the 1975 — about you
твой отец запретил мне тогда видеться с тобой, и я его понимаю. с большой силой приходит большая ответственность, и он прекрасно это знал. он просто хотел защитить тебя. я помню, как захлопнул дверь в свою жизнь прямо перед твоим носом и помню, как слёзы скатывались по твоим щекам. если ты солнце, то я — луна, ведь каждый раз когда ты поднимаешься, я ухожу. белая простыня скомкана, пока в комнату сквозь неплотно закрытые шторы проникает утренний солнечный свет, обогревая мою кожу, и я не понимаю, как ты могла согревать теплее солнца. я помню тот момент, ту искру в твоих глазах и улыбку на твоих пухлых губах цвета вишневого сока, которая спасала меня в самые трудные времена, и я не понимаю, просто не могу вбить себе в голову, как мог причинять тебе такую невыносимую боль. я вспоминаю, как нёсся к тебе на встречу через весь нью-йорк после того, как в очередной раз ввязался в какую-то бессмысленную передрягу. мы с тобой тогда решили дать нам второй шанс. мой телефон сходил с ума от твоих звонков, а твой мелодичный голос отчитывал меня за то, что мы ещё пятнадцать минут назад договорились встретиться на шестой авеню. но ты ждала. ждала неделями. месяцами. годами. в моей голове всплывает ещё одно воспоминание. мы сидели на крыше твоего любимого китайского ресторанчика и наблюдали за проходящим внизу фестивалем. твой взгляд не знал за что ему зацепиться: ты любовалась яркими костюмами и восхищалась красочными салютами, а я восхищался тобой. тогда я ляпнул тебе что-то о том, что хочу жениться на тебе, а ты смущённо толкнула меня в плечо, после так же смущённо рассмеялась. боже, как же я люблю твой смех. но я не соврал тогда. в моей голове мы с тобой были в счастливом браке и жили в излюбленном тобою лондоне. если честно, я и до сих пор порой об этом фантазирую. а ведь всё началось с обычной фотографии. если дядя бен не сказал бы тебе тогда о том, что ты “у меня в компьютере”, может, я так и не осмелился бы позвать тебя на свидание. может, за меня это сделал бы флэш. как оказалось, он неплохой парень. может, тогда ничего этого бы и не случилось. но ты выбрала меня. ботана, который за себя-то постоять не мог, но так отчаянно пытался защитить других, за что нередко отхватывал кулаками по лицу. к слову, у меня до сих пор не очень-то и хорошо получается защищать других. особенно тех, кто мне дорог. а я наконец выбрал тебя. спустя мучительные годы отрицаний я понял, что нет в мире сокровищ, дороже тебя. ты не сравнишься ни с одним бриллиантом, а твои бездонные, синие глаза-океаны сверкают ярче всех звёзд на ночном небе. я был потерян, пока не обрёл себя в тебе. ты помогла мне отыскать все недостающие фрагменты моего сердца и бережно собрала меня по кусочкам. ты одна такая. ты приняла меня, несмотря на все мои недостатки, несмотря на то, с какой ношей мне приходится жить. ты расцеловала моё лицо и сказала, что любишь меня. всего меня. полностью. и я помню все те, кажется, незначительные моменты и мимолётные прикосновения, спешные поцелуи где-то, где нас могли бы запросто заметить. ты стала смыслом моей жизни. единственным смыслом, который то ускользал из моих рук, то возвращался обратно, словно солнце, которое то появлялось, то пряталось за грузными облаками. и каждый раз когда ты исчезала, я надеялся, что и с моим солнцем будет так же, и скоро ты вновь обогреешь меня лучами, в которых я так отчаянно нуждался. я вспоминаю, как сказал тебе о том, что люблю нарушать обещания, которые даю. этой фразы было достаточно для того, чтобы ты поняла, что я всё ещё люблю тебя, пускай и пообещал твоему отцу держаться от тебя подальше. за этим воспоминанием приходит следующее: я обещал тебе, что если вдруг ты будешь падать, я всегда тебя поймаю. я потерял тебя. вновь. теперь безвозвратно. нагретая, белая, скомканная простыня теперь ощущается, словно лёд. тебя нет рядом, и в комнате так темно. короткая прогулка до метро холодным утром работает лучше любой пощёчины. я выхожу на шестой авеню и молча шагаю вверх по улице, слушая тихий хруст снега под ногами. на мгновение мне кажется, что в прохожей девушке я вижу тебя, пока не дохожу до кладбища. пятнадцать метров прямо и три направо. мне даже не нужно вчитываться в слова, ведь я уже наизусть знаю всё то, что написано на твоей надгробной плите:«в светлую память о гвендолин стейси».