оглядывается по сторонам в поисках достойного для двух, неделей ранее выпустившихся студентов аттракциона, но ничего, кроме отговорок, не услышал: «Если хочешь, чтобы моя жизнь на этом прервалась, то пожалуйста», «Это для детей», «Нет, Джено!», «Может я буду выбирать?» и почетное «Совсем дурак? Поехавший.» – Хорошо, веди сам, – старший фыркает, убирает телефон в задний карман и скрещивает руки на груди, жмурясь от вечернего солнца. – Да запросто, – Джемин крутит головой, рукой прикрывает глаза, имитируя козырек кепки, а как только находит цель, то прикусывает в смятении губу, погружаясь в размышления. – Только с условием, что ты закроешь глаза. – Еще чего! С таким же успехом я бы мог не спрашивать тебя, на какой аттракцион пойти, а просто бы водил куда мне вздумается. – Не вредничай, это мне для смелости, – Джено, меж тем ворча, прикрывает глаза, а На, хватая его за руку, ведет в сторону находки. Перед тем, как очутится в комнате, небольшой, но достаточно просторной, чтобы в нее поместилась пара людей, младший беседует со смотрящим, прося Ли не подслушивать и ни в коем случае не открывать глаза, и через пару секунд возвращается, говорит о каждой ступеньке перед входом и в конце концов закрывает за собой дверь. Джено чувствует резкий аромат женских духов, малость парфюма друга и вишней, сладкой и карамельной. Джемин переводит дыхание и шепотом просит открыть глаза. Старший, не ожидая быть с парнем настолько близко, чуть отходит, но тут же врезается в деревянную стену, и видит напротив в полумраке с пробивающимися сквозь деревянные панели солнечными лучами чужие глаза, заполненные до краев яркими огнями. Нельзя дать им потухнуть. Они молчат и наблюдают, Джен чувствует, как сильно бьется сердце напротив, волнуются руки, и как неспокойно становится от близости, накрывшая его с головой. Он чуть наклоняет голову в бок и вопросительно сводит брови к переносице, словно спрашивая, как и для чего оба здесь оказались. – Давай поиграем в вопросы? – Джемин шепчет, стараясь не портить растущую и неловкую атмосферу вокруг, на что Ли в недоумении кривит губы. – Думаешь, сейчас подходящее время? – опускает взгляд, смотря на потрепанную обувь, хлопает ресницами и шумно выдыхает. – Хорошо, давай. – Помнишь, ты спрашивал меня, нравился ли мне кто-нибудь за все те годы, что мы с тобой дружим? – Когда ты еще сказал, что есть одна девчонка? – Да, – На языком проводит по пересохшим губам. – На самом деле я соврал тебе. – Боже, ты и правда запомнил этот вопрос спустя… сколько лет? – младший ладонью тыкает Джено в живот, от чего тот, на секунду, издает болезненный звук, понимая, что лучше сейчас о таком помолчать. – Получается, ты меня обманул. – Лишь в том, кто мне нравится. Это была не она. – А кто? Разве был кто-то еще? – глаза его, будто скопление светлячков, в момент зажглись, не отрываясь от парня, и сам Ли мгновенно вытянулся. – Не припоминаю других девушек в твоем окружении на ту пору. – Это был он, Джено. Не девушка. Парень, – Джемин прочищает горло, бегает глазами по облезшей краске на стенах, потерявшая свой первоначальный красный цвет, и заметно для друга нервничает. – Я понимаю, если ты боялся, что я не приму тебя или… – Нет, – перебивает, дергая ногти на волнующихся пальцах. – Я не этого боялся. Мы оба знаем, кто он. – Ты про Донхе… – Да причем здесь Донхек! – голос младшего становится чуть громче и строже, и он, наклоняясь чуть ближе, смотрит Но прямо в глаза. – Скажи, ты правда не догадываешься или делаешь вид? Быть влюбленным, впервые и по-детски наивно в друга, что всю начальную школу любил играть в песочнице, от чего домой приходил не совсем в чистом виде, носил толстые очки и брекеты в старшей, а после, незаметно для Джемина, за лето перед университетом вытянулся, незаметно для всех похорошел и тело его начало походить на нечто рельефное и до глубины искусства изящное, хотя упорные тренировки в зале точно должны были дать хороший результат. Младший думал, что сильнее влюбиться не получится, но из маленькой речки вся история превратилась в большой океан – то ли от любви под сердцем, то ли от ночных слез и сообщений друзьям о том, как слепа может быть первая любовь. И глупа. И пусть сейчас они взрослые, работают и обеспечивают самостоятельно свои жизни под гнетом старения и быстро пустеющих карманов кошелька, что-то все равно не дает ему покоя, пробирается в квартиру по вечерам под предложение ночевки с капелькой алкоголя в бокалах, чтобы не было скучно, а с утра отказывается убирать руки с чужой талии. На обещает никогда другу больше не наливать. – Я жду, когда ты наконец скажешь это вслух. – Ч-что? – среди нахлынувших его воспоминаний он теряется и, отшатываясь, сам по случайности ударяется об стенку. Джено в момент кладет руку на щеку и мягко оставляет поцелуй на чужих губах, осторожно словно боится его напугать, и, не убирая ладони, глазами бегает от блестящих розоватых смущенных щек до удивленных кристальных глаз. – Надеюсь, этого немного, но хватит для смелости. Джемин мнется, нервно сглатывает и нащупывает чужую ладонь, не совсем подходящая для жары холодная, но мягкая и родная, что ее никогда не хочется отпускать, греть в своих собственных и периодически класть на раскрасневшиеся щеки. Перебирает от волнения тонкие пальцы, смотрит в глаза и чувствует, как ликует сердце, отдает победные возгласы в каждую клеточку тела, бросает в жар и холод и странно для него щекотит меж ребер маленьким белым перышком – напоминает о том, как сильно влюблен. – Зачем, если сейчас слова излишни? Пододвигаясь чуть ближе, Ли сокращает расстояние между губами, обжигая их своим дыханием, медленно и тягуче кладет руки на чужую талию, притягивает к себе и так бессовестно тянет время, которое Джемину нестерпимо хочется нарушить. – Ну, целуй тогда, раз излишни. Губы встречаются в легком прикосновении, проводя нежные касания по их контурам, словно исследуя форму и вкус за все те годы желаний и соблазна сократить расстояния между сердцами. Запах ягоды с маленького пространства переместился на язык, сплелся между любовью и чего-то приторного на щеках и скулах, отдавая отчет о том, что в легких катастрофически не хватает воздуха. Дверь открывается, неприятно ослепляя глаза резким светом, а Джемин, ведя Джено под руку обратно в шумный хаос веселья и сладостей, смеется, видя раскрасневшиеся чужие губы и щеки, которые по прибытию домой будут немедленно расцелованы. Над ними отливает оранжевым закат, взъерошенные волосы поддаются дыханию ветра, а сзади с зажиганием загорается бело-розовым вывеска аттракциона. Будка поцелуев. Место, где началась наша с тобой история.