Джисок сидит, откинув голову назад, в кресле, вертит в руках карандаш и пялит в потолок. Химия - скука смертная. Если бы можно было взять коробку карандашей и поярче раскрасить все эти молекулы в учебнике, пририсовать смешные рожицы людям, производящим опыты на рисунках, вот тогда она, может, и интереснее была бы, да только ему за это библиотекарша лицо потом раскрасит. Поэтому приходилось терпеть, и, скрипя зубами, вычислять ионные уравнения, нужные для задачи.
Химию делать категорически не хотелось. Хотелось на улицу, в тень старой липы во дворе и целоваться.
Но химичка та ещё сука и отсутствие готовой домашки не простит. Показателем ее доброты служат красивые тройки в журнале, въедливо-аккуратно выведенные почти что розовой ручкой и звонок родителям "ваш сын ни черта не учит". А что сделать, если Джисоку химиком быть не дано? Изо - на здоровье, музыка - так и вообще, даже литература хорошо идёт, а химия в пролете.
Раз химия делаться не хочет, парень откладывает карандаш и идёт на кухню. Там, у домашнего телефона, набирает номер и терпеливо ждёт, слушая гудки.
"Да?" - звучит в динамике приятный женский голос.
- Здрасьте, - тараторит Джисок, - а позовите Чонсу, пожалуйста.
"Сейчас," - отвечают ему и слышно протяжное "сына-а-а" куда-то вдаль. Ещё пара секунд, и в трубке раздается слегка хрипловатое "Але?"
- Привет, - счастливо щурится Джисок. Того ведь могло и не быть дома, а вот он, говорит с ним из соседнего подъезда.
- Привет, - отвечает ему Чонсу и Джисок уверен, что тот ворошит длинные светлые волосы на затылке, - Что звонишь?
- Пойдем гулять, а? - он тихонько, про себя молится всем известным богам.
- У меня домашка не закончена, - тянет Чонсу устало. Очевидно, ему тоже она не впилась.
- Давай вместе сделаем? Ну пожалуйста?
На том конце провода слышится вздох.
- Моя мама клубники купила, приходи ко мне, а? - подкупает его Джисок, зная, что тот не устоит. И он оказывается прав.
В трубке слышится копошение и тихое "ладно, приду".
Чонсу вешает трубку, а Джисок готов прыгать от радости. Но прежде чем прыгать, надо немножко разгрести бардак в комнате и удостовериться, что из родственников дома никого.
Он идёт на кухню мыть клубнику и притаскивает в комнату ещё один стул, для себя, в его кресле будет сидеть Чонсу. Снова будет закатывать глаза с притворным "джентльмен", но тихо улыбаться в рукав и в итоге всё-таки займет приготовленное для него место.
В дверь звонят, и Джисок бежит открывать.
В итоге они всё-таки садятся на кухне и жуют клубнику, параллельно пытаясь придумать, что же делать с химией - она не идёт ни у одного, ни у другого, а домашку завтра обязательно проверят.
Чонсу сидит спиной к окну, и его пушистые волосы светятся, как нимб у ангела. Джисок не выдерживает и чмокает его в щеку, оставляя на ней красные разводы от клубники, счастливо смеётся, когда Чонсу толкает его в плечо с жалобным "Ну Гао-он!" и тянет за руку в ванную - оба измазались по уши в сладкой ягоде. Гаоном, кстати, парня зовёт только Чонсу - сам это прозвище и придумал. Они брызгают друг на друга водой, счастливо целуются у стенки и, мокрые и довольные, всё-таки переползают в комнату к Гаону, притащив с собой и тетрадки. За стол садиться желания нет, поэтому парни растягиваются на кровати, смотря в потолок. Чонсу устраивается у Джисока на груди и слушает его размеренное дыхание, думая ну уж точно не о химии. К черту ее, к черту химичку с перекошенным лицом, к черту все. Гаон находит его запястье и сжимает чужую ладонь в своей, подносит к губам и целует. Чонсу такой мягкий и разморенный от жары, что его хочется всего зацеловать, а потом спрятать в своем гнезде и каркать, как ворона, на приближающихся ближе, чем на метр. Свое сокровище Гаон будет беречь.
