Запах коньяка и сигарет

Натаниэль Веснински сплюнул появившуюся во рту кровь, закрыл глаза. Главное сейчас – не выдать свою панику, поэтому он пытался успокоиться. Натаниэль оглядывал стены подвала: слева отваливалась штукатурка, где-то позади что-то капало, скорее всего трещина в одной из труб. Пусть это помещение и использовалось в качестве пыточной, здесь была раковина, а значит и трубы. Но видимо из-за того, что посещали подвал не так часто, прореху просто не заметили. Ну, или оставили, чтобы исправить чуть позже. Раздумывая о подобном Натаниэль погрузился в свои мысли, отчего не заметил как открылась дверь. Из своеобразного транса его вывел хлопок уже закрывшейся двери. Значит кто-то зашёл. Натаниэль, или Нил, как его называли лисы, знал, кто зашёл, но совершенно не хотел думать об этом. От воспоминания о лисах участилось дыхание. Лола, внимательно следившая за "Младшим" нахмурилась, но Натаниэль вовремя спохватился. Последнее, чего ему сейчас хочется – давать Лоле повод повеселиться. Натан Веснински, отец Натаниэля, медленно спускался по недлинной лестнице. Его лицо было не напряжено, скорее ему было просто мерзко от собственного сына. Нил пытался успокоиться, в очередной раз осматривая подвал, но выходило это с трудом. Он чувствовал, как Натан подошёл к нему, но пытался даже не шелохнуться. Опять уйти в свои мысли было крайне трудно, но ему это удалось. Ровно до первого удара. На боль ему уже было всё равно, жестокость Лолы сыграла в этом свою роль – он почти ничего не чувствовал. Из мыслей Натаниэля вывел знакомый запах, который он почувствовал всего на секунду, но даже эта секунда вызвала вопросы, догадки. И эти догадки подтвердились, когда Натан ухватился за горло сына. От "Мясника," как прозвали Натана, часто пахло дорогим алкоголем, любил он выпить перед работой. Запах коньяка ударил в нос, когда Мясник заговорил. Его рука всё ещё крепко держала шею Натаниэля. Веснински младший удивился, ведь помимо привычного алкоголя от отца пахло сигаретами. Это и стало ответом на вопрос Нила – что это было? Но ответ этот ему не понравился, ведь в такой ситуации приятные воспоминания – будто уксус на рану. Но контролировать поток мыслей он уже не мог. Коньяк и сигареты – так пахло от человека, думать о котором ему сейчас хотелось меньше всего. Он чётко видел перед собой лицо Эндрю Миньярда. Этот блондин, голкипер "лисов," дал Нилу гарантию безопасности. Жаль, тогда он не знал, что грозит заинтересовавшему его бегунку не только Рико, но и весь мафиозный клан Морияма. Сейчас Натаниэлю было интересно, дал бы такую гарантию Эндрю, если бы знал всю ситуацию? Вряд ли, но впрочем он не мог знать наверняка. В любом случае, маловероятно, что они ещё когда-нибудь встретятся. Размышления давались с большим трудом, а воспоминания были слишком болезненны. Но Нил не мог не думать. Впервые в жизни он чувствовал себя хоть в какой-то безопасности, понял, как выглядит счастье, но потерял это в один миг. Человек может прожить без счастья, но почувствовав его однажды, не забудет уже никогда. Голос Натана отдавался эхом в ушах, а каждое его движение приносило боль. Оставленные Лолой ожоги и порезы сверху покрывались ударами Мясника. Нежная кожа краснела, запекшаяся кровь отдиралась, оставляя на своем месте открытую рану. Натаниэль закрыл глаза. Несмотря на боль, запах, исходящий от Натана возвращал его в дни, проведённые в Пальметто . Будто услышав недавние мысли Нила, в руках у Натана оказалась прозрачная жидкость. По запаху Натаниэль понял, что это уксус, приготовившись к очередной порции боли. —Ой, — ядовито бросил Натан, капнув уксус на тыльную сторону ладони, изрезанную Лолой. Натаниэль поморщился, издал ужасный хрип. Жидкость будто разъедала кожу, проникая всё глубже. Мучительное покалывание окутало всё тело. Не успел Нил опомниться, как порция уксуса попала на ожог на лице. Не выдержав, Натаниэль дёрнулся, что вызвало усмешку Лолы. Скорбь по совсем недавнему прошлому окутала его. Отдельное место в воспоминаниях занимал Эндрю. Первая поездка в Колумбию, когда Нил получил ключи от дома Миньярдов. Это были просто ключи, но это было для него такой неожиданностью и непривычным доверием, что вызывало грустную улыбку. Ночи, проведённые вместе на крыше, все выкуренные там сигареты. Он чётко помнил яркую Луну, освещавшую их обоих. Тренировки с вечно недовольным Кевином, но дающие результат на матчах. Ночные тренировки, во время которых Эндрю просто наблюдал за ним и Кевином со стороны. Их игра в правду стала для Нила единственным поводом хоть когда-то говорить правду. Это всё было буквально на днях, но казалось, будто прошли многие и многие года. Нил знал – всего этого больше нет и не будет уже никогда. Ещё немного и Натан просто убьёт его, как какую-нибудь муху. И за это Мяснику даже ничего не будет. И даже понимая это, Натаниэль гадал: понял ли Эндрю, что с ним случилось, как там остальные, всё ли с ними в порядке. Ему понравилось быть Нилом Джостеном, а потому им он и умрёт. Безрассудно, возможно даже глупо, но он решил. Ему никогда не нравилось настоящее имя, созвучное с именем отца и сейчас он отказывается от него, обрывая моральную связь с Мясником. —Эй, смотри на меня, — грубый голос Натана в который раз вырвал его из мыслей. Нил Джостен устало поднял голубые глаза. Когда-то они светились желанием тренироваться, играть, но сейчас этот огонёк будто потух, оставив лишь пустоту. Эта метафора напомнила Нилу о матери. Он представил горящую машину на пляже. На сердце что-то заскрежетало. Всё тело болело так, что Джостен был готов в любой момент потерять сознание. Но он держался лишь чтобы не показать слабость. —Последние слова, — холодное дуло прижалось ко лбу, пробивая тело холодком. По спине Нила прошёлся рой мурашек. Он задышал чаще, руки затряслись. Вот, сейчас он умрёт. Всё кончено. Паника продолжалась, пока наконец Нил не утихомирил бешено бьющееся сердце. Он гордо поднял подбородок, смотря прямо в глаза отцу. Ядовито улыбнувшись, Нил Джостен бросил тихое, но спокойно уверенное: —Пошёл нахуй. Натан Веснински нажал на курок. Сердце Нила замерло, всё тело напряглось. Как недавно хлопок двери вывел его из мыслей, хлопок пистолета вынудил его попрощаться с жизнью. Нил Джостен погиб, но его команда узнаёт об этом нескоро, а лишь тогда, когда ФБР повяжет Мясника. Изуродованное тело Нила так и будет лежать в подвале с капающей из трубы водой. Места, на которые был пролит уксус покроются ожогами. Такими же ожогами покроются сердца лисов – команды университета Пальметто, за которую он играл.