Исцеление в родных руках

      Джеймс едва может контролировать собственное тело — такой дикой усталости он не чувствовал никогда в жизни. Все внутри, каждая мышца невыносимо ныла, болела так, что для того, чтобы устоять на ногах, приходилось применять неимоверные усилия. Ему казалось, что он скован железными оковами и единственное, о чём Джеймс мог сейчас думать, это о том, чтобы поскорее вернуться домой к своему малышу. Мужчина уже давно понял, что для счастья ему нужен лишь этот милый, непосредственный в своей наивности, такой тёплый Паучок. Думал о его губах, о его светящихся добротой и интересом, когда он увлечен очередными уравнениями глазах, об этих нежных, проворных юношеских пальчиках. Думал, мечтал как вернётся, увидит его, крепко обнимет — в нос тут же ударит запах мятного шампуня и кофе: проказник вновь полночи не спал готовясь к тесту по физике. Но тем не менее, льнёт к нему, обивавет руками ноющую шею, тычется носиком ему в плечо и мурлычет о том, как сильно ждал, что очень сильно любит. Затем мягко пожурит за то, что подвергает себя такой опасности, хотя сам является причиной ранней, (ну хорошо, не такой уж и ранней) седины в волосах бывшего Зимнего Солдата, заставляя вспоминать все молитвы, которые только возможно, в ожидании своего мальчика с патруля. Эта миссия, на которой они были вместе со Стивом вот уже две недели являлась очень важной и имела огромное значение для всего ЩИТа, впрочем как обычно. По этой причине, ни Бак, ни тем более Стив отказаться просто не могли. Стоит ли говорить, что за те две недели вдали друг от друга, и Баки, и Питер просто сходили с ума. *** Питер метался по квартире раненым волком, ни в силах найти себе занятие. В голову совершенно не лезли задачки, уравнения, интегралы — банально не получалось ничего запомнить, поэтому это бесполезное дело парень решил отложить. Было невыносимо плохо и муторно внутри: одолевали мысли о любимом. Как он? В порядке ли? Не ранен ли? Господи, две недели ведь прошло, а Джеймс наверняка не ел, не спал. А вдруг?.. Вот теперь, юноша мог стопроцентно понять все переживания мамы и Баки за него самого в такие моменты. Но ведь это он — безалаберный бахвал, дружелюбный сосед Человек Паук, ёшь твою клёшь, на нем все как на собаке заживёт. Но вот его Любимый — это святое. И когда Питеру хоть что то о нем неизвестно, когда он не в курсе, где именно на миссии его Ангел, цел ли он? Вот тогда он просто лез на стену от тоски и страха. Вот как сейчас, на дворе уже глубокая, темная ночь, электронные часы на прикроватном столике в спальне показывали два часа ночи, а у Пита сна ни в одном глазу. Он лишь лежал на их кровати в позе эмбриона прямо в одежде, хотя Джеймс не редко ругал его за такую вредительскую привычку, но сейчас у юноши просто небыло сил чтобы сходить в душ и переодеться в домашнюю одежду. Просто лежал, глядел не видящим взглядом на тусклый света лишь одного включенного торшера, который стоял на тумбочке со стороны, где спит Джеймс. Именно на этой стороне лежал сейчас сам Пит подложив одну руку под голову, а в другой держа резинку для волос, которой пользуется Джеймс. Водит ею у губ, зажмурившись тихонько всхлипывает, а у самого сердце заходится от волнения, что вот вот сейчас зазвонит телефон и ему скажут… Нет. Его Любимый вернётся к нему целым и невредимым. Так хочется поскорее его обнять. Он лежит и думает о том, что просто до умопомрачения хочет запустить руки в волосы Джеймса, собрать их в хвост этой резинкой, затем вновь распустить, нежно, заботливо расчесать их, как он обычно это делает, ведь Баки доверяет только ему. Только его рукам, ведь по его словам лишь они, целительные руки любимого всегда дарят ему покой и успокаивают. А как иначе, ведь всегда после очередного леденящего душу кошмара, именно руки Пита становятся для него спасением. Его ладони на щеках, осторожные поцелуи в уголке губ, задыхающийся от волнения шёпот, а затем те самые юношеские ладошки накрывают его мокрый от пота лоб, слегка массируя, а проворные пальчики теряются в волосах, отгоняя прочь навязчивый стук, что отдавался в районе затылка. Так необходимо, так вовремя, так знакомо и по родному, что Баки иной раз сам по наитию, ещё не до конца прийдя в