* * *
Дикая резня, запах пота, гари и крови, смешанный с запахом животного страха. Люди сошли с ума. Они били друг друга, калечили, резали. И ради чего?.. Идеалы мироустройства, которые придумал себе Вимал в своей ненормальной идеологии, шли вразрез со здравым смыслом, с человечностью. Как может человек, убивший собственного сына, вещать о новом мировом порядке? Меня сковал страх. Казалось, силы покидали меня, но внутри безустанно горел огонь, что держал меня на ногах, — Киран. Я потеряла его из виду. Надеялась, он смог скрыться в катакомбах, а еще лучше — найти выход и бежать из этого проклятого места! Лима наверняка была с ним. Лишь бы ничего не случилось, лишь бы… — Амала! — прокричал Киллиан, стреляя в нападавших; даже валясь на полу и корчась от боли, они держали в руках оружие, пытаясь доползти до нас и нанести увечия. — Амала, нужно убираться отсюда, их тут до хрена! Я не могла ответить. Я хотела плакать. Только что я своими руками убила мерзкую поехавшую старуху, которая явно не имела права жить, но кто я, чтобы быть судьей?.. Богиня, наблюдавшая за всеми нами, словно за зверями в клетке, явно ликовала от происходящего. А звери, желая выделиться перед дрессировщиком, начали показывать все, что они умели лучше всего, — убивать друг друга. Психбольница. Всё это место — настоящая психбольница! Но чем же я лучше их? Свершив ритуал крови, я должна была избавить себя от участи бабушки, но избавила ли я себя от участи замученной угрызениями совести женщины?.. Не хотелось об этом думать, ибо я не была уверена, доживу ли до утра. Амрит отбивался от людей Вимала, пытаясь добраться до него. Тот, отступив назад, не спешил кидаться в бой — экономил силы. Звуки ударяющегося друг о друга металла разбавляли залпы выстрелов из пистолетов и автоматов отряда Габриэля. «Габриэль!..» — мысленно повторяла я, отчаянно пытаясь найти его в толпе. Он был где-то здесь, где-то рядом, я чувствовала его. Истошные крики и звуки оружия, превратившиеся в сумасшедшую какофонию, били по голове, заставляя теряться в пространстве. Сзади ко мне неожиданно подобрался один из приспешников Вимала и полоснул кинжалом по плечу, тут же замертво упав от точного выстрела. — Амала, мать твою! Быстро в укрытие! — вопил Киллиан. Держа место пореза рукой, я отползла в угол, оставляя за собой кровавый след. Они что-то кричали, а затем начали в панике отбрасывать огнестрельное оружие. Кто не успел, умер. Столько смертей… — Эта ночь напитана кровью! Несомненно, Она будет довольна! — упивался в торжестве Вимал, поддразнивая Амрита. «Она пустила все на самотек. Ей плевать на всех вас» — не могла я унять язвительный комментарий, так и не озвученный. Кровь не останавливалась. Сообразив, я оторвала кусок своего ненавистного одеяния и попыталась перемотать рану. Но, видимо, я потеряла слишком много крови. Сердцебиение усилилось, в глазах стало темнеть. Я умираю?.. Нет, не сейчас!.. Я должна жить, я должна уберечь Кирана от этих ненормальных… Прислонившись к стене, пыталась всмотреться в происходящее, не вызывающее ничего, кроме омерзения. Внезапно среди сражавшихся людей я увидела лицо Габриэля — сосредоточенное, волевое, уже родное. Быть может, мне суждено умереть прямо сейчас, и его образ — это последнее, что я увижу. Я прикрыла глаза…* * *
За десять дней до этих событий