На лице у Чонсу стекляшками калейдоскопа рассыпались отсветы вечернего солнца, и он переливается, как драгоценный камень. Драгоценный.
Чонсу переворачивается на живот и заглядывает парню в глаза.
- Что нам с домашкой-то делать? - все ещё обеспокоенно спрашивает он. Понятное дело, Чонсу-то хорошист, ему важны оценки, не то, что раздолбаю-Гаону.
- А не знаю, - отмахивается Джисок и прижимается щекой к его руке, - что-нибудь придумаем. Может, у Гониля завтра спишем, химия третьим, а он, мегамозг, наверняка все решил уже и теперь в ус не дует.
Чонсу валится обратно, а Гаону в живот, кажется, набили много-много стружки, и она счастливо колется, щекочет изнутри, заставляя тихо хихикать куда-то в светлую макушку. Чонсу пыхтит и тыкает Гаона в ребро, начинается потасовка и в итоге оба валятся на пол, зарываясь пальцами в мягкий ковер.
- Гониль заболел, - вдруг вспоминает Джисок, тяжело дышащий после схватки - в которой, он, кстати, проиграл.
Чонсу хлопает себе по лбу и выдает тихое "вот же блин!".
Тетрадки немного помялись, а Гаон смешно воет, уткнувшись лицом в ковер, когда старший достает учебник и начинает листать в поисках задания. Его лицо с светло-мягкого меняется на серьезное, и как бы Гаон ни любил обе стороны своего парня, хочется обнять его поперек живота и утащить в кровать, а не домашкой заниматься.
В итоге, они вползают на стулья и кукуют над задачей, читая ее по очереди вслух и разбирая на слова, а их - на буквы, в надежде, что станет хоть чуточку понятнее. Понятнее не становится.
- Даны растворы, - читает Чонсу, - рас-тво-ры... Растворы. Гидроксид бария.. ба-ри-я, сульфат меди. Фос-фор-на-я кислота. Составьте молекулярные и... и-он-ны-е уравнения реакций, возможных при попарном сливании этих растворов... Понимаешь что-нибудь?
Гаон снова вздыхает и начинает биться головой об стол. Нет, им никогда не решить эти чёртовы задачи. Чонсу кладет ладонь между его лбом и столешницей, чтоб тот прекратил, и дует куда-то в затылок - наверно, потому что мозг Гаона готов взорваться, и если его срочно не охладить, парня у Чонсу больше не будет, а на могиле будет стоять памятник, как герою, сделавшему все, что было в его силах, но так и не одолевшему задачу по химии. Наверняка, химичка подсунула им задачи, которые сама не смогла решить, чтобы потом тыкать их носом в то, что задачи не решаются, а ведь их могли бы и пятиклассники решить (пятиклассники и слов-то таких страшных не знают, как ионные уравнения реакций).
Гаон смешно дёргает рукой - ему щекотно от потоков прохладного воздуха на затылке. Чонсу чмокает его куда-то за ухо и продолжает сверлить взглядом учебник. Книжка смотрит на него стеклянными колбами на иллюстрациях, насмехаясь над его беспомощностью.
- А знаешь, - вдруг произносит Гаон, - мы могли бы уехать куда-нибудь в Америку, и нам никакая химия не понадобилась бы. Хочешь, прям завтра уедем, а?
Он поворачивает голову и смотрит на Чонсу хитрым, блестящим глазом. Тот мягко улыбается.
- Ага, двое несовершеннолетних летят за границу с минимумом денег и знаний.
- Устроились бы на работу, - фыркает Гаон, - сняли бы дешевенькую квартирку в каком-нибудь небольшом городе, скажем, в Калифорнии.