себя, нащупывал прохладную, пахнущую ландышевым мылом руку любимого, чтобы прислонить ее к голове, потому что так ему легче, так он чувствует себя защищённым. Это то, что ему необходимо чувствовать в моменты своей слабости. Тогда, когда его — смелого, волевого, наученного опытом жизни человека, начинает терзать его гибельное, ужасное тёмное прошлое. Мучить, пытать, будто он вновь в плену, рвать на части душу, причиняя почти физический дискомфорт. И только его любовь к Питеру — этому светлому лучику добра и счастья в его жизни спасает Солдата от того, чтобы не сгинуть в этой тьме окончательно. Усталость и волнение берут свое, понемногу утягивая юношу в объятия липкой дремоты, как бы сам он этому ни противился. Только лишь звук открывающейся двери, примерно через пять минут по ощущениям, заставил Паучка резко открыть глаза, столь же шустро подскочить с кровати. Он лишь на автомате натянул резинку любимого на своё запястье, пулей вылетая в гостиную, отчаянно надеясь, что ему не приснилось. Помещение их узенькой гостиной, смежной с прихожей встретило парня темнотой, так как он не стал включать свет, но в осоловелой надежде, все же сделал это, хлопнув ладонью выключатель. Взору тут же предстал возлюбленный, аккуратно вешавший ключи на подставку, с правой стороны. Пит сразу ощутил напряжение и усталость, которыми веяло от положения его тела: даже несмотря на родную, такую вымученную улыбку, Джеймс едва мог стоять на ногах. Поэтому он тут же подошёл к нему, нежно обнимая, и едва Баки обнял его в ответ, как в этот же миг немного покачнулся, но равновесие все же удержал. — Ох, вернулся… наконец то. — шепчет тихонько Пит, накрывая ладонью затылок любимого, крепко поцеловал его в висок. Ладонь сместилась чуть ниже, ощупывая небольшую шишку и Джеймс едва слышно, свистяще выдохнул, так же сжимая из последних сил своего ненаглядного. — Прости меня. — извиняюще прошептал Паучок, затем немного остранился, чтобы заключить любимое лицо в ладони. Джеймс сделал тоже самое и в тот же момент подался вперёд, оставляя на губах своего мальчика поцелуй. Он слегка постанывал в любимые губы, зажмуривался, а Питер ощущал то, как тяжело ему сейчас давалось каждое движение. Аккуратно, медленно не хотя он отстранился первым, с пониманием глядя в такие родные, измученные глаза, которые Баки прикрыл, затем протянул руки для того, чтобы слегка поводить подушечками больших пальцев по отяжелевшим векам Джеймса. Мужчина блаженно выдохнул, провел пересохшими губами друг о друга, когда Питер сделал тоже самое, прикоснувшись пальчиками к линии бровей и лбу. — Боже, Джей ты такой уставший. — дрожащим, полным сочувствия и любви голосом прошептал Питер, усаживая любимого на пуфик, придерживая при этом за плечи, не забывая целовать его в нос и переносицу. Баки с благодарностью, превозмогая ужасную боль во всем теле принимал поцелуи и ласки своего мальчика, с готовностью усаживаясь. Питер тем временем в последний раз поймал губы Джеймса своими, чтобы в следующий момент опуститься на одно колено. Он неспешно развязал шнурки на его тяжёлых, тактических берцах, затем снял их с ног любимого: сначала один, потом другой. Все это время он глядел на возлюбленного из-под ресничек. Баки сидел максимально расслабленно разведя ноги в стороны, тяжело облакотившись затылком о стену, при этом болезненно сведя брови. По видимому из-за той шишки — раны, которая не давала ему покоя. И все же, глядел он так же мягко, любовно, с невыразимой, бесконечной лаской и нежностью. Питер знал, чувствовал, как его мужчина сильно по нему скучал, будь у него силы, он бы на одном поцелуе не остановился, поэтому и сам думал прежде всего о Джеймсе. Так же аккуратно освободил его от носков, неторопливо разминая сначала одну ступню, затем другую — последовал протяжный выдох, больше похожий на стон, и это означало только то, что Питер не ошибся: его мужчина действительно очень сильно устал, изможден. Поэтому он нежно взял Джеймса за руки, побуждая подняться, чтобы пойти в спальню. *** Уже там Паучок не стал включать свет, ограничившись лишь одним торшером. Бережно освободив любимого от такой же тяжёлой тактической формы, мягко провел ладонями по волосам, переместил к плечам, затем к мощной