Каждый раз…
— Да, конечно!…перед каждой экспедицией за стену…
— Маргарет! Спускайся! Слащавый голос вдруг удивительно услужливой толстозадой мадам Бафос надломился. Она настолько сильно гаркнула, испугав старика Рика за барной стойкой, что у того чуть не выскользнул стакан из костлявых рук. Стук каблуков по ветхой деревянной лестнице спешно приближался, и шлейф самого сочного, въедливого парфюма, давно купленного на барахолке за смешные деньги, громче всяких слов заявлял — она его ждала. Заранее подготовилась: намылась, проспринцевалась, в свежее нарядилась, тщательно комнату прибрала. Сгорая от предвкушения, Маргарет замерла в пролете лишь от одного вида полюбившейся смоляной макушки, и непокорные губы растянулись в улыбке до покалывания в щеках. — Капитан Леви пришел.…капитан Леви приходил в их нескромный бордель на углу третьей и четвертой улицы, чтобы вновь провести время с ней.
Мрачен, тих, терпелив и решителен: все по заученному сценарию. Маргарет всегда забавляло, как злющая мадам Бафос каждый раз стелилась под армейские сапоги капитана мягким ковром. Пушистым, масленножирным от грязи и пота, обволакивающим ступни высоким ворсом. Наигранное гостеприимство мадам казалось настолько же дешевым, как и помидорные румяна на её толстых щеках. Много болтала, подмигивала и пыжилась от пробирающей гордости, ведь капитан Леви, их постоянный клиент, снова к ним заглянул. Она никогда не задумывалась, почему его индивидуальное ежемесячное расписание было четким и до секунды выверенным. Мадам бухтела на ухо, не заботясь об усталости и равнодушии капитана. В красках нахваливала природное изящество Маргарет, будто за прошедшие дни он успел о нём позабыть, и словно если сейчас перед ним выставят ряд надушенных красавиц в броских платьях, он растеряется мальчишкой и споткнется о первое слово. Оттого ли та страстно склоняла хоть единожды выбрать иную умелицу? Притворно обижалась на его отмашки: вот же зациклился, а ведь все девочки мадам Бафос считались лучшими шлюхами во всем Тросте! Ему было плевать. Леви этого не скрывал и прямо заявлял: как только он зашел к ним несколько лет назад, сразу остановился на ней — Маргарет. Чем она ему приглянулась? Он не рассказывал, а Мара — так она позволяла ему себя называть — с тех пор не один час провела в тяжелых раздумьях. Он брал её наотрез, и это, конечно, льстило. К тому же постоянный клиент, да еще и высокого ранга, приносил с собой не только монеты, но и статус, и цена на Мару взвинтилась до небес. Но в чем же дело? Откуда такая принципиальность? Может, дело в том, что она туже всех затягивала корсет? Аккуратные молочные груди пышными сдобами вздымались от малейшего вздоха и привлекала еще больше внимания? Или дело в разнице их роста: она всегда надевала каблуки, возвышаясь над ним на целую голову. Возможно, Леви нравились белокожие девицы с мягкими черными волнами, спадающими на оголенные плечи, а ее удивительные серебряные глаза лишь сильнее подчеркивали врожденную сексуальность? Мара не могла найти подходящего ответа, да и не спрашивала никогда — не её дело. Тревожить истерзанные души и закостенелые от войны чувства не в их праве: офицеры разведки приходили к ним залечить, зализать рваные раны. Всего на один час почувствовать то, что им, увы, на службе было не дано. Любовь. Маргарет старалась одаривать теплом, заботой, самой нежной лаской, окуная одиноких мужчин в женские, по-матерински любящие объятия. — Леви… — пропела, спустившись к нему, и улыбнулась, — как же я… скучала! Рада тебя видеть, хоть и… Закусила губу. Не стоит продолжать: он здесь для того, чтобы отвлечься и снять ноющее напряжение. Положил на замаранный воском стол несколько монет. Глаза мадам Бафос алчно блеснули, или все же… померещилось? Игра света от пламени догорающей свечи. В тени и в наступающем мраке Леви казался пугающе безразличным: даже в глаза не смотрел. Маргарет напряглась, нервно перекинула волосы через плечо и невзначай провела тонкими пальцами по упругой груди. Зацепила: Леви покосился. — Что ж, капитан! — хлопнула в ладоши мадам. — Приятного вам времяпровождения! Леви кивнул, Маргарет безмолвно протянула руку, но не повела его за собой — лишь поманила. И он пошел, покорно последовал за хрустящим платьем и глухим стуком каблуков. Ничего и никого не касался, держался статно, грозно, возбуждающе уверенно — опасно. Маргарет знала, что стоит двери за ними закрыться на три звонких щелчка, как Леви развяжет накрахмаленный платок на шее и разрешит ей расстегнуть первые пуговицы на рубашке. В доме всегда было душно, пивной запах пропитал и шкуры, и дерево, и даже кожу. Комната у Маргарет была самая дальняя, на третьем этаже, с одиноким окном и пятью свечами, расставленными по углам. Мыльный, щекочущий лимонной цедрой запах свежести насыщал мнимым чувством новизны, чистоты и избавлял от жара. Всё как он любил. Маргарет раскрыла дверь, оглянулась и игриво качнула