— Всё это очень неправильно. — сказал Габриэль, нахмурившись глядя в потолок. Воздух душной квартиры был пропитан нами. Из приоткрытого окна доносился приглушенный уличный шум. Ветерок колыхал покачивающиеся листья папоротников, что стояли в глиняных горшках на подоконнике. Было так тихо, так спокойно. — Очень неправильно… — повторил Габриэль, поворачиваясь ко мне и глядя мне в глаза. — Но я не… — Что «не»? — спросила я, улавливая в его эмоциях смесь притяжения и в то же время стремления отдалиться. Мы лежали на полу. Обнаженные и одновременно укутанные в собственные сомнения. Человек — странное существо. Он тянется к тому, что для него так важно, но, сделав это, начинает думать, правильно ли поступил. Так же и мы, еще полчаса назад отдавшись накрывшей нас волне страсти, теперь лежали и думали, не совершили ли большую ошибку. Но разве могут быть ошибкой собственные чувства? По крайней мере, такие светлые чувства. — Я повел себя неправильно, — упрямствовал Грант, — и я не должен был… — Ш-ш!.. — прошептала я ему, положив палец на его пухлые горячие губы, что только что ласкали мое тело с такой страстью, на какую только способен мужчина. Знала ли я много мужчин? Едва ли. Но он был именно тем, кто значил для меня, пожалуй, всё. Неожиданно… — Мы всё сделали правильно. — сказала я, пытаясь не тонуть в его медового цвета глазах. — Если то, что сейчас произошло — неправильно, то что тогда правильно? — Для меня это принципиально, Амала. — в его голосе скользили привычные деловые нотки. Как он любил контролировать свою собственную жизнь! Но, кажется, я привыкаю к этому деловому тону, к этому деловому мужчине. Моему мужчине. Он лежал, сложив руки на своем обнаженном торсе, с которого все еще стекали капельки пота — было очень душно, но, черт возьми, я знала, что дело вовсе не в жаре за окном. Сильный, крепкий, ответственный, надежный. Я никогда не встречала мужчину, что мог бы собрать в себе абсолютно все качества, которые я бы хотела видеть в своем партнере. Если и была за что-то благодарна проклятой Индии, так это за то, что она пересекла наши с ним жизненные пути. Что это, если не судьба или, ладно уж, прекрасное во всех смыслах стечение обстоятельств? — Отношения на работе — это для меня непозволительно. — продолжал упрямствовать Грант, пока я лежала и с интересом наблюдала за ним. Он ломался, и я прекрасно это видела. — Прежде я обжегся на этом с Берг и с тех пор твердо сказал себе, что я никогда… Но я… — он подбирал слова. — С тобой иначе. — выдохнул Габриэль. — Сперва я так яростно вцепился в это задание, что не мог увидеть главного. Хах, гребаная Индия хоть на что-то сгодилась. Я улыбнулась. Наши мысли были такими схожими. — И сейчас я понимаю, что готов отступиться от собственных убеждений. — продолжал Грант. — Конечно, это не делает мне чести не только как руководителю, но и как исполнителю, но пошло оно все к черту, Амала. Я обещаю тебе: доведем это дело до конца, а затем уедем отсюда, чтобы никогда не вернуться. — Я слышу предложение быть вместе? — усмехнулась я, поддразнивая его. — В общем, пожалуй, да. — кивнул Габриэль. Он был обескуражен собственным ответом, но в этих словах крылось его истинное желание, и он не мог противоречить самому себе. — Я летел сюда ради повышения своей деловой репутации, но обрел кое-что другое. Нечто более значимое, чем то, что представляется ценным для карьериста вроде меня. — А Вы умеете в прозу, мистер Грант. — рассмеялась я, проведя рукой по его волосам. Он не выдержал и улыбнулся. Клянусь, самой обезоруживающей улыбкой на свете! Кто бы мог подумать, что под толстой кожей холода и рациональности скрывался теплый любящий мужчина, что боялся признаться самому себе в собственных чувствах? Мы понимали друг друга. — А Вы, мисс Кхан, ох, прошу