Ничто так не ранит, как обломки воспоминаний.

Александр шумно вздохнул, вытирая выступившие слёзы в уголках лазурных глаз, и невзначай повернулся к окну. В слегка заиндевевшем окне, как и в стёклах его очков, отражалась тонкая струйка пламени свечи в состаренном подставце, стоявшем посередине стола, освещая рядом лежавшие ворохи исписанных пергаментных листов, завёрнутые свитки и поломанные перья с засохшими чернилами на кончике. На часах было без четверти два часа ночи. На календаре одиннадцатое января ‐ день рождения Александра. Он крепко сжимал деревянную шкатулку, проводя побелевшими подушечками пальцев по знакомым инициалам, вырезанным когда‐то давно им же самим на крышке. На глазах невольно наворачивались слёзы, но Гамильтон их тотчас вытирал рукавом сорочки, кусая губы до крови. Дрожавшими, бледными руками он взял ключ, кое‐как вставил его в замок и, повернув, медленно открыл. Сердце болезненно сжалось. Перед глазами всплыло то самое мгновение, запечатлённое в словах, в рисунках и глубоко в его подсознании: молодой адъютант, на чьей россыпи задорных веснушек играло зарево рассветного солнца, целуя, даруя ещё пару рыжеватых крапинок. На его мягких губах сияла очаровательная улыбка, а взгляд бледно-васильковых глаз, что поблескивали, отражая рассветное небо, был прикован к вихрям тополиного пуха, которые заставляли его поминутно чихать. Но он был счастлив. Они были счастливы, потому что любили и были любимы. Однако, всему приходит конец. Александр опустил голову, признавая своё поражение, позволяя солёным слезам литься, смешиваться с кровью, шедшей из губ, скатываться по подбородку к шее. Он достал из шкатулки несколько помятых писем, адресованных ему, и теперь ему открылся вид на медальон и на другие маленькие, казалось бы, ненужные вещи, но такие дорогие его тлевшему сердцу. Служившие воспоминанием о самом светлом и счастливом времени в его жизни. Затаив дыхание, Гамильтон открыл медальон и увидел миниатюрный портрет своего южанина: подбородок гордо вскинут, взгляд устремлен в сторону, руки сложены за спиной, вьющиеся каштановые волосы с медным отливом заплетены во французскую косу, но некоторые выбившиеся завитки спали на лоб и глаза, а на нём самом сидел военный мундир. Джон хотел, чтобы его запомнили таким. Солдатом, героем, что пожертвовал собой ради своего народа и страны. Но в памяти Александра он навсегда остался мальчишкой, зацелованный солнцем, любивший весну, черепашек и его. На часах было два часа ночи. На календаре одиннадцатое января - день рождения Александра. Со смерти Джона прошло девять лет, четыре месяца и пятнадцать дней.