головой внутрь. Он прошел так, будто не трахаться явился, а рапорт писать для командора. Тихо усмехнулась сама себе, закрыла дверь, и вот наконец-то прозвучали три заветных звонких щелчка. Комната мерно погружалась в ночную темень, и только трепещущие огни свечей безжалостно разрезали мрак на куски, окунали в иллюзию безопасной теплоты. Будоражаще подсвечивали лица. Движения Маргарет расплавлялись в воздухе: осторожно, с немым вопросом на губах подошла ближе, совсем вплотную. Взялась за шейный платок и нарочито медленно развязала, стянула и отложила на тумбу. Леви не двигался, следил за ней пристально, будто его стальное терпение вот сейчас лопнет. Он взорвется! Схватит её под задницу, пронесет до самого стола, грубо бросит и развернет так, как ему будет удобно. Как ему захочется. Но он никогда так не делал. Леви поднял утомленный взгляд, и что-то совершенно непонятное царапнуло в груди Маргарет. Наверное, острое ребро успело пробить легкое, и кровь полилась кипятком, заполняя нутро, просочилась в желудок и ударила в голову. — У меня мало времени. Выдохнул, когда тонкие пальцы Маргарет полезли к пуговицам. Раз — одна выскочила из петли. Два — умоляющий поцелуй в его холодную от пота шею. Руки Леви сами потянулись к ней: заскользили по ткани вверх, приподнимая и собирая в крупные складки на округлых бедрах, прошлись по бокам с припрятанным под лазурным платьем тугим корсетом. Обхватил со всей жадностью и притянул Маргарет к себе как можно ближе. Та громко и прерывисто вздохнула, обвила руками его шею и в пробирающейся к сердцу истоме откинула голову — он припал к ее длинной шее. Леви всегда заботился о том, чтобы ей было не менее приятно. Мало, да практически никто из клиентов не думал, не спрашивал: «Тебе приятно?», «Не больно?», «Маргарет, тебе хорошо?». Кто бы мог подумать, что черствого на вид грубияна станет волновать комфорт какой-то проститутки? Лишь бы не оставить фиолетовых синяков, не поцарапать до капель крови, не довести до жгучих слез и не вывихнуть руку. Леви всегда брал сзади, захватывал тонкую кисть и уводил за спину. Показывал власть, безоговорочно контролировал. Держал ее руку надежно, вдавливал между лопаток, и Маргарет еще больше прогибалась, подавалась к нему и громко, как можно громче стонала. Шептала приятности и звала точно заговорённой: — Леви… В глазах темнело, все вокруг наполнялось пряным ароматом похоти и разогревалось от закипающей в их жилах крови. Леви небрежно смахнул угольные локоны и с несдержанными хрипами впился в выпирающую ключицу. Маргарет протяжно выдохнула, вплела юркие пальцы в волосы и любовно прошлась подушечками по выбритому затылку. Леви целовал, покусывал и зализывал, пока его мозолистые пальцы сминали упругую грудь. Он крепко держал Маргарет, и пусть она только попробует упасть — он ей не позволит. В нем она чувствовала не просто смертоносную силу, а то, что было в способности и к покаранию, и к защите; необъяснимую поддержку и плохо скрываемую необходимость быть здесь, с ней. Наверное, поэтому Маргарет любила Леви больше всех и готова была любого вышвырнуть вон, если он захочет продолжения. Она хотела всегда. Леви всегда будет первостепенным. Его шершавая ладонь незаметно подлезла под платье и желанно огладила грудь, и он со всей присущей ему нежностью сжал и слегка оттянул сосок. У Маргарет подкашивались ноги, а на языке крутилось лишь его имя. Короткое, тягучее, любимое имя.Ле-ви…
Робкими шажками Маргарет попятилась, повела Леви за собой. Он наступал уверенно, заставляя её ускориться, и вот она стукнулась бедрами о стол. Резким движением Леви развернул Маргарет к окну. Она вцепилась в край стола, посмотрела вперёд, но всё замелькало перед глазами, и она поняла, что не сможет сосредоточиться ни на чём другом. За окном зажигали уличные фонари… Тяжело дыша и посмеиваясь себе под нос, вдруг обронила: — Ты так спешишь, что решил меня раздеть? Всем бы так… Леви к ней наклонился, выдохнул с жаром в пряди и сказал: — Мне не надо, чтобы эта хрень тебя задушила. Маргарет ухмыльнулась, опустила голову. Удивительная забота о проститутке. Дыхание Леви опаляло и укутывало. Не удержалась и позволила себе ласково пройтись по его щеке, пригладила, а он скромно поцеловал во взмокший висок. Жаль она не может признаться, что легкие и так давно сгнили, забились смрадом, клубящимся густым дымом её жизни, заляпались непросыхающей грязью Троста. А старенький затертый истязатель с колющими металлическими прутьями казался совершенной чепухой, заботящей только его. Ей-то не привыкать — издержки профессии. Грузное платье скатилось по плечам на стол, озером укрыло руки — Маргарет быстро освободилась, сбросила под ноги и пнула подальше. Леви цокнул. Затрещала шнуровка, и Мара наконец-то смогла вдохнуть полной грудью и расслабиться; почувствовала, как задышало всё тело… Корсет полетел за платьем. В голове помутилось: Леви прикоснулся к голым