***
— Чего это у тебя? — Чарли было свойственно совершенно бесшумно передвигаться по дому, из-за чего в который раз Дилан испуганно дёрнулся при появлении друга, шикнув от боли — бинт съехал по коже, неприятно тронув свежий ожог. — Решил селфхармом заняться? — Переходный возраст, — губы О’Брайена скривило подобие ухмылки. Несмотря на то, что вопрос Чарли его насмешил, боль при соприкосновении с тканью ощущалась довольно хорошо. Мокрые после душа волосы Чарли выглядели забавно. Он то и дело зачёсывал их пальцами к затылку, и что-то бурчал под нос от того, что непослушные пряди снова падали на лицо. — У Венди, как я посмотрю, дела с родителями продвигаются так себе. — Её отец свалил из дома. Не думал, что это когда-нибудь случится. — Дилан говорил с абсолютным равнодушием, продолжая наматывать бинт на руку, чтобы не привлекать чужое внимание глубоким ожогом от сигареты. — А эта больная, — зачем-то кивнул к окну, из которого открывался вид на дом Блеров, даже не желая произносить имени Каролины вслух. — Решила водить своих ухажёров прямо домой. Поэтому я и забрал девчонку. Дилан замолк, тихо выдыхая. Мать Венди, возможно, была единственным человеком, который вызывал внутри него такое сильное раздражение, граничащее с отвращением. — Может, поэтому… — яблоко снова вернулось в руки Чарли. Он с серьёзным видом задумался о своём, когда на ум пришёл странный диалог на террасе. — Вообще-то Венди сегодня спросила у меня, не выглядит ли она распущенно. Я даже подумал, что тут уже Рейф постарался. — Рейф хоть и балабол, но не такой дурак, — усмешка, слетевшая с губ Дилана, не выражала веселья. Поведение Дэвиса вызывало в нём только отрицательные эмоции. И с каждым случаем такого наглого изолирования от друзей в О’Брайене погибала часть уважения к Рейфу. И, хотя потом он снова сближался с парнями, лучше от этого, увы, уже не становилось. Прежде, чем уснуть, Дилан долго страдал от бессонницы. Он хотел было поискать на кухне таблетки, которые пила мать, но отложил идею, чтобы не разбудить друга, спавшего на диване в гостиной. Взгляд то и дело падал на стрелки часов, следя за тем, как те медленно проделывают неизвестно какой по счёту круг. Сигарет в пачке становилось всё меньше. Дилан занимал своё скучное времяпрепровождение в комнате курением. В какой-то момент осознал, что луна успела переместиться из южной части неба в западную, нависая над домом Венди. Небо светлело где-то на востоке, и на то, чтобы выспаться, почти не осталось надежд. Лишь за пару часов до будильника О’Брайен чудом отключился с книгой в руках, не заметив, как из последних страниц выглянула часть стебелька засушенного цветка.***
Иногда Венди совершала необдуманные покупки, после которых винила себя за детскую несдержанность и пустую трату денег. Но ловец солнца, который выглядел вроде обычной прозрачной наклейки на окне, была едва ли не лучшей вещью, способной скрасить настроение Блер в хорошую погоду. Лучи, превращавшиеся в радугу, падали на противоположную стену, прямо над кроватью девушки, и Венди могла долго лежать так, разглядывая рисунок. Концентрация на какой-либо точке иногда была необходима и являлась, наверное, чем-то вроде медитации. В такие моменты девушка могла отпустить ненужные мысли и плыть по течению, дальше от тревоги и желания запить горе алкоголем. Взгляд Венди медленно скользнул вниз, к столу, под которым покоилась та же бутылка виски. От воспоминаний его вкуса девушка подавила ощущение тошноты. Она до сих пор не покидала комнату, на что желудок уже не раз успел возмутиться её забастовке страдальческим воем. Но такова была натура Блер — чтобы избежать голодного обморока, ей приходилось буквально пихать в себя пищу в моменты, когда особенно сильно проявлялась тревога или что ещё хуже, страх. Сейчас же ей даже не хотелось выходить за пределы своей комнаты, чтобы случайно не пересечься с матерью. Венди пришла к мысли, что она была бы куда более счастлива, уйдя тогда из дома не отец, а Каролина. За окном вовсю щебетали птицы, и сонный Ящер то и дело поглядывал на зелёные кроны деревьев у дороги, расположившись на подоконнике среди горшков с цветами. Венди когда-то любезно выделила ему немного места как раз на такой случай, убрав парочку растений на рабочий стол. В какой-то момент кот повёл ухом в сторону. Он явно слышал что-то, что могло ускользнуть от Блер, но с его помощью девушка напряглась, прильнув щекой к холодной стене. Радуга красиво легла на её профиль. Судя по всему, Каролина вышла в коридор, и различить её тяжёлые, немного неравномерные шаги к кухне было уже не так сложно. Венди отстранилась от стены, возвращая взгляд к окну. Радуга ударила прямиком в глаза. Девушка могла бы сидеть вот так бесконечно долго, не имей она столь требовательный организм. Последний раз, когда ей приходилось голодать, случался довольно давно. Тогда она могла наглотаться алкоголя и залечь спать, перестав ощущать не только голод, но и все прочие вещи. Сейчас такая идея не казалось ей выходом. Из-за слабости подняться на ноги было труднее обычного, и в глазах на пару секунд потемнело. Венди пошатнулась, но постаралась привыкнуть к положению стоя. Желудок заныл ещё сильнее, вынудив девушку с раздражением выдохнуть. У неё не