ноу бэд вордс, бэйб

      Это — решающий бой. Чонгуку жизненно важно пройти этого босса, иначе все многочасовые усилия будут потрачены впустую. Он ведь так долго шёл к этой цели, буквально выдрачивал каждую новую победу, но определённо точно не ради того, чтобы в итоге остаться ни с чем. Его тиммейты, и по совместительству друзья, знают, что ему позарез надо выиграть. Знают — и пиздецки сильно тупят.       — Да какого хуя-то блять?! — не сдерживает возмущённого вскрика омега, когда один из его напарников умирает так тупо, как этого не делал ещё никто.       Чонгук ожесточённо щёлкает компьютерной мышкой, буквально лупит по клавишам на клавиатуре, пытаясь справиться с управлением и одновременно вытянуть катку в одиночку. Потому что второй его тиммейт тоже только что благополучно откинулся. Компьютерный стол ходит ходуном, клавиатура трещит под таким напором, а нервная система Чонгука — по швам. В наушниках орёт какая-то какофония из музыки, игровых уведомлений и звонка в дискорде одновременно. Омега скрипит зубами, когда только восстановившийся друг вновь умирает. Видит Бог, он в последний раз играет с этими долбоёбами…       Последние секунды боя проходят тяжело. Чонгук успевает прочувствовать все прелести действительно «потной катки» на себе, когда по виску скатывается капля пота. Нервно выдыхая, Чонгук отсчитывает время до конца игры, но вдруг происходит то, чего он так сильно боялся: обоих тиммейтов убивает, а следом за ними — его самого.       Сердце, кажется, замирает. В наушниках — тишина.       А потом происходит взрыв.       Чонгук орёт в отчаянии визгливое «БЛЯТЬ», а в наушниках его диким хохотом заливаются друзья, наперебой пародируя омегу. Катка проёбана — официально.       — Вы совсем пизданутые?! Как можно было так обосраться?! Оставалась буквально секунда, СЕ-КУН-ДА СУКА, и вы оба сдохли, гандоны конченные! — от злости Чонгук бьёт ладонью по жалобно поскрипывающему столу. Шлепок получается громкий и хлёсткий, но на эмоциях омега не придаёт этому значения и совсем забывает о том, что ведёт себя неподобающе.       Оба друга безостановочно ржут. Кто-то из них даже всхлипывает от затяжного смеха. Даже если они пытаются успокоиться, у них ничего не выходит.       — Бляяяять, — манерно тянет один, вызывая очередной взрыв хохота у другого. Чонгук узнаёт в этом тоне себя и глухо рычит, пылая праведным гневом.       — Ёбла бы вам посносить под ноль, — скалится он в монитор, на котором аватарки друзей обведены зелёными ободками.       А потом чувствует на плече ладонь, тяжесть которой пригвождает к месту. Злость мгновенно исчезает, и Чонгук замолкает, тут же вытягиваясь по струнке.       — Чонгук, что происходит? — жарко выдыхают ему прямо на ухо, вытаскивая наушник. От этого низкого голоса, в хрипотце которого таится недовольство, по спине бегут мурашки.       Омега сконфуженно опускает голову и молчит, даже когда друзья, которых всё ещё слышно в другом наушнике, потешаются:       — Кажется, кому-то пизда.       — Маленький Гук-и громко матерился, играл в игры со взрослыми дядями, и теперь папочка пришёл надрать ему зад!       О, они даже не подозревают, насколько близки к правде…       Чонгук краснеет от стыда и дрожащими руками тянется к мышке, тут же завершая аудиозвонок. Аватарки друзей пропадают с монитора компьютера, а их голоса — из наушников. Повисает давящая тишина, в которой Чонгук робеет ещё больше. Больше он не шевелится, не зная, как стоит себя вести. Ему так стыдно, Боже.       — Чонгук, — в родном голосе звучат стальные нотки.       — Прости, пожалуйста, я… — лепечет омега, чувствуя приливший к щекам стыдливый жар. — Я очень злился и совсем забыл о том, что…       Альфа беспардонно прерывает его суматошные оправдания, одним движением разворачивая игровое кресло к себе. Чонгук покорно замолкает и утыкается взглядом в глубокий вырез домашнего халата. Он гулко сглатывает, скользя жадным взглядом по чужой загорелой груди, словно увидев её в первый раз.       — Знаешь, ты меня сегодня так сильно расстроил, Гук-и, — мужчина властно, но аккуратно приподнимает его пальцами за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. — Сначала отказался ложиться спать вместе со мной, променяв на компьютерные игры и сомнительных друзей, а потом помешал моему отдыху, при этом нарушив главное наше правило, — альфа склоняется к омеге, оказываясь ещё ближе, нависая над ним скалой. — Напомнишь мне, какое именно?       