плечам. Она перед ним в одной сорочке и в новой обувке, с широко расставленными ногами. Послышались шаги, шелест куртки — Маргарет ухмыльнулась и в нетерпении вильнула задом, — клацанье пряжек, и вот она наконец-то почувствовала, как Леви с особой жадностью схватил за талию. Он тут же припал губами к вырезу на спине, а Маргарет уже вовсю развязывала крошечный узелок на груди — последняя вещь соскользнула к ногам. Его руки опустились ниже: Леви гладил, отчаянно мял, истерзанные чужими руками бедра и рычал, прикусывал покрасневшую, исполосованную корсетом кожу и трепетно гладил по горлу. — Мара, — бормотал и всё плотнее теснился к ней. — Леви, как же я по тебе… ску-чала… Его проворные пальцы прошлись до самого подбородка Маргарет, мягко приподняли, и она послушно запрокинула голову. Шелковые пряди рассыпались, а Леви подался еще ближе и зарылся в них носом. — Чистые, — усмехнулась. Леви чуть сдавил горло — Маргарет сладко хрипнула, глаза закатила. Раздразнила. — Как ты… любишь… Прошептала. Он ластился к ней, а она довольно подергивала плечами, пыталась дотронуться до его щек. Провести нежно за ухом, бесстыдно истекая от ожидания, ну когда же он окончательно примнет ее под собой!.. Схватил за волосы, но совершенно не больно, потянул на себя, и Маргарет с пьяной улыбкой покорно приподнялась. — Спасибо, — выдохнул в ее шею и страстно поцеловал, но не в губы. Отпустил. Маргарет упала на локти, волосы зачесала и протяжно заныла, почувствовав пальцы Леви в себе. Поворачивал их, вдалбливал до самых костяшек под звучные стоны Маргарет, вытаскивал, проводя подушечками по промежности, нарочно задевал клитор и снова вводил. Да ее даже готовить не надо, тем более шлюху городскую: она и без этого до неприличия промокла от грубых ласк в самом начале. Конечно она продолжала насаживаться и скулила, закусывая от удовольствия пухлую губу, когда Леви с особой жадностью цеплялся за упругую задницу. Маргарет взвыла. Щёки её загорелись, кожу обожгло от его касаний, и она взмолилась. Взмолилась по-настоящему, искренне, чтобы он наконец-таки стянул выбеленные штаны и полностью в неё вошел. — Леви, да перестань же, — упрашивала, скребя ногтями по дереву. — Ты же торопишься, так чего тогда тянешь? — Много времени не отнимет. — Я же не сухая! Кинула за спину, а он тут же ладонь положил на выпирающую лопатку и настойчиво надавил — Мара рыкнула, но замолчала. Она совсем не понимала, чего он пытался добиться. Может быть, ему нравилось доводить девушек до пика? Но то должны быть любимые девушки, а не проститутки, которым платят за отсос. Маргарет сошлась на том, что она, скорее всего, напоминает Леви ту самую любовь, которую он потерял или же когда-то болезненно отпустил… Он подступил ближе, и Маргарет ощутила прохладу его кожи на задней части бедра. Улыбнулась: — Наконец-то! Вмиг стало холодно, одиноко, неуютно. Пусто. Но Леви не заставил себя долго ждать, и вот Маргарет вновь его чувствует. Особую часть… От легкого трения у самого входа она замерла и в предвкушении прикрыла глаза. Леви неспешно терся членом, скользил словно примериваясь, и это сильнее, чем просто будоражило… Хотелось бы ей пойти навстречу, но упирающаяся в бедро ладонь не позволила. Однако секунды не ушли в вечность, и Леви слитным движением проник внутрь. Маргарет безвольно под ним распласталась. Леви пошел сразу в оборот: и впрямь торопился, наращивая скорость быстрее обычного. Хах!.. Наверное, к тому и была та долгая разминка. Дыхание сбивалось в один задушенный стон, и грудь болезненно терлась, но посторонние звуки заглушались звоном бляшек капитанских ремней и скрипом рассохшегося дерева. Мокрые бесстыдные шлепки и похабное хлюпанье доносились до её ушей сквозь пелену возбуждения. Маргарет слышала, как он сдавленно хрипел. Как он что-то себе под нос шептал, бессвязно бормотал. И тянулся к ней, тянулся! Потом вновь отклонялся и с жадностью хватал за бока. Вдруг Мара не смогла удержаться и соблазнилась мыслью… подглядеть за капитаном. Волосы черным полотном накрыли веки, но Маргарет продолжала упрямо смотреть. А в глазах всё закачалось маятником… Агрессии, которую капитану Разведки за спиной приписывали, и в помине не было. Но жесткая страсть, присущая лишь Леви, прорывалась в каждом толчке. И он хватал, хватал, хватал!.. Его руки нагло прощупывали рёбра, мягкий живот — прижимали к себе. Туфли разъезжались, Маргарет металась по столу, царапалась, срывалась на крик. И всё было по-удивительному взаправду!.. Леви завел ее дернувшийся локоть за спину. Толчки становились сильнее, воздух горячее, а мелькающие от зажженных свеч огни мерещились Маргарет везде. Его грубость и настырность топили в эйфории. Ей не надо притворяться. Так и не закончив, Леви подхватил Маргарет под живот, развернул к себе и поставил лицом перед собой. Та всё видела в пьяном тумане, но не успела она и моргнуть, как Леви усадил её на стол. Дернул к самому краю, широко