прощения, Басу, неплохо осведомлены в вопросах философии. — подхватил он. «Один — один» — усмехнулась я. Он провел рукой по моей шее, медленно спускаясь к груди, затем — к животу, переходя на бедра. Он позволял себе наслаждаться, сняв собственный запрет. Такой страстный, такой нежный… — Мне кажется, миссис Грант звучит лучше, чем мисс Басу. — улыбнулась я, увидев в его взгляде легкое замешательство. — Вот так сразу? — спросил он. — Думаю, если мы все же улетим отсюда, то научимся не откладывать важные вещи на потом. — Хм, пожалуй, ты права. — задумался Габриэль. — Но все зависит от того, с чем мы улетим. Хотя на мое решение это вряд ли повлияет. — О чем ты?.. — Я хочу быть рядом с тобой, Амала. — твердо сказал мужчина. — И что бы ни случилось, я буду. Я всё решил. — Ох… — только и вырвалось у меня. К глазам предательски подступили слезы, обезоруживая перед ним еще больше. Но я не боялась выглядеть слабой. Только не перед ним. Я впервые слышала такие слова от мужчины и была очень поглощена этим моментом, отчего-то ставшим для меня волшебным. Звучало глупо, но… Если уж бхуты существовали, то почему не могло существовать волшебство от его слов? Мы так много не знаем о мире, в котором живем. Мы так много не знаем о самих себе, о своих желаниях. Но среди всех чувств, что переполняли меня в ту минуту, когда мы с ним лежали на полу в моей временной индийской квартире, я четко могла ощутить лишь одно — любовь. Он потянулся ко мне и вновь поцеловал — так же страстно, как и полчаса назад. Я вдохнула его запах: гранат и пачули. Такой терпкий, мужской, близкий. Клянусь, в этот момент я была готова бросить всё на свете, собрать чемодан и вместе с ним и Кираном улететь далеко-далеко, наплевав на всё. Каждое соприкосновение с его губами поднимало во мне все новые и новые волны жара, что накрывали с головой, не оставляя шанса на спасение. А я и не хотела спасаться от собственной любви. Впервые во мне проснулось ранее невиданное желание — жить не только ради Кирана, но и ради кого-то еще. Это было чем-то новым для меня, пока что непонятным, но определенно приятным. Я положила ладонь на его сильную грудь и почувствовала биение сердца, что, я знала, билось теперь ради меня. Так уверенно, так не спеша. В этом был весь Габриэль. Мой Габриэль…* * *
Роковая ночь
— Мала! Мала! Очнись! — в страхе тряс меня за руку Киран. — Мала! Я приоткрыла свинцовые веки и увидела испуганное, мокрое от слез лицо брата. Рядом с ним стояла Лима, облегченно вдохнувшая порцию удушающего воздуха. — Живая! — прошептала она. — Тебя так сильно огрели по голове, а ты будто и не заметила. — Да?.. — переспросила я, ликуя от того, что то был не предсмертный бред. Но что?.. Видимо, последнее счастливое воспоминание, что было призвано удержать жизнь в изнывающем от усталости и боли теле. Рана на руке перестала так сильно кровоточить. Слава богу. Набравшись сил, я встала, но еле удержала равновесие от увиденного: передо мной развернулось сражение Габриэля и Амрита. Они были слишком далеко от меня, но я отчетливо видела ярость в их глазах, готовую испепелить оппонента. Грант, привыкший к огнестрельному оружию, явно проигрывал обученному с детства Амриту, что умело орудовал традиционным. На нас со свирепым ревом несся один из сектантов, замахиваясь ножом. Как это низко — нападать на ребенка и двух женщин! Но, к счастью, у Лимы в руках оказался факел, которым она с силой огрела его прямо по лицу, отчего ублюдок упал, корчась в муках. Где-то вдали маневрировал Киллиан, пытаясь отбиться сразу от нескольких