Чонгук полной грудью вдыхает сгустившийся природный запах своего альфы и чуть ли не скулит от оказываемого на него давления: мужчина очень недоволен, но держит себя в руках, испытывая и себя, и омегу.       — Мне нельзя материться, — едва различимо шепчет юноша. — Прости, Тэхён, пожалуйста, я совсем не хотел…       — Но сделал, — отрезает Тэхён, резко отстраняясь.       В полумраке комнаты Чонгук завороженно разглядывает своего альфу, пугаясь того, насколько тот красив: подтянутое тело напряглось, мужественные черты лица заострились, на скулах заиграли желваки, прищуренные глаза полыхнули опасным блеском.       Чонгук сходит по Тэхёну с ума.       — Встань, — приказывает мужчина.       Омега повинуется молча. Тэхён тут же занимает его место, вальяжно разваливаясь в кресле и широко расставляя ноги. Полы халата распахиваются достаточно, чтобы оголить его крепкие бёдра, но всё ещё скрывают самое интересное. Чонгук громко сглатывает, устремляя голодный взгляд на тело альфы. Он чувствует, как едва зародившееся возбуждение набирает обороты, и не может ничего поделать: злой и властный Тэхён — один из его основных кинков. А когда мужчина похлопывает по своим коленям, молча предлагая занять их, омега понимает, что уже позорно течёт.       — Приляг, детка, — поторапливает его Тэхён, заманивая обманчиво ласковым голосом. — Ты сегодня вёл себя плохо, папочка должен тебя наказать.       Противиться, когда тебя так приказывают просят, невозможно. У Чонгука трясутся коленки и смазка пропитывает нижнее бельё, когда он нерешительно подходит ближе. Нервно покусывая губу, он не может отвести взгляд от Тэхёна и его длинных пальцев, ослабляющих пояс халата. А потом омегу бесцеремонно нагибают, укладывая животом на колени. Чонгук от неожиданности вскрикивает и вцепляется в подлокотник. Прохладный воздух касается оголённых ягодиц, когда альфа стаскивает с него домашние шорты вместе с нижним бельём.       — П-папочка? — неуверенно шепчет Чонгук, сгорая со стыда. Тэхён действительно собирается наказать его так?       Мужчина нежно оглаживает мягкие ягодицы широкой тёплой ладонью, жадно сминает бархатную кожу. Чонгук под его прикосновениями дрожит. Его дыхание учащается, когда Тэхён скользит пальцами между половинок, цепляя пахучую смазку.       — М, так ты специально решил вывести меня из себя, — издевательски хмыкает альфа, размазывая влагу по сжимающейся дырочке.       Чонгук не успевает возразить, потому что буквально в следующее же мгновение на его ягодицы ложится хлёсткий шлепок. Такой же, каким он сам недавно в порыве гнева наградил компьютерный стол. Омега взвизгивает, пытаясь уйти от удара. Пострадавшее место покалывает, но Тэхён, словно издеваясь, не даёт времени на передышку и с оттягом бьёт вновь. Чонгук кусает губы, пытаясь отвлечься от неприятного жжения, и жмурится, крупно вздрагивая от очередного удара. Дыхание ускоряется, когда за новым ударом следует ещё один, ещё и ещё. Задница горит от сильных шлепков, и омега жалобно стонет, извиваясь на чужих коленях. Тэхён растирает пылающие ягодицы своего омеги, любуясь отпечатками собственной ладони, наливающимися цветом. Чонгук намок, и Тэхёну с этого ракурса отлично видно вязкие капельки смазки, медленно ползущие вниз по аккуратному шовчику. Альфа глубоко вдыхает удушливый сладкий запах чужого возбуждения и довольно урчит. Оказывается, Чонгуку нравится погрубее. Юноша вновь ёрзает на его коленях, уже самостоятельно выпрашивая новые шлепки, и Тэхён шумно выдыхает: собственный член незамедлительно реагирует на текущего омегу.       — Какой хороший мальчик, сам выпрашивает порку, — низко тянет альфа, собирая пальцами с поджимающейся дырочки смазку и тут же слизывая её. — Такой вкусный… Я бы с удовольствием вылизал тебя, Чонгук-и, но наказание кончается там, где начинается удовольствие, — ущипнув раскрасневшуюся аппетитную ягодицу и вызвав крупную дрожь у омеги, Тэхён натягивает на него шорты с бельём и ухмыляется, вслушиваясь в протестующий стон. — Попроси прощения, детка. Так, как я люблю.       