раздвинув её ноги — Маргарет тут же накрепко ухватилась за его взмокшую шею. Со вздохом уткнулась в бьющуюся жилку. Леви вошел резко, довольно глубоко, и они снова пустились в отчаянный такт. Маргарет казалось, словно она горела изнутри, и ей так сильно хотелось вцепиться в его рубашку, рвануть со всей дури, лишь бы коснуться его мускулистого тела. Но сегодня он не стал оголяться и почти раздел только её. Как ему угодно… Пальцы Леви пересчитали все ее ребра, опустились ниже, юркнули под бедро и впились в мягкую кожу. Задрал Маргарет ногу как можно выше. Подлез к ней поближе и вошел до упора. Маргарет в истоме промычала, в груди затрепетало! Запах Леви дурманил и обволакивал. Его аромат притягивал, взбадривал и невообразимо пьянил: свежий и в меру мускусный. Все ощущения сливались в невероятное, совершенно неописуемое удовольствие. Слово «трах» терялось на первом слоге, и, наверное, если бы не неусыпная забота Леви, Маргарет никогда бы не испытала истинное удовольствие от секса. Другие пили, курили, забывали про душ, ведь на кой заморачиваться, когда секс и так куплен? Проститутка и яйца оближет, и своим героем назовет, если клиент того захочет. Только вот Леви был другой, вовсе не такой, неправильный в своей плохо объяснимой правильности. Видите ли, он думал не только о своем члене. Не забывал об удовольствии женщины. За это она была ему бесконечно благодарна. — Я!.. Леви, я сей!.. Я сейчас!.. И вот он уложил её на стол, а Маргарет так сильно к нему прижалась, будто бы совсем не желала отпускать. Ему пришлось пойти на уступки и наклониться к ней. Она дышала им, а он то косился на нее, то прятал лицо в ее волосах. Сорочка сползла, оголила грудь, и Леви к ней припал в поцелуях, изредка приятно задевая зубами затвердевшие соски. И трахал… Со всей засевшей яростью трахал, пока Маргарет теряла рассудок. Наконец Леви совершил последний глубокий толчок, а потом вытащил и излился прямо на выбритый лобок. Маргарет по привычке вытерлась краем сорочки, но Леви, к сожалению, заметил: зыркнул укоризненно и опустил голову. Они оба загнанно дышали, одышка сковывала Маргарет глотку раскаленным железом. — Е…рун-да, — прошептала, прикасаясь искусанными губами к его макушке. — Сколько раз… говорил… — В пекло твои тряпки, — пригладила волосы, опускающиеся на выбритые виски. — Только время забирают. Лучше ложись. Потянула на себя, а Леви и не сопротивлялся. Ей нравилось после секса укладывать мужчин себе на грудь, но вот запускать пальцы в их волосы Маргарет не любила. Только с Леви было приятно, не противно, потому она и никогда не отнекивалась, не придуривалась: все её жесты прозрачно чисты. Ей казалось, что Леви догадывался об особом отношении к себе. Может, улыбка выдавала? Или он читал мысли? Чувствовал через прерывистое дыхание? Маргарет игриво провела вверх по его ногам носками гладких туфель. Леви ворчливо замычал ей в ложбинку между грудей: — Прекрати. — Ты все ещё напряжен. — Ничего нового. — Именно… — горестно выдала и откинула голову, посмотрела на ночное небо за окном. — Вот если бы в меня кончил, то получил бы больше удовольствия. Ты же знаешь, что тебе можно не останавливаться. Её пальцы ласково заскользили по колючему затылку, и Леви с глубокой усталостью вздохнул: — Мара… — Сколько раз говорила, — нарочно промурчала его же слова и усмехнулась. — Бояться нечего: я все равно пью старухины эликсиры. Один раз можно и рискнуть. — Залетишь, — заговорил и наконец-то поднялся, — останешься без работы. Мне рисков в жизни хватает. Маргарет вставать не спешила и его отпускать не торопилась; заключила ногами в кольцо. Довольно заулыбалась, бровями заиграла и соблазнительно завертелась, гладя волнистые волосы и сладко потягиваясь. Леви стоял перед ней, смотрел с необъяснимым снисхождением и губы вдобавок поджимал. — Мне очень приятно видеть, как ты обо мне печешься. Но, Леви, милый, правда, не стоит. Ещё бы сказал, что заболею и умру от голода. — Всё возможно. С обжигающим холодом заключил, и Мара сочувственно прикрыла глаза. Кольнуло иголкой и так неприятно стало от его острого взгляда. Неужели она сковырнула старую рану? Но… как? Опустила ноги — Леви свободен. Он быстро собрался, а она даже глазом не успела моргнуть. Леви из сил выбил, и горечь расставания запекла на языке. Вот бы его поцеловать на удачу… — Давай помогу. По доскам застучали каблучки — Маргарет подошла вплотную и принялась завязывать на нем его шейный платок. Ладони Леви легли ей на задницу и медленно, успокаивающе прошлись. Маргарет сдавленно усмехнулась: — Не в моей перспективе, — поставила за собой точку. — Откуда проститутки понабрались умных слов? — голос его похолодел, прозвучал отчужденно, но Мара понимала, что риторический вопрос был из списка колких шуток. — Если хочешь выбиться в люди, то стоит и общаться с людьми, — разгладила белоснежную ткань и заглянула в погрустневшие глаза. Подмигнула. — К чему ты