* * *
Видите ли, он никогда не был хорош во всех этих… чувствах. Он по-прежнему не был, хоть и болезненно осознавать свои недостатки, но надеялся, что это, по крайней мере, не повлияет на его отношения с Цукишимой. Как бы сильно они ни ненавидели друг друга, Цукишима понимал его на уровне, на котором никто другой не мог. За колючей проволокой и резкими комментариями он, по сути, имел полное представление о личности Тобио, каким бы шокирующим это ни было, и как бы неприятно это ни было признавать. Это было как какое-то… Взаимное согласие, которое расцвело между ними двумя на третьем и последнем году их совместного обучения. Вынужденное признание того, что, хотя и были вынуждены делить воздух и комнату, они, по крайней мере, попытались бы терпеть друг друга и, возможно, в какой-то степени даже понимать друг друга. Цукишима был в этом намного лучше, чем он. Как оказалось. Но он думал, что, по крайней мере, кое-что понял. Например, что он не должен принимать его комментарии близко к сердцу, а воспринимать их исключительно как дружеские подколки и дерьмовые шутки. Или что он на самом деле не так страстно ненавидел его, как он думал, и не сбросил бы его с обрыва при первом возможном случае. Взаимное уважение было тем, к чему это сводилось. Тобио уважал его хладнокровие, а он неохотно признавался, что восхищается пугающим стремлением Тобио к успеху. Им стало достаточно комфортно друг с другом, и физический контакт перестал быть таким уж странным. Они даже обнялись однажды, когда Цукишима наполовину выпрыгнул из кожи, обнаружив целую группу пауков в углу хранилища (комок, который он пытался стряхнуть, заметьте). Тобио оказался ближайшим спасательным кругом, и он цеплялся за него так, будто от этого зависела его жизнь. Тобио не был уверен, действительно ли это считалось объятием, но они определённо были ближе, чем когда-либо, друг к другу, и с тех пор стояние рядом друг с другом в кругу и во время тренировки не было чем-то особенным, над чем стоило больше заморачиваться. Они даже сидели рядом во время обеда. Охотно. В общем, они стали намного ближе. Неохотная дружба, белый флаг на пустом поле битвы, колеблющийся взад и вперёд под сильными порывами ветра. Так с какой стати он отреагировал так, будто Тобио сделал с ним невообразимое? Что, чёрт возьми, могло вызвать такую реакцию? Единственная причина, по которой он согласился на глупое пари Хинаты, заключалась в том, что он знал, был уверен, что Цукишима драматично сделает вид, что его сейчас стошнит, вытрет щёку и изобразит уровень отвращения, на который даже он был неспособен, а затем, возможно, хлопнет ладонью по его лицу или ткнёт пальцами в бок. Вы знаете, как он обычно делает. Но он не… Не сделал это. Вместо этого он… Покраснел. Испугался. Он нашёл его в клубной комнате, сидящим на краю скамейки и сгорбившимся. Цукишима не сразу заметил присутствие Тобио, о чём свидетельствовало то, как он вздрогнул и чуть не упал, когда Тобио сел рядом с ним. — Прости, — сказал он, не зная, с чего ещё начать. Цукишима нахмурился. — Оставь это. Всё в порядке, мнё все равно. Ты просто застал меня врасплох, — сказал он. — Предупреди меня, когда в следующий раз решишь сделать что-то такое, — добавил он. Настала очередь Тобио хмуриться. — В следующий раз? Это ведь было пари… — Ты знаешь, что я имею в виду, — резко оборвал его хлёстким, как хлыст на ветру, языком. Шипящий, быстрый и смертоносный. Тобио решил, что ему придётся действовать осторожно. — Верно… — начал он, что было неправильным выбором, потому что Цукишима застонал и закрыл лицо руками. — Ты невыносим, — пробормотал он. — Какого хрена ты меня так смущаешь? У тебя совсем нет стыда? — Почему мне должно быть стыдно? — спросил он, искренне ошеломлённый. Это заставило Кея посмотреть на него, недоверчиво нахмурив брови. Как будто Тобио только что сказал ему, что трава розовая, а луна сделана из сладкой