Лимит

Занимая непредназначенное ему место, он пытался снять с себя оковы вины, смыть с тела кровь, стекающую с его безвольного тела, как клубничный сироп. Задыхаясь от безмолвных криков, он старался снять с себя наваждение, проснуться от кошмара и увидеть его живым — живым, дышащим, снова счастливым и полным сил. Каждая тень скрывала в себе его фигуру, он был хозяином ночи, хозяином его кошмаров, больше и больше оплетающих его голову, словно стараясь замотать её в чёрный, липкий кокон, из которого нет выхода, в котором будет лишь он, лишь он и Джо. Джо, которого он убил, которого не спас, не смог, которого когда-то забыл, чью кровь он так безжалостно стёр с себя, со своей одежды, в надежде откупиться от его обиды на него — его лучшего друга, который так легко отправил его на мучительную гибель. Он хотел вернуть Джо. Он хотел отмотать время назад, хотел вернуться к беззаботной жизни в роли старшеклассника, хотел снова увидеть его немного загорелую кожу, разглядывать складки на его пиджаке во время урока, хотел пить с ним газировку на перемене и вместе ходить домой, разговаривая обо всём на свете. Он был не против того, что Джо любил Рёко, ему было всё равно на трепетные касания их рук, на прокалывающие его сердце снова и снова иглы, на мерзкое, такое острое чувство обиды и ревности, возникающее каждый раз, когда он смотрел на их переглядывания, на крепкие объятия и на сладкие улыбки, полные той интимности, о которой он мог только мечтать в одиночестве своей тёмной спальни. Ему было бы всё равно. Он просто желал снова прикоснуться к его плечу — по-дружески, с облегчением на лице и разрывающим душу горем, скрытым за маской, которую он привык носить каждый раз, когда был рядом с Джо, — снова думать лишь о невзаимности своих чувств, не о смерти нет, нет, нет, только не о пустом взгляде когда-то тёплых карих глаз, только не о холодных руках, душащих его, не о раздающемся в мёртвой тишине шепоте: «умри, умри вместе со мной, умри…». Одиночество разъедало его изнутри. Не страх смерти, не ужас от всего произошедшего перед глазами, не жалость и уж тем более не беспомощность. Он справедливо занял место на вершине, справедливо дошёл до самого конца и принял свое предназначение, и ничего не могло быть исправлено, ничего. … Он скучал по ним. Скучал, как может скучать убийца по беспощадно убитым им жертвам, он думал о том, что все могло сложиться иначе, если бы он был хитрее, жёстче и смекалистее тогда, когда это было необходимо. Джо был бы жив. Это единственное, что имело значение. … … … Он просто хотел быть рядом с Джо. Так почему же… Он до сих пор пытался убежать от него? Почему снова и снова пил те таблетки, чтобы заглушить стук собственного сердца, раздающегося в ушах, почему он раз за разом видел на своей коже эти раны, эту предательскую кровь, не заглушающую боль, не покрывающую жертву, почему он боялся не проснуться? Почему?... … … … Фиолетовые глаза, будто подёрнутые туманной дымкой, смотрят через панорамное окно на движущиеся далеко внизу автомобили. Огни уличных фонарей и яркие неоновые вывески ночного города лишь немного освещают изнеможденное лицо когда-то красивого и живого молодого человека. Ничего не показывает его мыслей, ничего не даёт знать, что происходит в его больной голове. И лишь тёмная тень, стоящая недалеко от занимаемого им кресла, знает ответ. Они снова вместе.