Перевернутость во всём

Холодно Вдох-выдох Из горла рвётся задушенный крик, но под тяжестью неизвестно чего я не издаю ни звука. Начинаю терять сознание от недостатка кислорода, но снова чувствую мощный толчок в спину. Он настолько силён, что меня подбрасывает сразу на десяток метров вверх. Благодаря ему я оказываюсь почти у поверхности. Быстро гребу руками и, добравшись до спасительного воздуха, выныриваю и делаю глубокий вдох, кашляю, выгоняю воду из лёгких. Однако когда я успокаиваюсь и начинаю осматриваться… Передо мной уже совершенно другое небо, покрытое сплошными серыми облаками. Да и сам я нахожусь явно не в воде, а на снегу и лежу на чем-то. Стоп, что я делаю в лесу? Нет, вопрос неверный, где я был? Приподнимаюсь на руках и пытаюсь опознать, что мне мешает. Через мгновение, меня пробирает дрожь от увиденного. Я лежу на трупе маленького мальчика! Он неестественно лежит и не дышит, закоченев навсегда в одной позе. Интуиция услужливо подсказывает, что он вовсе не спит. Усаживаюсь прямо на снег и отползаю на пятой точке чуть в сторону, не отрывая широко распахнутого взгляда от бедного ребёнка. На нём странная одежда. Хотя если приглядеться, отставив панику, то можно понять, что это тёмно-синее кимоно с маленькими бежевыми ромбиками. Сам мальчик со стрижкой под горшок, а детское личико навсегда застыло в испуге с зажмуренными глазами. И если это заставляет меня просто покрыться холодным потом от страха, то дальнейший осмотр местности уже вызывает шевеление волос на голове. Мы с ним всё это время лежали у порога дома, а когда мой взгляд фокусируется на дверном проёме, то я едва удерживаю рвотный позыв. Дрожащими руками зажимаю рот, шокированным взглядом смотря на валяющихся в разрозненной куче людей. Их разорвали как овечек — по другому не скажешь. Одна молодая женщина и трое детишек: мать семейства лежала опираясь на стенку рядом с младшей дочерью (они обе, судя по более-менее спокойным выражениям лиц, умерли первыми). А прямо на входе лежат двое мальчишек: один — лицом вниз, другой на спине. Его голова наклонена ко входу, свисая с…чего-то. Его мёртвый взгляд упёрся прямо в меня. Что…что за хрень?.. Я что… в ужастике каком-то снимаюсь? Какого хрена первое, что я вижу после утопления — мёртвые растерзанные тела людей? До боли поджимаю дрожащие губы в тонкую полоску, не давая себе натурально разреветься, и перевожу взгляд на собственные руки, которые выглядывают из широких испачканных в крови рукавов клетчатого кимоно. Беглый осмотр даёт понять — я далеко не в своём теле, и более того, у нового вместилища моей души были странноватые ногти, которые практически на глазах постепенно окрашиваются в розовый и заостряются. Без понятия почему я вообще замечаю такую мелочь, однако смотрится это довольно живописно — будто в стакан с водой начинают выливать тонкую струю краски, которая растекается по всему сосуду, принимая причудливые формы и меняя цвет воды. Эти ногти наверняка станут когтями… Несколько бездумно провожу указательным ногтем левой руки по ладони правой оставляя слабый красный след пореза. Да, определённо когтями. И очень острыми, раз я даже сейчас могу ими пораниться, пусть и слегка. Кстати, если так задуматься, то всё это мне что-то смутно напоминает… Неожиданно я слышу чьё-то тяжёлое сбившееся дыхание сбоку. Перевожу внимание в сторону, откуда оно доносится, и вижу девочку, почти подростка. На вид где-то двенадцать лет. У неё чёрные волосы, собранные в аккуратную косу, и нежно-сиреневые глаза. Она одета в розовое кимоно с чёрным хаори? Молочного цвета кожа отлично оттеняется миниатюрным ростом. Кого-то она мне