ваты. — Почему ты должен… Серьёзно? Ты просто так целуешь людей, без какой-либо причины? Без проблем? Абсолютно никаких? — Да ладно, это едва ли можно назвать поцелуем. — Едва ли?.. — Я сказал, что сожалею, не так ли?! Тишина. Цукишима снова прикрыл лицо руками. — Боже, ты, должно быть, самый тупой человек, которого я когда-либо встречал. Тобио нахмурился, осторожно похлопав его по плечу. — Я не хотел доставлять тебе неудобства, — сказал он, искренне раскаиваясь. Цукишима, должно быть, уловил это по его тону. Он снова сел прямо. — Ты прощён, — сказал он, поправив очки, как будто ничего не произошло, но румянец всё ещё ярко горел на его щеках. — Действительно?.. — Ага. — Ты уверен… — Я сказал «да», не так ли? — Если ты хочешь ударить меня, чтобы отомстить, я не рассержусь, — услышал он собственный голос. Цукишима снова посмотрел на него, как будто он потерял голову. Тобио откашлялся, а затем добавил: — Я всё равно как бы ожидал этого… — Нет, я этого не сделаю. Ты не заставил меня чувствовать себя неловко, хорошо? Бросай уже. Затем он встал к своему шкафчику и начал переодеваться. — Хорошо, если ты так говоришь… Извини, ещё раз. Я не буду делать это снова. Широкие плечи Цукишимы напряглись — П-просто предупреди меня, когда будешь делать такие вещи, ладно? Теперь он действительно запутался. — Хм? — Просто скажи, — завопил он — а на самом деле скорее завизжал. Затем собрался с духом и повторил уже тише: — Скажи мне перед тем, как… сделаешь что-нибудь подобное. Чтобы я знал, что это произойдёт, — сказал он. — Я утаю это от Хинаты, чтобы ты мог выиграть свои глупые ставки, просто… Не устраивай мне такую засаду. Я не умею справляться с сюрпризами. Тобио усмехнулся. — Да, я уже понял. — Заткнись! — Но теперь я знаю, что ты краснеешь, как школьница, и я определённо использую это в своих интересах. Это предупреждение, — сказал он, ухмыльнувшись в не более чем беззаботной шутке — попытке поднять настроение. Но выражение лица Цукишимы было серьёзным, а золотые глаза смотрели словно сквозь него. Его взгляд был прикован к чему-то другому, избегал смотреть прямо на Тобио, где тот стоял с рубашкой в руках. — Да, конечно, — сказал он, и на этом всё закончилось.* * *
Сказать, что Кей был в аду, было бы преуменьшением. Это была пытка, не меньше. После фиаско в клубе несколько дней назад Кагеяма превратился в монстра. Он ловил каждую возможность помучить Кея, как рыбу на наживку. Оказывается, ему легко давался флирт, потому что он просто не понимал его веса, или того, насколько сильное влияние это оказывало на Кея. В какой-то степени Кей полагал, что он осознает, что делает, но не полностью отдавал себе отчёт в своих действиях. Как будто он не думал, что кто-то на самом деле будет читать дальше или чувствовать к нему что-то даже отдалённо романтическое, и Кей предпочёл бы броситься с крыши, чем признаться в этом. Много. Он чувствовал много всего, в основном романтического, а в последнее время — унижение. Потому что Кагеяма обхватывал его рукой, вторгался в его пространство, как будто всегда был там. Делился с ним обедом — резко подносил палочки к губам, как будто они всегда так делали — делили еду как две влюблённые пташки. И отчасти это даже не его вина, потому что Кей позволил это. Согласился на это. Позволил, потому что в глубине души, за волнением, неловкостью и смущением, за притворным негодованием, он действительно был влюблён в него. И даже возможность притвориться, что эти чувства взаимны, была похожа на замаскированное благословение. Он знал, что Кагеяма делал это, потому что это оказалось новым забавным способом вывести его из себя, вывести Цукишиму из равновесия; частично это была и его вина, ведь он постоянно притворялся непоколебимым во всём, что делал. Тобио получал от этого удовольствие и, вероятно, посчитал это расплатой за все язвительные комментарии и шутки о «Короле Площадки». Потому