- Калифорния - это штат, дурачок, - смеётся Чонсу и треплет высветленную челку, - а ещё там все очень дорого, это ж самый богатый штат, "золотой", помнишь?
Гаон снова фыркает и отворачивается.
- Да ну тебя, больно ты взрослый, - почти обиженно отвечает он, - и все у тебя сложно.
- Не правда, просто я знаю, что чтобы уехать в Америку, нам с тобой нужно закончить как минимум школу и на худой конец какой-нибудь колледж, а чтобы поступить в колледж, да ещё и на бесплатное, нужен аттестат без троек, а для этого надо учиться хорошо, а поэтому нам нужно, наконец, решить эту чёртову задачку. А потом пойдем гулять. Как тебе такой вариант?
Гаон недоверчиво поднимает голову и смотрит на него, сощурив глаза.
- Что, вот прям честно? - тянет он.
- Конечно, - Чонсу чмокает его в нос и поднимется со своего места, - пойдем, где у вас телефон? Я Гонилю наберу и спрошу у него. Он-то наверняка решил это чудовище.
* * *
Гониль ака светило науки и впрямь решил это чудовище и очень понятно и легко истолковал парням, что да как. Чонсу раз десять поблагодарил его за терпение, а Гаон пообещал, что завтра они притащат ему конфет - самое то от простуды. Гониль смеётся и отнекивается, но Гаон кричит в трубку "Обязательно принесем!" и кладет ее, когда Чонсу носом тыкается ему в щеку и тянет за руку в сторону входной двери. Обещал гулять - исполняет обещанное.
* * *
Чонсу сидит на лавке боком и задумчиво пьет газировку из жестяной банки. Джисок ее терпеть не может, а Чонсу нравится - приторно-сладкая, как и он сам. Сам Гаон пьет минералку и смотрит на побелевшее от комочков облаков вечернее небо сквозь листья старой липы. Не смотря на ненависть к приторной газировке, ему нравится целовать Чонсу после нее - на языке оседает сладковатое послевкусие с лёгкой примесью вишни, от которой, на самом деле, в газировке только название. Во дворе тихо, хотя в это время обычно на улицу высыпают многочисленные дети всех ростов и размеров, и обеденному покою, когда процентов шестьдесят из них спят, настает конец. Однако сегодня что-то небывалое, и только на другом конце площадки под деревом сидит чья-то одинокая мама с книжкой, пока ее дите копается в песочнице. Десять из десяти этому вечеру, думает Гаон, все сложилось как нельзя лучше.
Они сидят ещё минут пятнадцать, после чего отправляются бродить по вечерне-оранжевому тихому городу. Обходят стороной шумную главную площадь и теряются во дворах, встречая несметное количество кошек. На один двор - как минимум по одной кошке, а то и по две, и Чонсу останавливается у каждой, чтобы почесать за ушком и спросить, как прошел ее день. Гаон срывает два листочка и когда Чонсу распрямляется, отпустив очередной пушистый комочек гулять по своим делам, велит парню закрыть глаза, после чего втыкает ему эти листочки в волосы, прямо на макушке. Чонсу удивлённо смотрит на него, а Гаон пожимает плечами и поясняет "Ты теперь тоже кот" и убегает, прячась от него за деревом и хохоча.
Кстати, на следующий день их оповещают, что химию им отменили и они могут с чистой совестью идти домой.
"Это я на нее порчу навёл!" - хвастается Гаон.
"Конечно, ведьмочка ты моя", - подтверждает Чонсу и касается губами его виска.
Этим вечером они снова пойдут рыскать по оранжевым дворам, глядя на оранжевых в вечернем солнце кошек, а может даже заберутся на крышу, чтобы проводить это самое апельсиновое солнце до завтрашнего утра. Никакая химия им ни по чем, радуется Гаон, и они сидят, свесив ноги, на нагретом шифере, глядя вниз, на переливающуюся волнами листву старой липы. А Чонсу мысленно обещает себе заработать побольше денег, чтобы поскорее свозить парня в Америку - может, даже в Калифорнию.