было другого выхода. С момента, когда она услышала мать, прошло чуть больше часа, но женщина так и не вернулась в свою комнату, словно намеренно ожидая встречи с дочерью. Распахнутая дверь открывала вид на пустой коридор. Когда-то на этих стенах висели детские рисунки Венди. Она собственными же руками сорвала каждый из них и уничтожила на кусочки. После смерти Джона злость была главным чувством в организме сломанной Блер. Порой, она заставляла вести себя довольно безжалостно и свирепо. Венди знала, что отцу её рисунки сильно нравились, и после содеянного состояние девушки лишь многократно ухудшилось из-за жгучей вины в районе грудной клетки. В тот день она впервые напилась до беспамятства. А затем это повторилось снова. И снова. На долю секунду к Венди пришла мысль, что несмотря на отвращение сейчас, в те моменты она ощущала себя лучше. В том смысле, что ей не приходилось о чём-то переживать (кроме редких часов отрезвления). Всё было куда проще. Стараясь не вспоминать о приезде незнакомца вчера к ним домой, Венди пока что отлично справлялась с контролем эмоций. Она вошла на кухню, боковым зрением замечая фигуру матери на диване, но ни на секунду не глядя в её сторону. И, возможно, именно это побудило Каролину первой начать разговор: — Ты вчера ушла из дома, — голос женщины слегка хрипел от выпитого прошлой ночью алкоголя с её партнёром. Со стороны Венди же не последовало никакой реакции. Даже если бы она и хотела поговорить с матерью по душам, то всё равно не нашла бы, что ответить. Да. И что с того? — Некрасиво сбегать с друзьями, когда к тебе в дом приходят гости. — Твой гость приходил не ко мне. — Быстро среагировала Венди, сжав зубы от ощущения внезапной злости. Ответ дочери отчего-то стал для Каролины весомой причиной, чтобы усмехнуться. Женщина не двигалась с места. Видимо, она действительно проторчала здесь, листая что-то в телефоне, ради того, чтобы пересечься с Венди, которая, в свою очередь, уже пожалела, что покинула комнату. Девушка разбила пару яиц в сковородку, увеличив огонь плиты до максимума. В этой спешке и попытке оградить себя от Каролины забыла даже посолить свой завтрак. Прежде, чем заговорить снова, старшая Блер выдержала паузу в несколько минут, будто пыталась что-то припомнить. — Мальчишка О’Брайенов. Я права? Это твой дружок, который частенько здесь торчал? — Не смей говорить о моих друзьях, если ты не в состоянии хотя бы запомнить их имена, — яичница с глухим звуком шлёпнулась на тарелку. Венди разозлилась ещё сильнее и уже пулей направлялась к выходу из кухни с завтраком в руках, во весь голос бросив напоследок улыбавшейся матери. — Джон! Его звали Джон Палмер!***
Карл приехал ближе к обеду, чтобы навестись старшего сына, и был искренне рад встретить в своём доме Чарли Купера, с которым они не виделись довольно долгое время. Мужчина не раз делился с Диланом той мыслью, что в отличие от Чарли, Рейф не внушает ему того же доверия, и обычно подобное откровение смешило младшего О’Брайена. Но со временем эта реакция деградировала в усмешку, а затем и вовсе в полное равнодушие. Ещё несколько дней Мария и Карл пробудут в больнице, поэтому Дилан головой отвечал за дом. Он вышел на улицу, чтобы проводить отца, когда заметил вышедшую из дома напротив Каролину. Женщина была прилично одета, и с первого взгляда никто бы и не догадался о её интересах. Только для парня её тайна открылась куда раньше. Каким-то образом он почувствовал неладное не один год назад, поэтому откровение Венди для него стало лишь подтверждением его догадки. Отец пропустил проезжавшую мимо машину, махнув Дилану и тот поднял руку в ответ, хотя взгляд был по-прежнему прикован к той части улицы. Каролина без какого-либо стеснения стрельнула взглядом на парня, задержав на нём своё внимание на пару секунд до того, как к ней подъехал жёлтый автомобиль. Прыснув, О’Брайен вернулся в дом, откуда доносился голос Чарли. Сара сразу заподозрила неладное, несмотря на то, что Купер опустил момент ухода из дома. — Нет, я серьёзно. Я правда собирался… — голос затих так же быстро, когда Дилан закрыл дверь в свою комнату, чтобы не мешать другу присутствием. В голове крутились идеи, куда они с ребятами могли бы пойти сегодня. Но вариантов, на самом деле, было немного. Упав на кресло, задумчивый О’Брайен упёрся в широкие подлокотники и поднёс костяшки руки к губам, легонько ударив по коже пару раз. Взгляд был прикован к виду из окна, изредка перебегая к незначительным вещам, которыми была наполнена его спальня. Книга, которую Дилан читал сегодня рано утром до того, как уснуть, теперь покоилась на его столе. Открытая на страницах триста восемьдесят четыре и триста восемьдесят пять, она больше демонстрировала не сам текст, а своё содержимое в виде засушенного цветка. Парень не смел к нему притронуться, но долго осматривал взглядом, пока что-то на улице не привлекло его внимание. Прищурив взгляд, О’Брайен не сразу признал в увиденной фигуре знакомые очертания. Приподнявшись со стула, Дилан уже через пару секунд покинул комнату и двинулся к гостиной на поиски болтавшего по телефону Чарли. Друг обернулся, прижав к груди трубку, когда заподозрил неладное, увидев на лице О’Брайена хитрую улыбку. — Соскучился за Рейфом?