что у этого был шаблон — у флирта. Так всегда случалось, когда он хотел взять верх. Всякий раз, когда Цукишима нажимал на его кнопки или раздражал его; всякий раз, когда он не нажимал так сильно, как хотелось бы его величеству; всякий раз, когда он делал что-то не по его вкусу, он прибегал к какой-нибудь новой, шокирующе смущающей тактике, чтобы заставить его смущаться и спотыкаться о самого себя. Потому что Кагеяма и сам по себе опасен, но Кагеяма, который намеренно флиртует?.. Намеренно пытается вызвать такую реакцию?.. Смертоносный. И Кей не был уверен, сколько ещё он сможет выдержать, прежде чем взорвётся.* * *
Всего лишь спустя месяц этого, он сдался. — Король. Кагеяма повернулся, пронзив его взглядом словно кинжалами, как обычно, хотя в этот момент они оба понимали, что это ничуть не искренне. Как и поддразнивания Кея. Почему-то ни один из них не хотел обнародовать это, поэтому они всё ещё притворялись, что есть враждебность там, где её вовсе нет. До сих пор. Потому что они не могли просто перерасти это. Не тогда, когда дело доходило друг до друга. — Мне нужно поговорить с тобой, вы не окажете мне честь своим присутствием? — спросил он и повернулся, не дождавшись ответа. Он знал, что Кагеяма без слов последует за ним, и он это сделал. Он стал хорош в этом — в понимании, когда ситуация серьёзна. — В чём дело? — спросил он, засунув руки в карманы своих чёрных спортивных штанов. Он хорошо смотрелся в них. Длинные ноги, подчёркнутые драпировкой мягкой ткани, достаточно толстой, чтобы чувствовать себя комфортно, и в то же время достаточно тонкой, чтобы можно было видеть, как его мышцы двигаются при каждом движении. Кей уже чувствовал, как по его шее поползли первые искорки жара. Это будет намного сложнее, чем он думал. У них оставалось не так много времени, и, откровенно говоря, Кей больше не мог выносить… что бы Кагеяма ни делал с ним. С ним. Против него? Это была агония, поэтому варианты были: оставить ситуацию так, как она есть, и позволить своим чувствам гноиться, или признаться и покончить с этим, потому что он наверняка отвергнет его. Последнее казалось легче, почему-то. Как будто он смог бы принять свою судьбу такой, какая она есть, и не вчитываться в каждое действие Кагеямы, не смотреть на него в дерьмовых, застиранных штанах и думать о его ногах, не чувствовать, как он обвивает его бок, и корчиться от плохо скрываемого восторга из-за, что он так близко, чувствовать его тепло вокруг себя. Да, признаться было легче, заключил он, за исключением того, что нахождение перед ожидающим Кагеямой заставляло его проглатывать язык каждый раз, когда он пытался заговорить. — Я, эм-м, — он возился и сцепил руки перед собой, нервно проводя большими пальцами по коже. С чего хотя бы начать? «Хэй, король? Я думаю, что, может быть, я влюблён в тебя уже несколько лет, и твой игривый флирт не помогает мне притворяться, что это не так». Это было слишком. Изнурительно. Всё, что было связано с Кагеямой, было утомительно, и всё же… — Ты собираешься что-то сказать, или я могу идти? — спросил этот легкомысленный придурок, прорезав его внутренний цинизм, как раскалённым ножом. Кей почувствовал, как дёрнулась его бровь. — Прошу прощения, ваше величество, что непритязательный крестьянин отнимает так много вашего драгоценного времени, но не могли бы вы хоть раз заткнуться и послушать? Кагеяма склонил голову на это, как он делал всегда, когда что-то особенно запутывалось, и Кей проклинал себя за то, что счёл это очаровательным. «Очаровательный» и «Кагеяма» — две вещи, которые часто плохо сочетались друг с другом. Если только вы не были Кеем. Бедный, несчастный, проклятый Кей. Что он мог такого сделать в прошлой жизни, чтобы заслужить это? — Кагеяма, к сожалению, ты мне нравишься.О Господь, в это так сложно поверить. Какова вероятность того, что, из всех людей мира, я выпаду из моей жизни в твою?