Чонгуку больше и не нужно слов. Он сползает на пол и тут же устраивается у чужих ног, поднимая замыленный взгляд наверх. Тэхён голодно всматривается в румяное лицо, так красиво искажённое возбуждением, и покровительственно зарывается рукой в мягкие взъерошенные волосы, призывая к действию. Возбуждённый член подрагивает, когда между пухлых омежьих губ показывается на мгновение розовый язык. Чонгук пододвигается ближе, утыкаясь лицом в пах сквозь халат и втягивает в себя терпкий аромат своего альфы. Нижнее бельё противно липнет к заднице, когда его пачкает новая порция смазки, но юноша не обращает на это внимание и тянется к поясу, чтобы развязать его и откинуть мешающие полы халата.       Член Тэхёна, большой и красивый, так и просится на язык. Чонгук сглатывает накопившуюся слюну и прикасается мокрыми губами к бордовой головке в лёгком поцелуе, чтобы после широким мазком языка пройтись по всему стволу снизу вверх. Альфа довольно вздыхает расставляя ноги шире и настойчивее давит на затылок омеги, выдыхая сиплое: «без рук». Чонгук послушно подаётся ближе, укладывая ладони на чужие крепкие бёдра, и, преданно заглядывая в глаза Тэхёну, вбирает в рот чувствительную головку, лаская кончиком языка дырочку уретры. Он насаживается ртом глубже, проталкивая член за щёку, и пускает слюну, обильно смачивая венистый ствол. Чонгук прекрасно знает, как именно нравится его любимому папочке, и сосёт особенно старательно, вымаливая прощение. На мгновение выпускает член изо рта с громким чпоком и, сверкнув возбуждённым взглядом наверх, тут же заглатывает наполовину, расслабляя глотку. Пальцы на затылке сжимаются крепче, и Чонгук стонет от этого чувства полного подчинения чужой воле.       — Умница, такая послушная детка, — шипит Тэхён, не скупясь на похвалу.       Омега, едва не урчащий от приятных слов, подаётся назад и вновь насаживается ртом на член. Набирая темп, он ритмично скользит губами по чужому возбуждению, втягивая щёки. Раскатистые порыкивания сверху лишь подстёгивают его работать усерднее. С каждым разом заглатывать становится легче: Чонгук и сам не замечает, в какой момент он вбирает член целиком и утыкается носом в колючий лобок. Тэхён там пахнет так сильно и вкусно — Чонгук закатывает глаза от удовольствия и вновь стонет, посылая по члену вибрацию. И на этом самообладание Тэхёна заканчивается: покрепче ухватив омегу за волосы, он оттягивает его голову и вновь насаживает до конца, задавая свой собственный темп. Он имеет Чонгука грубо, потерявшись в погоне за собственным удовольствием. Омега скребёт ногтями его бёдра, задыхаясь от быстрого темпа и смаргивая невольно выступившие слёзы. Под ним уже, кажется, натекла небольшая лужица из смазки, и Чонгук чувствует себя невероятно хорошо и правильно, когда доставляет удовольствие своему альфе, стоя перед ним на коленях. Терпкий солоноватый вкус оседает на языке — омега смакует его, собирая с члена смесь из собственной слюны и чужой смазки. Тэхён запрокидывает голову назад и сдавленно стонет, не прекращая толкаться в узкую глотку. Ещё пара движений — и он оттягивает Чонгука назад.       — Высунь язык. Хочу кончить тебе на лицо.       И омега беспрекословно слушается, готовясь принять всё то, что ему готов дать его альфа. Несколько раз скользнув рукой по всей длине, Тэхён с хриплым рыком кончает, пачкая миловидное лицо собственной спермой. Жемчужные капли на румяных щеках выглядят слишком эстетично — альфа засматривается на эту порочную картину, восстанавливая сбившееся дыхание. Чонгук глядит на него в ответ влажными и глубоко чёрными глазами, слизывая с губ семя. Он всё ещё течёт как сука, задница горит от порки, а челюсть ноет, но это не мешает ему чувствовать себя невероятно счастливым.       — Сосёшь ты гораздо лучше, чем материшься, — невпопад выдыхает Тэхён и наклоняется к своему омеге, затягивая его в глубокий развязный поцелуй с привкусом спермы.       Чонгук скулит в губы альфы и обвивает его шею руками, усиленно намекая на собственную неудовлетворённость. Мужчина отрывается от него, напоследок собирая слюну с сочных розовых губ, и ухмыляется, ненавязчиво напоминая:       — Это наказание. Больше никаких плохих слов, детка.       Теперь Чонгук точно не будет материться.