напоминает… — Танджиро! — кричит девочка, скидывая с плеч плетёную корзину, и прижимаясь ко мне — Что… что стряслось? Я ошалело моргаю, смотря на неё, и не могу поверить в происходящее. Да ладно, это похоже на какой-то бредовый сон. Не мог же я оказаться в манге «Клинок рассекающий демонов»…! … или мог, учитывая то, что ещё совсем недавно умирал? Глупо получилось на самом деле… — Но как… Что случилось? — Незуко трясёт меня за плечи, видимо пытаясь добиться хоть какого-нибудь ответа, но не получив его — поднимается и идёт к дому. — Мама? — однако там ноги девушки уже не выдержали, и она вновь плавно опускается на пол. — Мама… Такэо… Ханако… Шигеру… Рокута… Почему…? Камадо-младшая горько и надрывно всхлипывает, кусая губы до крови, чтобы не закричать и смотрит на окровавленные тела своих родных. Сердце болезненно сжимается. Боже, бедная девочка, не представляю, как тебе сейчас плохо… Погодите, а разве не должно быть наоборот, и я должен быть на её месте? Но мысли быстро улетучиваются, стоит посмотреть на разрыдавшуюся сестру. Её надо успокоить, не то и так покарëженная психика пойдёт к чертям. Она же всё ещё ребёнок. И честно говоря, мне страшно представить, как она справится с изначально возложенной на Танджиро миссией. Хрупкая и сломленная девочка… Ей нужно помочь. И раз уж я оказался здесь…то неужели я стал демоном? Странно, но я ничего такого не ощущаю и даже могу говорить. Если конечно не считать возросших ногтей. Так, ладно, подумать об этом можно и позже, а сейчас нужно спасти свою тушку от убиения. Не знаю сколько Томиока добирался до героев в каноне, поэтому лучше действовать быстро, ведь дальше может стать только хуже… Поднимаюсь и на негнущийся ногах (не удивлюсь, если это следствие обращения из человека в демона) подхожу к Незуко и кладу ей руки на плечи. Они дрожали из-за переполняющих их обладателя чувств, что не удивительно. — Сес. сестра, — Голос непривычно хрипит, но держится. — И-их ну…нужно хоронить. Она поворачивается ко мне с заплаканными и опухшими глазами. — А.? — Незуко глупо моргает, но не прекращает шмыгать носом. — И-извини, ты п-прав, я просто с-себя не контролирую. Пойдём. Пока Камадо пошла омывать и переодевать умерших родственников в нормальную одежду, чтобы достойно похоронить, я отыскал лопату и принялся рыть ямы. Голова была ощутимо пустой, но что-то не давало мне покоя. В груди ворочался червь тревоги. И это вроде объяснимо произошедшим, однако нутром чую, что дело далеко не в этом. Складывается дурное ощущение, что это не единственное изменение в целом. Увлёкшись, не заметил как сестра уже закончила. Осмотрев труды своей деятельности, понял, что тоже закончил. Аккуратно перетащил всё трупы в могилы и с такой же щепетильностью (перед этим отобрав лопату у девушки), закопал их. Незуко сложила руки в молитвенном жесте. Меня норовили поступить также. Господи, дай им покоя и счастья после всех страданий! Может я их плохо знал, но это не мешает в душе горевать по ним и молиться за них. Закончив, отправляюсь приводить себя в порядок. Когда я наклоняюсь над ведром с холодной водой, чтобы отмыть засохшую кровь со лба (которая даже в глаз лезла), то вижу доселе в отражении такое знакомое и одновременно чужое лицо, с заострёнными чертами, как у хищника. Переодевшись в каноничную одежду, выхожу на улицу. Там снова идёт снег. Это напоминает мне о том, что времени до моего возможного убийства осталось не много. Невзначай подхватываю ладонь девушки в свою. Она удивлённо вздыхает, смотря на меня. - Пошли. - Кивает, позволяя вести себя за собой. На её лице расцветает робкая улыбка. Так начинается самый сложный путь.