клонишь? Леви сильнее напрягся: голос стал резче. Маргарет отвернулась, закусила губу, но разве так с ходу скажешь, что неспроста мадам Бафос норовит подсунуть под него другую девицу? Тому есть весомое обоснование. — Леви, — томительно проговорила, отходя подальше и поправляя растрепанные волосы, — возможно, вскоре всё изменится и… Маргарет повернулась к нему с нежной улыбкой, заметила, как он сосредоточился, терпеливо ожидая развязки. Поглядывал на нее, надевая куртку Разведкорпуса. А теплый свет от свечей мягко окутывал, замедлял движения Леви, добавлял искорки серым глазам. Тяжело будет расставаться, но… Может, он всё же согласится? — Я ухожу. — Уходишь? — сухо переспросил, во внутренний карман куртки полез. — Нашла другую работу? Маргарет негромко посмеялась в пол. Какой же он… — Скорее нашла того, с кем мне не придется больше думать о какой-либо работе… Леви замер, в упор на неё уставился, а Маргарет поправила съехавшую сорочку, завязала крошечный узелок. Всё это время она смотрела на него тем самым взглядом, от которого другие расплывались в пошлых ухмылках и принимались подманивать как дворовую собаку. Только она больше не будет дворнягой… — Леви, у меня появился попечитель. Уселась обратно на стол и ногу на ногу закинула. Дернула стопой, и взгляд Леви тотчас уцепился за гладкое переплетение голубых нитей, усыпанные кремовыми бусинами и обшитые шелковистыми лентами, завязанными на щиколотках. — Туфли. Обычная сорочка и новые туфли. — Да. — Дорогие. — Очень. Совершенно верно: дорогие — и еще как! Ручная вышивка, лучшее качество — в какой обувке будешь ходить, такую дорогу в жизни и проложишь. Жуткий был скандал, когда доставили коробку с надушенной открыткой. А в ней было сказано кратко: «Мой первый весомый вклад в тебя, подумай» — четко, ясно, искусно выведено на плотной бумаге. Время шло, брало своё: Маргарет с годами не молодела. Сегодня она пышущая жизнью красавица, молодая обольстительница, а завтра — старуха. Никому не нужна морщинистая проститутка с поредевшими от худой жизни волосами, впалыми щеками и до безобразия жилистыми руками. В таком случае, в бесперспективном будущем ее ожидали только два пути: открыть собственный дом или уйти в те же прачки. Маргарет не была согласна заканчивать жизнь в борделе или в бедности. У нее были на то свои взгляды, заветные мечты, кои она упорно старалась поскорее воплотить. К слову, у нее получилось, и она надеялась, что Леви воспримет перемены со всем своим напускным безразличием. Или же по-своему похвалит. Но реакция Леви оказалась не такой равнодушной, какой должна была оказаться по мнению Маргарет. — Тебе это надо? Четко, ясно, холодным голосом прорезал опустившуюся мрачную тишину. По спине Маргарет пробежали мурашки, но виду она не подала. Порицание?.. Не-е-ет… В его вопросе не было осуждения, но прослеживалось странное беспокойство. Маргарет глянула в окно, а там высоченная стена через пару домов будто на расстоянии давила, вот сейчас готовая рухнуть и придавить весь притон. Маргарет уверенно подтвердила: — Я к этому стремилась. — Ясно. Леви развернулся, прошагал до одинокой тумбы с тремя свечами. — Мне нравятся встречи с тобой, — любовно продолжила она, наблюдая, как Леви выкладывает звонкие монеты одну за другой. — И больше не будут нужны никакие деньги, когда я уйду от мадам Бафос. Мы сможем… — Исключено. — Постой, — вскочила Маргарет, и Леви хмуро покосился, — не горячись. Проплыла к нему, пританцовывая и играя бровями, ярко улыбнулась, но Леви лишь сильнее помрачнел. Стоило Маргарет оказаться непозволительно близко, как он вновь отвернулся, убирая кошель в карман: — Встречи со мной в твоем случае станут опасными, — он говорил грубо, ей казалось, безжалостно, но Мара упрямо продолжала нашептывать нежности, наклонившись к его шее. — Тогда ты просрешь и свою жизнь, и гребанного попечителя. Она разгоряченно смяла воротник куртки и исподлобья заглянула в его стальные глаза. Леви посмотрел на неё в ответ. — Зря ты злишься, — Маргарет отпустила, отошла поднимать платье с пола. — Подумай. — Я уже ответил. — Ох, не услышать мне больше имя «Мара»! — Каждый может тебя так называть. — Нет, — положила платье с корсетом на стол, заговорщицки покосилась на Леви, а он уже стоял возле двери. — Только ты. Монеты оставил. Каждый раз так делает — добавляет сверху… Еще и в сексе думает о ней. Неужто влюбился? Маргарет нахмурилась, но мысль, вроде бы и правдоподобная, почему-то казалась абсурдной. Тут нечто другое… — Кроме тебя никто не был со мной нежен, не беспокоился и сверху не оставлял из раза в раз. И ты это знаешь, — Маргарет пронеслась до комода, смахнула монеты в ладонь и подступила к Леви. — Забери свои деньги. Впервые позволила себе взять его за руку, вложила медаки в раскрытую ладонь и тут же в кулак сжала. Леви точно пригвождал своим укоризненным и одновременно бесчувственным взглядом. Если бы он воспротивился, то тогда