нападавших. Мы выигрываем? Хотя кажется, что мы давно проиграли — еще когда только ступили на землю Калькутты, сойдя с борта самолета. — Я надеюсь, они остановят эту тварь. — сбивая дыхание, проговорила Лима, тыча пальцем в сторону Вимала. — Думаю, это сможет сделать только Амрит. — покачал головой Киран. — Кстати, где он? — он водил взглядом туда-сюда. — О, вон там! Стоп, что он делает?.. — парень нервно задергал свой ворот. — Черт! — Что такое? — я лихорадочно пыталась отыскать их среди бойни, понимая, что внутри неистово нарастало волнение. Дальше все было как в бреду, но я запомнила каждую деталь. Имея несомненное преимущество в ближнем бое, Амрит ловко отразил атаки Гранта и с яростью нанес ему три точных удара в живот, пнув его от себя ногой. Габриэль с удивленным выражением лица схватился за сочащиеся кровью раны, пытаясь осознать, что произошло. Казалось, он не испытывал боли — только потрясение. Дубей-младший, утратив к оппоненту интерес, тут же ринулся дальше, прорываясь к Вималу. Грант простоял еще несколько секунд и рухнул на землю. — Не-е-ет! — истошно вскричала я, бросившись к нему. — Амала, нет! Стой! — Лима схватила меня за руку. — До него так далеко, ты не дойдешь — убьют! — Отпусти!!! — вопила я, отбиваясь от подруги, нечаянно расцарапав ей руку. — Лима, пусти! Я вырвалась. Страх за свою жизнь и жизнь брата перекрыл куда больший страх — за его жизнь. Это были слишком сильные ранения, у него почти не было шансов. Но надежда, как известно, умирает последней. Я бежала, перепрыгивая распластавшиеся на земле трупы. До него оставалось совсем недалеко, как меня толкнул один из мужчин. С грохотом упав на каменный пол, я взвыла от боли. — Далеко собралась, Басу?! — прошипел мерзавец, схватив меня за ногу. — Отвали! — взревела я, яростно отбиваясь от него ногами — по рукам, в лицо — куда придется. Он ослабил хват, так что я смогла выбраться, но встать не получилось — расшибла колено. Ползла оставшиеся несколько метров, оставляя за собой красный след. Габриэль лежал, прижав руки к животу и бесцельно смотря вверх. Прислонившись ухом, я услышала дыхание. Живой! — Держись, я сейчас! — крикнула я ему, пытаясь понять, что могу сделать. — Уходи отсюда, Амала. — прошептал Габриэль. — Пожалуйста… — И не подумаю уходить без тебя! — выпалила я, отрывая кусок и без того искалеченного платья. — Пообещай мне… что спасешься… — говорил он тихо, силы покидали его. — И спасу тебя, даже если придется умереть самой. Из его ран по животу быстрым ручьем струилась кровь. Руки мужчины были полностью испачканы ею. Я ощутила ненормальный животный страх. Прямо сейчас я теряла любимого человека и, возможно, умирала сама. Умирала, но продолжала бороться за нас обоих. Скомкав кусок платья, я что было сил прижала его к животу Габриэля и удерживала, пытаясь остановить кровь. Знала, что шансов мало, но они были, и я должна была бороться — просто обязана. Если повезет, и все вскоре закончится, то его успеют доставить в больницу. А пока оставалось лишь только прижимать кусок чертового платья к его ранам и надеяться на лучшее. Гребаная Индия, гребаный Амрит! Я ненавидела его всей душой, хоть и понимала, что он единственный способен остановить это безумие. Только бы получилось… Я, все еще прижимая тряпку, положила голову на его грудь и, не справившись с эмоциями, заплакала. Со слезами не выходило горе, не становилось легче, но я не сдерживала себя. — Амала… — прошептал Габриэль, гладя меня по голове окровавленными руками, но мне было плевать. — Зачем ты только полез