спине: — Ложись на живот, родной. Баки повиновался. Охотно лег на кровать, с протяжным вздохом. Питер сам стянул с себя толстовку вместе с футболкой и джинсами, оставаясь лишь в одних боксерах. Затем тоже залез на кровать, тихонечко пристроился на ногах любимого. — Господи, бедный мой. Хороший, потерпи, я с тобой. — с этими словами, Паучок запустил пока одну ладонь в длинные волосы Джеймса, чтобы помассировать ему затылок. Они очень сильно отросли, поэтому его пальцы буквально утонули в их мягкости, очень точно нащупав кожу головы. Питер не спешил, медленно круговыми движениями, массировал макушку, плавно опускаясь ниже. Джеймс терялся в ощущениях, только и мог, что мычать в подушку о том, как ему хорошо, как сильно он любит своего малыша и о том, чтобы он не останавливался. Пит тем временем, переместился ниже к той самой ранке, немного поводил вокруг неё, вырывая из груди Джеймса свистящие всхлипы. Затем немного собрал их в руку, чтобы наклониться и оставить поцелуй прямо на коже головы ближе к линии роста волос. Его губы касались ямочки на шее, изображали невидимые круги, выцеловали, блуждая то вниз, то вверх к затылку. Шелковые пряди любимого нежно ласкали его губы и нос в ответ, от чего юноша едва слышно урчал, постанывая от эстетического удовольствия. Как же он любил его волосы. Бережно отвёл их в сторону, затем ещё немного помассировал Джеймсу затылок, оставляя невесомый поцелуй. Уже потом парень приступил к массажу плечевого пояса. Разминал, гладил, надавливал. Водил костяшками по каждой мышце, разгоняя кровь по телу любимого, разглаживал каждый бугорок, не забывая при этом покрывать спину Баки поцелуями. Его пальчики проходились буквально по каждому бугорочку, в котором скопилось напряжение и усталость. Юноша двигался плавно, от лопаток до поясницы до тех пор, пока спина любимого не обрела здоровый розовый оттенок, а ладонями он не ощутил того, как она ощутимо потеплела — отогрелась. Джеймс уже даже не говорил, он стонал в подушку, полностью разомлев от рук своего малыша. Даже на щеках появился здоровый румянец, а на губах улыбка, что так же от Пита не укрылось. Он прервался на мгновение, чтобы наклониться к родному лицу: — Как ты, хороший мой? — короткий, но такой необходимый чмок в едва приоткрытые губы. — Чудесно, солнце. — это было истиной правдой. Так легко ему ещё не было. Таким отдохнувшим, Джеймс себя не чувствовал слишком давно. — Спасибо тебе, и твоим исцеляющим рукам, любовь моя. — чмокнув Баки в переносицу, юноша вернулся к своему занятию. Питер массировал, целовал лопатки, опускался к пояснице и ногам возлюбленного, для этого ему пришлось, сесть рядом. Он нежно водил носом по коленной ямочке, прижимался губами к икрам, особое внимание уделяя именно щиколоткам и ступням. Уже проваливаясь в желанный сон, чувствуя живительное тепло и то, как бежит по венам разогревающе кровь, Джеймс услышал тихий шёпот у своего уха, ощущая всю ту же ладошку в своих волосах: — Я скоро, милый. — Мгхмг… — послышалось в ответ. Уже через минуту, Питер вернулся, держа в руках смоченное водой комнатной температуры полотенце. Он аккуратно прислонил его к шишечке на голове любимого, аккуратно придерживая его, пока Бак приподнимался, чтобы лечь головой ему на бёдра. Пока возлюбленный устраивался, Пит дотянулся, чтобы выключить торшер, от чего их спальня погрузилась в приятный, не отвлекающий полумрак. Шелковые волосы любимого красиво разметались в стороны, а сам Джеймс тут же взял любимого за руку, прижимая ее к своим губам, затем устроил ее на своей груди. — Тшш, засыпай и ни о чём не думай. — произнёс нежно Паучок. И уже в следующий миг, пальцы другой его руки опустились Джеймсу на лоб. Аккуратно, нежно, заботливо парень водил по нему круговыми движениями, то по диагонали, то по вертикали от переносицы, до линии роста волос. Точечно, потихоньку надавливал, затем вновь поглаживал в центре лба, слушая при этом мерное дыхание Джеймса вместе с его тихим шёпотом: — Боже…как хорошо. Я так тебя люблю, спасибо тебе, Лучик. Паучок нежно улыбнулся в ответ, держа ладонь на лбу любимого, так же заботливо, водя другой рукой по его широкой груди: — Я всегда рядом с тобой. Никому никогда тебя не отдам: ни кошмарам, ни боли.