бы Маргарет сразу прочувствовала всю его силу. Он мог схватить ее за кисть, в конечном итоге — оттолкнуть. Но он ничего не сделал… — Ты мой хороший друг, Леви. Я не возьму от тебя больше положенного. Так что забери. Сейчас же. Он вцепился в её плечо, больно стиснул. Маргарет замолчала. — Пока, — вразумительно начал он, — ты работаешь на эту старую кошелку, я буду платить внизу и давать деньги лично тебе. Отпустил. Взялся за ручку и почти ушел, по традиции оставляя ее наедине с пряной духотой. Только стоило старым петлям скрипнуть, а пьяному гулу с первого этажа прорезать повисшую идиллию, как Маргарет опомнилась и выскочила за ним. Смело окликнула, и Леви замер на первых ступенях, лениво обернулся. — Я приду тебя проводить, — улыбнулась и прильнула к стенке. — Хорошо. И он ушел. Она смотрела ему вслед, зная, что придется вернуться, прибраться, себя в порядок привести и позже спуститься ко всем. Ей не хотелось выполнять условия договора и фальшиво смеяться в ответ на мерзкие шутки, нашептывать всякое, сидя на жирных коленках очередного проходимца. Все они не были им, Леви. Только с ним Маргарет чувствовала не присущую её жизни защищенность. И скоро все перевернется. Роскошная жизнь встретит её уже в следующий вторник. Ночь наступила, и в дверь постучали. Маргарет обернулась. — Ну ты скоро? — раздраженный шепот блондинки Лори прошелся лезвием по нервам Мары. — Уже иду. Едкая вонь спирта, раздражающая нос, звуки омерзительных отрыжек и сальные пальцы между ног — всё опостылело… Маргарет хохотала, заигрывала, откровенно флиртовала и склоняла к сексу, но в самый важный момент по-хитрому перекидывала клиента на первую попавшуюся девчонку. Сама же возвращалась вниз разводить мужчин на новую бочку хмельного — старик Рик довольно кивал и новую кружку доставал. Утро встретило привычной тишиной. Маргарет обтерлась полотенцем, спешно собралась, губы подвела остатками помады из жестяной баночки, надушилась, причесалась и выпорхнула на улицу — к воротам. Народу собралась тьма, и пересуды назойливым жужжанием разлетелись по рядам гражданских. И вот, найдя удачное место, она встала, подбоченилась важно и до смешного нахмурилась. Леви её тут же заметил, но значения особого не придал. Только Маргарет знала: ему точно было приятно, хоть Леви никогда в этом и не признавался. Стоило разведчикам умчаться, как она вернулась в дом. Стянула колючее платье и сняла корсет. Отбросила подальше, а затем и вовсе пнула со всей злости глубоко под кровать. Накинула на голое тело струящийся бордовый халат — очередной подарок, который только что принесли. Вместе с романтической запиской:«Заберу тебя завтра после полудня».
Маргарет расплылась в улыбке: и до вторника ждать не придется! Наверное, ее письмо доставили раньше срока и господин Рольфос в срочном порядке отправил частного гонца. Какая же красота! Неописуемо довольная, Маргарет поднялась на мансарду. Вид открывался не лучший, но внушительный — бескрайние белые стены. На их фоне, вальяжно раскинувшись на стуле и бесстыдно раздвинув ноги, в одной сорочке сидела Аделина. Её каштановые волосы как обычно были собраны в небрежный хвост, и позвонки на тонкой шее выпирали каждый раз, как она наклонялась к банке-пепельнице. Аделина неспешно затягивалась, пускала мелкие кольца и, уложив худые ноги на узкий подоконник, изредка почесывала ступней голую щиколотку. — Какой же у тебя крепкий табак… Аделина глянула на неё через плечо и вновь отвернулась к окну. — Держи. Не успела Маргарет добрести до неё, как та уже подала ей самокрутку. Мара с благодарностью приняла, засунула в рот и надежно прикусила. Стул страдальчески скрипнул, когда она придвинула его к подруге, бесшумно уселась и пристроила босые ноги рядом с её. Безмолвие продлилось недолго: сверкнул огонек спички — Маргарет, растворившись в секундном блаженстве, томно выдохнула и кошкой сползла пониже к сидушке. Повернула голову на серьезную Аделину: вроде дочь мадам, но её тоже совсем не жалели, и в свои семнадцать с половиной Аделина выглядела на все двадцать три. И всякий раз, стоило им встретиться, сердце Маргарет затягивало липковатой пленкой искреннего сочувствия. Красота и молодость — основополагающее приличного дохода в их мире. Но всё же… Аделина не поддерживала ее стремления. Не потому, что считала их глупыми или же неосуществимыми, и не из-за банальной зависти — это не в характере Адель. Аделина знала, видела и слышала, как и все остальные, что происходит с девушками, утратившими красоту. А богачи, как правило, брали только истинных красавиц; иссохшихся возвращали туда же, откуда и подбирали — на улицу. Она за неё горячо переживала: не лучшая перспектива рискнуть всем и заочно проиграть. Господин Рольфос был крупным буржуа, а не мелким подрядчиком, и довольно щедрым. По уши очарованный красотой и природной гибкостью Маргарет, не углядел, как соблазнился, а в один момент и вовсе в ней потерялся: стал по-деловому предлагать, открыто намекать на нечто большее. Маргарет его благосклонность не была в новинку, и она, не унижаясь перед ним падением в ноги, стойко держалась. Выжидала момент. Дождалась. Маргарет уже давно всё рассчитала и нашла способы избежать участи выброшенной шавки. Все шло ровно и по давно заготовленному сценарию. Однако Адель продолжала возмущаться: — Он старый! — Значит, вскоре помрет, — Маргарет пустила дым в сторону и тут же затянулась. — Да, — кивнула, не отрываясь от окна, — а тебя выкинут на улицу родственники или еще кто, как Дакоту. Потом приползешь обратно, но мать тебя не впустит. А затем ты сдохнешь в какой-нибудь подворотне. Аделина умолкла и вновь продолжила задумчиво дымить. — Не выкинут, — улыбнулась Маргарет, — если я успею завязать концы до смерти любимого супруга. — Супруга?! И тут Аделина наконец-то на нее посмотрела. Прошлась оценивающим взглядом по дорогой ткани недавно подаренного халата, по черным кружевам рукавов и подола. Маргарет кивнула: — В этом я уверена. Он сделает мне предложение. А ты лучше от матери уходи, а то от твоей красоты останется лишь жалкое воспоминание. — Ты сама любезность, — едко усмехнулась, потушила сигаретку о край банки на полу, бросила туда бычок и вновь откинулась на стуле. — Лишь лечь под кого побогаче. Могла давно уйти в портнихи. Бросила так, словно невзначай, но Маргарет знала, будто чувствовала скрытые на засовы тревоги юной Адель. Она кривилась, осуждающе бурчала под нос каждый раз, когда проезжающий мимо богач останавливался у дверей дома: «Все они одинаковые». Наверное, Аделина бы ушла, если бы навязанное матерью чувство вины и ответственности кандалами не сцепилось на тощих ногах. Никуда Адель не уйдет, как бы она не хотела… Даже в те же портнихи. — Жизнь впроголодь не для меня. Исколотые пальцы, тяжелая работа за гроши перевесят всякую независимость. Есть возможности жить, а не выживать, но всему, Адель, своя плата. Когда-то Маргарет даже засматривалась на обычные семьи, в которых, как ни печально, не пахло счастьем и любовью: мужья обычно пили, били, к проституткам ночью уходили, пока жены разрывались от болезненных схваток и чуть не умирали в третьих родах. А утром бедным на работу идти и штопать чьи-то грязные трусы, вновь искалывать пальцы до крови. Куда уж лучше в рот у важного шмуда взять, а позже к нему приехать в качестве личной шлюхи. Куртизанки — если уж говорить красиво. — А что с капитаном Леви? Аделина никогда о нём не спрашивала, но понимала, насколько он был для Маргарет ценен. Увы, она не ошибалась… Каждое воспоминание о нём отдавалось приятной болью в сердце: ей было так жаль, и чувствовала она себя сродни матери, отпускающей сына на войну. Переживала страшно и оттого курила до самого его возвращения. Притягательность в сотне ящиков не закрывала и исправно работала, но всегда думала о нём. Как он там? Не ранен ли? Всё ли с ним в порядке? Он же опять вернется живым? Это ведь он впервые назвал ее Марой. И произошло всё случайно, когда он, запыхавшийся, над ней нависал, а после рухнул, замученный, рядом и к себе притянул. Она обвила его руками, полезла целовать везде, где могли коснуться губы. И вот тогда он с нежностью промычал «Мара». — Мара? — вскинула брови Маргарет и покосилась на вдруг потемневшего лицом Леви, прикрыла глаза ладонью и тихо согласилась: — Звучит интересно. Тогда пусть для тебя я буду Марой. Просто Марой. Сладким и долгим поцелуем в чуть ощетинившуюся щеку Маргарет подписалась быть его Марой. Были мгновения в их прекрасных часах, когда она садилась на кровать и придвигалась к стенке, а он подсаживался и укладывал голову на её грудь. Маргарет тогда старалась не дышать, замирала и ласковые пальцы в его жесткие волосы запускала, перебирала их и убаюкивающе шептала, насколько же ей с ним хорошо. Он слушал молча, мерно дышал и крепко, но нежно обнимал ее за пояс, утыкаясь носом в грудь. А дальше снова секс и мокрые пальцы между разведенных ног. Он входил в нее со скрытым наслаждением, с властной настойчивостью, а в его серых глазах плескалось пламя возбуждения. В груди у Маргарет всё бурлило, пылало, и ей поистине хотелось принести незабываемое удовольствие Леви. Ни с кем она в сексе так не выкладывалась. Постонала, поизвивалась, крикнула пару раз в наигранном оргазме чужое имя — и всё… «С тобой было так прекрасно!», «Жду тебя снова», «Ты был на высоте»… Да никто и никогда не был на этой гребанной высоте кроме них двоих. В их ночи. — Надеюсь, что мы еще встретимся, — просмаковала она, придя в себя, и невольно потрогала грудь от вспыхнувшей волны вожделения. — Во всяком случае, у каждой уважающей себя жены магната должен быть свой любовник. Аделина прыснула в кулак, не замечая следящей за ней исподлобья Маргарет: она любила ее смешить до коликов в животе. Все же она была совсем ребенком… — Бред, — прыснула Адель. — Он не станет… И тут Аделина как некстати