Единица измерения боли

Черная плита блестела под слепящей лампой на кухне. Влад оценил результаты получасовой работы: все еще была видна застывшая линия от накипи. Вот же Даша… Выдавил белую пену, которая растеклась по поверхности плиты, захватывая все черное пространство. Оставит на несколько минут — чтобы средство взялось, нужно подождать. Влад нервно стучит по серому керамограниту. На часах уже два часа – опаздывает на полчаса. «Надо заехать на читку по «Калимбе». После четырех я весь твой». Написал ему Костя вчера. Ему приходилось жонглировать подготовкой к двум ролям и семейной психологической мясорубкой, и Влад до конца не был уверен, приедет тот на концерт или нет. — Да нет, конечно, приеду, ты же билеты взял, — по телефону слышен тяжелый вздох. – Только в воскресенье вечером надо с Евой посидеть, Люба хочет сходить с друзьями в театр. Влад сжал зубы. — Конечно, все нормально, — не то, чтобы он соскучился, они почти каждый день переписывались. И не то, чтобы он имел вообще право на что-либо. Конкретно — на Костю. — Если никак, я могу и с Дашей сходить. И нахер он тоже может пойти, или самого себя отправить. Реальность хлестала по щекам. А хотелось, чтобы дождь на улице. И романтично перепрыгивать через лужи, целоваться в подъезде, касаться пальцами в темноте такси и сминать простынь весь день под барабанную дробь по окнам. Его разматывало как забинтованный палец после драки. Содранная кожа, разбухший палец и только одна рекомендация — не шевелить. Дать отдохнуть и само рассосется. Он пытался убедить себя, что это теплое чувство при виде нового оповещения от Кости и нездоровое желание написать обо всем, что с ним происходит – это все роль, к которой он готовился. Сценарий лежал распечатанный на столе уже неделю. Очень романтичный, чувствительный парень Тоха, который уговаривает дочь богатого бизнесмена обокрасть их семейный магазин с украшениями и сбежать. Дальше оказывается, что у его героя не просто влюбленность, а действительно нестабильная психика. Действие происходило в девяностых, а о девяностых можно было расспросить Костю при встрече. Он усмехнулся своей фиксации и продолжил оттирать плиту. Хаски на полную громкость — до концерта еще можно было текста песен подучить. *** Он изучал Костю как сценарий, в который хотели внести пару правок, а в итоге переписали почти полностью. Улыбка, которая продержалась не дольше секунды, сползала. Их остановили сфотаться пара ребят. Влад рассматривает Костю, пока тот кивает комплиментам тому, как хорошо сыграл Горшка. Затертые рукава на джинсовке, помятые коричневые брюки, уставшая толстовка. Щетина трехдневная. Хорошо, что Влад в очках. «Время ожидания…» — Спасибо, тут такси… — прервал их Влад между фразами о последней серии и игре Ткачука. — Конечно, хорошего дня, — неловко закивали те. — Бизнес что ли? – спросил Костя, когда они скрылись от яркого московского солнца в темноте кожаного салона. — Ага, спонсирую. Время ожидания эконома было 15 минут, и он бы сошел с ума. Жизнь актера и так сплошное ожидание. — Шикуешь, Влад. В проекте что ли каком-то крупным снялся? — Да, на «Кинопоиске» проект. Может слышал? — Не прости, у меня только на «Окко» подписка. Костя рассказывал ему о подготовке к роли в «Калимбе», об озвучке в «Стражах», расспрашивал о том, что там тянется у Влада – с финансированием или с менеджментом проблемы? О том, что ему на днях Оля, их пиарщик с «Кинопоиска», звонила, и о досъемках. Влад не заметил, как они доехали и поднялись домой — он окунулся в этот их бесконечный рабочий треп, словно они встретились для очередной череды интервью или ивентов вместе. Костя разглядывал черно-белые фотографии в коридоре. Костя у него еще не был. — Это Херб Ритц, фотограф, — указал Влад на первую фотку. — А это знакомое. Погоди. Годар, да? Это я знаю. А третья? — Третья — это Даша фотала. — Смело. В ряд поставить. — Меня тоже забавляет, — Влад с теплотой посмотрел на эти фотографии. Вообще-то они с Дашей несколько недель ссорились на тему фотографий. Она хотела обвешать всю стену постерами, фотографиями и картинами – ее это вдохновляло, придавало жизни пространству. Влада бесил любой информационный шум, тем более беспорядочный. Они сошлись на трех фотографиях ровно в ряд, и потом Влад, накрутив несколько кругов вокруг них, купил нормальные черные рамки по размеру. Дешевые булавки, вколотые в стену, входили ему под кожу своим неряшливым видом. — Она талантливая, — заметил Костя аккуратно. Влад кивнул и пошел на кухню ставить разогреваться курицу, включая на телефоне музыку. Первым инстинктом было сбежать от этого сменившегося тона Кости, от всех этих зыбких тем. Но этим обычно занимался Костя, и приходилось натягивать роль человека, который предлагал серьезно поговорить. — Как ты себя чувствуешь? – спросил, когда Костя опустился на стул позади. — Да нормально. Сковородка зашкворчала, накрыл крышкой. — И? Костя молчал непривычно долго и потом выпалил: — Мы к семейному психологу записались. Представляешь? — Психолог — это хорошо. Хуже