На мгновение всё замерло, и можно было услышать лишь весенний ветерок, трепавший листву над их головами. И приглушённые звуки унижения Цукишимы, которые слишком напомнили Тобио умирающего кота, чтобы оставаться спокойным. Цукишима любит его? — Вряд ли, — сказал он, от чего Цукишима стал на несколько оттенков розовее, в то время как внутри он рушился, сжав челюсть от разочарования. — Боже, ты такой!.. Чёртов придурок! Что это за фигня?! — Что, чёрт возьми, не так?! — Это! Кто вообще говорит что-то подобное, когда им признаются?! — Мне жаль?! Они стояли здесь, тяжело дыша. Цукишима с явно написанным недоверием на лице. Он был похож на взъерошенную птицу; волосы стояли дыбом, щёки были ярко розовые, а очки перекосились на его лице. Тобио выпрямился и сократил расстояние между ними. Цукишима стоял неподвижно, розовый цвет его лица с каждой секундой становился всё алее. Как хамелеон, пытающийся слиться с закатом. Он начал беспокоиться о его благополучии. Упадёт ли он в обморок? Пойдёт ли у него кровь из носа? Тобио очень надеялся, что нет. «Ничего не выйдет», — подумал Тобио и протянул руку, поправив его очки как можно мягче. Цукишима, к его чести, не упал в обморок и не истекал кровью на них двоих, но он полностью замер и лишь разинул рот как рыба кои. — Я не думаю, что смогу ответить на твои чувства, — ответил он, заглянув в эти золотые глаза, озарённые румянцем на его щеках и обожанием, которое он держал в себе и которое не смог бы скрыть, даже если бы от этого зависела его жизнь. Он мог видеть это сейчас, очевидное влечение, истекающее из каждой его клетки. — Прости, если я дал тебе ложную надежду или заставил чувствовать себя некомфортно, — произнёс он, хмурясь. — Но я ничего не имею против того, чтобы встречаться с тобой, если ты этого хочешь. Кажется, это вывело его из ступора. Он пробормотал: — Что?! Ни за что! Я не позволю тебе жалеть меня! — Это не жалость. Цукишима отбросил его руку. — Верно. Что ж. Мне всё равно, так что не забивай этим свою пустую головку. Я просто хотел снять этот груз с моей души. Но эти золотые глаза предали его. Они могли быть спрятаны за толстым стеклом, но всё равно отражали солнце, и в этом ярком солнечном свете Тобио, несомненно, заметил искрящиеся слёзы, которым ещё предстояло упасть. Он пытался держать себя в руках, поддерживать хладнокровие, и у него это плохо получалось. — Ты идиот, если думаешь, что я попадусь на эту очевидную ложь, — сказал он, вытерев слезы, скопившиеся во внутренних уголках его глаз. Цукишима рефлекторно зажмурил глаза, когда пальцы Тобио мягко прижались к нему. — Ты жесток, — произёс он. — Тиран, мудачный король, — добавил он для колорита. Тобио рассмеялся. — Да, может быть. Извини. Просто я такой. Впрочем, это не жалость, я серьёзно. Возможно, я не чувствую того же, что ты чувствуешь ко мне, но я всё равно хочу попробовать. Цукишима нерешительно толкнул его, но Тобио остался твёрдым. — Послушай меня. Я не чувствую… — Да, я понял с первого раза, ты очень ясно выразился. Знаешь, услышать это один раз уже было достаточно неприятно, так что спасибо, конечно… — Я не чувствую этого, потому что я никогда этого не чувствовал. Ни с кем! Он отвернулся. — Я не думаю, что вообще способен на это, — неуверенно добавил он, засунув свои предательские руки в карман, которые так и тянулись вытереть слёзы и поправить оправу очков на его утончённом носу. Цукишима моргнул, глядя на него. — Я не понимаю. — Это что-то новое… — Замолчи! Он засмеялся и неловко пнул камешек, попавший в его поле зрения, внезапно почувствовав неуверенность в себе. — Наверное, я просто… другой. Но я не против быть с тобой. Я имею в виду, ты невыносимый и большой придурок… — Вау, спасибо. — …но я вроде как привык к тому, что ты рядом, привык видеть, как ты становишься неловким и смущаешься, — действительно мило. Я был бы не против сделать это официальным. Когда он поднял взгляд на него, Цукишима с трудом сдержал улыбку. Это шатко и неровно, так нехарактерно, но в то же время так мило, что Тобио не мог ничего сделать, кроме как наклониться и поцеловать его. Его губы оказались тёплыми, немного потрескавшиеся, он был слишком напряжён, но секунду спустя ответил на поцелуй и притянул Тобио ближе к себе, обвив его руками за талию. Они оторвались друг от друга, когда Цукишима положил ладонь на губы Тобио. — То, что ты мне нравишься, не означает, что я больше тебя не ненавижу, — произнёс он, тяжело дыша, и на его лице появилась слабая улыбка. Тобио ухмыльнулся в ответ. — Я и не мечтал о другом, дерьмошима, — ответил он.