оказалась права: Леви уже не согласился. Не в его манере играть в любовников и прятаться по шкафам. Репутация капитана Разведки и сильнейшего воина человечества не должна быть замарана неподобающими связями с чужими женами, и, так или иначе, у Леви всегда найдутся более веские, жизненно важные дела. Он никогда не рассказывал об ужасах за стенами. Не говорил о своих травмах, истошных воплях товарищей и мучительных смертях, в отличие от других вояк. Будто оберегал и всегда поворачивал ей голову, когда Маргарет вновь находила рваный рубец и, прикусывая губу, сострадательно морщилась. Вдруг дом затрясся, как неведомой волной прошибленный. Земля заходила ходуном? В ушах затрещало, а величественную стену за окном пробила ослепительная вспышка молнии. Девочки в ужасе опустили на пол ноги и намертво ухватились за стулья. Ошалело переглянулись. Глаза Адель буквально вопили о том, насколько же ей было страшно, и неясность лишь пуще вливала тревоги, а вся напускная взрослость исчезала вместе с проскользнувшим в комнату ветром. Ребёнок, перепуганная малышка! Словно почувствовав её страх, Маргарет подалась вперёд, а там… Её шея вжалась в плечи, ладонь взметнулась ко рту, и брови взмыли... Быть не может! Маргарет всхлипнула, в ужасе повалилась обратно на стул. Титан! Аделина просекла сразу — по лицу прочла? — и её охватила паника, и ни Адель, ни Маргарет больше пошевелиться не смогли. Осознание расплавило ноги — их больше нет! — и они будто растеклись по полу горячей жижей, а спину Маргарет с костяком прибило ко стулу. Не встать… Кажется, огромная голова по ту сторону стены повернулась к ним, и титан посмотрел прямо на них! Он… их увидел?.. Виски загудели, затылок в мгновенье вспотел, лицо будто перекосило судорогой. Нет… Невозможно!.. В горло точно вбили ржавый гвоздь, а сверху засыпали песком. — Он… эт-то… ти… ти-тита.. Дребезжащие слова Адель доносились до Маргарет как из-под воды. И вроде стоило испугаться, закричать, схватить девчонку в охапку и рвануть куда подальше, но её будто приковало к месту. Ноги и руки онемели, дыхание сбилось в комок и встало в грудине — ни вздохнуть, ни выдохнуть. Холод прополз от пола к ногам, зацепил щиколотки, колени, бедра, запястья и острыми иглами вонзился в локти, выкручивая руки. Всё за гранью — это сон. Просто сон. Ведь это чересчур. Раскатистый гром прозвучал на весь город, и Маргарет тут же накрепко стиснула руку Аделины. Натуженно собрав крупицы рассудка, вернулись потерянные ощущения — закололо мышцы, заломило шею, и пальцы ощутили прохладу чужой кожи. Нет, так нельзя… Надо бежать! Бежать, пока есть возможность! Но только Маргарет подорвалась, как опять по городу раскатился гул, грохот, ор, свист, и в мансарду с бешеной скоростью полетел необъятный камень. — Адель! Маргарет со всей дури толкнула девчонку со стула. Про себя позабыла! Аделина завизжала, стул за собой повалила. Но не успели они опомниться, как валун влетел и вдребезги разнес окно… и посыпались обломки стены. Мгновенье, и одуряющие искры агонии пронзили кости, кровь брызнула в глаза, в мозг. Боль. Мука. Всё так быстро закрутилось, завертелось в небывалом хаосе! Боль отступила так же внезапно, как и пришла, а руки больше не сводило. В глазах повисла тотальная темнота, и настала тишина.***
Когда разведчики вернулись в город, а их зеленые плащи замелькали среди разрухи, дом мадам Бафос на углу третьей и четвертой улицы был подчистую снесен. Неподъемная глыба красовалась по самому его центру над примятой крышей. Леви приземлился на эркер соседнего здания, схватился за тоненький шпиль, глаза опустил. По и без того сочащемуся кровью сердцу точно прошлись острыми клыками, глубоко его расцарапали. Скорее всего, все были дома — отсыпались и прибирались после бурной, бессонной ночи. Так было всегда. Маргарет говорила, что усаживалась у окна и ждала Леви каждый раз, когда он уходил за ворота. Ждала колокола, возвращения разведчиков, а потом шла им навстречу вдоль обочины, чтобы убедиться: он вновь не поломан и жив. А теперь?.. В груди запекло, на секунду все вокруг потемнело, и чтобы сглотнуть подступившую горечь, Леви пришлось накрепко стиснуть зубы. Серебристые глаза, светлая кожа, черные пряди, спадавшие на худые плечи. Послышался грохот. Леви пустил гарпуны и понесся к очередному титану. Клинки наизготове, брови сдвинуты к самой переносице. Взмыл в небо, крутанулся и точным движением срезал шмоток мяса. Отовсюду раздавались крики, слышались залпы пушек и хруст костей. Город дымился: гиганты замертво падали. Леви шел, не терял бдительности, но в голове сволочью вертелось лишь одно:«Опять… не сберег…»
Едкая вонь, сводившая кишки, и морды гигантских уродов были сейчас важнее. Потом он обязательно пройдется по улицам и, возможно, его домыслы окажутся ошибкой. Но как спазм, так некстати схвативший горло, не переставал грызть один блядский, до боли невыносимый вопрос:«И она умерла?..»