точно не будет. Хоть поговорите. — Да наговорили уже, сил нет. Сейчас бы наоборот провернуть обратно, слишком много их было. Лишних. Влад разговаривал с иллюзорной Любой чуть ли не каждый день в своей голове. Они виделись не больше десяти раз, в основном до рождения Евы — она приезжала на репетиции в начале и на съемки. Он хорошо помнил тот день, когда все как будто поменялось: в июле они с Костей завалились к ним домой посидеть, а Любу об этом не предупредили. Она, на восьмом месяце, кивнула «проходи». Но спустя полчаса уже хотелось скрыться от ее царапающего взгляда, от того, как она касалась постоянно Кости, словно расчерчивая территорию. Хотя Влад и не посягал. Тогда. — И я все жду, согласится она еще попробовать или нет. Она же главная. Мы и встречаться начали, когда она решила. Решила встречаться, ребенок, свадьба. Я просто никогда не был против. Теперь решила — развод. — А ты против? — Да блядь, конечно, — Костя вспыхнул, вбрасывая руки вверх. – Это же, ну, типа пиздец полный. Отец на выходных, можешь увидеться с дочкой в субботу, купи ей мороженое да в парк с аттракционами сходи. Почему нельзя переждать, обсудить, как взрослые, блядь, люди? Нет, нужно решить здесь и сейчас, раз и навсегда. Да, я виноват, мудак. Но зачем же вот так все обрубать, на нерве? И она говорит, типа жду поступков. Мужских поступков, а не просто слов. — Поступки это важно, — кивнул Влад. – Соглашусь. — Знаешь, что печально? Ты смотришь на человека и пытаешься найти ту любовь, почувствовать заново. И она ведь где-то есть, но больше злость, раздражение, цинизм. И думаешь, что лучше вообще не видеться. Влад поймал себя на мысли, что на месте Кости он бы уже поставил не одну, а десять точек. А Костя словно подвис на шибари и получает свою небольшую дозу кайфа. Может быть, такие у него отношения с Любой. Может быть им обоим так нравится. Может быть, Влад ничегошеньки не знает на самом деле. Он посмотрел на Костю тоскливо, внутри скручивало центрифугой. — Прости, тебе это неинтересно, — поймал его взгляд Костя. И это как будто обидело еще сильнее, он отвернулся к плите, открывая крышку и переворачивая курицу и овощной микс, который начал подгорать. — Конечно, жду, когда ты уже наговоришься и можно будет поесть. Костя подошел сзади. — По запаху очень вкусно. Сам делал? — Да, грудинка, итальянские травы, помидор, сыр. — М-м-м-м-м, — протянул Костя, обдавая дыханием затылок. Они очень близко. Хочется оттолкнуться, упереть в грудь, чтобы обвили руки, и ухо уперлось в чужие ласковые губы. — Ты такой хороший, Влад, — перешел на шепот Костя. — Хорошего на хлеб не намажешь. — А я очень плохой. — Плохие и хорошие только в кино есть. И не в самом лучшем кино. — Влад… — грустно сказал Костя. – Не нужно тебе это. — Это уж я сам решу. Костя прижался губами к плечу, целуя медленно, ведя вверх по шее. — Я же сейчас вообще не думаю о них. Получается, она права — эгоистичная я мразь. — Ты ей не говорил про нас? — спросил Влад. — Нет. Мы же договорились. Типа… Я же постоянно сомневаюсь, но насчет тебя — нет. Влад повернулся и столкнулся с полутомным взглядом из-под опущенных ресниц. Костя взял его лицо руками и прошептал в рот: — Вла-а-а-а-ад. Ошпарило возбуждением по всему телу. Костя, знал точно, как нравилось Владу. Они успели изучить друг друга вдоль и поперек до того, как первый раз поцеловались. Никто не рассказывал в театральном, что полгода совместных съемок – лучшая из прелюдий. — Кость, — сглотнул он. Костя знал, как Влад морщится от удовольствия, когда тот засовывал язык почти в горло и стонал. Как накрывало до звездочек в глазах, когда Костя начинал тереться ногой о член, прижимая к стене, как Влад весь дрожал, когда Костя стягивал с него футболку и вылизывал соски. — Ну ты и сука, — брезгливо морщилась Люба в его голове. – Потом еще о чем-то хорошем смеешь своим поганым ртом говорить. — Эй, — Костя смотрел на него прямо, лицо напротив. – Ты слишком громко думаешь. — Прости. Где мы остановились? Костя смотрел на него так, словно ничего не существовало, кроме Влада и его губ. Сбивалось дыхание от этого взгляда из-под опущенных ресниц. В животе стягивало от осознания, что Костя его хочет. Всегда хочет. Все еще хочет. Несмотря на то, что вообще-то нужно бы прекратить. Влад даже подготовил в голове речь про то, что им нужно завязывать. Что семья и дочь — самое важное. Что их отношения ни во что не перейдут, и это просто желание ради желания. Что Костя будет жалеть. Что тошно от того, как они попали в дешевую мелодраму на НТВ. Влад крутил эту мысль уже несколько дней, пытаясь оторвать от себя Костю, отпустить его. Но, видимо, он был не меньшим эгоистом. Костя провел пальцами по губам, а потом смачно сплюнул на руку. Влад цеплялся за него, за плечи, за шею, закидывал голову назад и вздрагивал от каждого движения рукой. Костя дышал в ритм, сцеловывал пот со лба и держал его как можно крепче. «Тебе нужно вернуться к жене», — должен был он сказать. А вместо этого: — Не останавливайся, Кость. Не останавливайся, пожалуйста.