сюда. — всхлипывала я. — Говорила ведь тебе, что это бесполезно… — Впредь я всегда буду слушать тебя… любимая. — он особо нежно выделил последнее слово, что было совершенно несвойственно Гранту; с уходившей жизнью с ним уходили и его же выстроенные границы, обнажая его настоящего. — Всегда буду… даже если мне осталось жить минуту… — Не говори так, прошу. — захлебывалась я в слезах, чувствуя своим телом его тепло, пытаясь впитать его в себя, запомнить. — Прости меня… — выдохнул Габриэль. — Я не смог… Не смог защитить… — Уже неважно. — я попыталась улыбнуться, хоть и знала, что он не увидит этого, посколько лежала на его груди; я взяла его за руку, он сжал мою в ответ. — Надо же, какой непредсказуемой бывает жизнь. Чтобы встретить друг друга, мы должны были отправиться сюда. — Индия свела и убила же нас… — Мы живы, Габриэль. Я тебя так просто не отпущу. И без боя не сдамся. — Иначе это была бы не ты, Амала… Казалось, мы находились в эпицентре огромного землетрясения. Я и Габриэль тонули в океане жизни, воды которого бунтовали, совершенно не обращая внимание на две песчинки, коими мы и являлись. Но умирать было слишком простым путем. Не для того я проделала такой путь. Я цеплялась за эту жизнь поломанными ногтями, боролась за нее до крови на кончиках пальцев. Не ради себя, а ради двух мужчин, которые и были для меня самой Жизнью. Киран и Габриэль — самое ценное, что у меня было, и терять я это была не намерена. Не знаю, сколько прошло времени, но я словно бы провалилась куда-то в небытие, сосредоточенная только на том, чтобы продолжать крепко прижимать ткань к телу Габриэля. По крайней мере, кровь не сочилась. Прикрыла глаза, не позволяя себе потерять сознание. — Амала? Амала! — кричал Киллиан. — Мала! Кажется, я слышала голоса Кирана и Лайтвуда. Или же мне причудилось?.. Нет. Подняв голову, увидела их, бегущих к нам, отбрасывая в стороны тела. — Мала, все закончилось! — крикнул Киран, добежав. — Вимал мертв. — Остальные, как крысы, разбежались. — добавил подошедший Киллиан, а затем они оба наконец увидели, что я делала. — Боже мой, Габриэль! — охнул брат. — Мала, скажи, что он жив! Прошу тебя! — Жив… — слабо ответил Грант. — Ах ты сукин сын! — с облегчением рассмеялся Киллиан, пытаясь за шуткой скрыть свое истинное волнение. — Ох, спасибо!.. — с этими словами Киран сел рядом с нами и взял нас двоих за руки. — Амала, вставай, ты устала. Я подержу компресс. — сказал Киллиан. — Нет, я сама… Не брошу его. Никогда… Киллиан посмотрел на меня, плачущую над истекающим кровью Грантом. Он все понял. — Амала, пожалуйста. — прошептал Лайтвуд. — Позволь мне помочь тебе. Понимая, что так будет правильно, я потихоньку попыталась встать — колено все еще болело. Оглянув ритуальный зал, ужаснулась: столько смертей за одну ночь. Надеюсь, чертова богиня подавилась этой кровью и сгинула отсюда. Мертвенную тишину прерывали нудные стоны умиравших людей, что еще совсем недавно с упоением резали друг другу глотки. Кто-то оттаскивал выживших. На возвышении лежал мертвый Вимал. Его обагровленное белое одеяние скрывало множество порезов на теле. Рядом — трупы его личных охранников, не справившихся с работой. А между ними… — Амрит?.. — пригляделась я и поняла, что не ошиблась. Самопровозглашенный глава семьи Дубеев лежал, истекая кровью и жадно глотая воздух. Судя по луже вокруг него, это были его последние минуты. Во мне не кипела злость, не бушевала ярость. Лишь апатия. Несмотря на то что он сделал с Габриэлем, именно он убил это чудовище, для которого даже родной сын стал врагом. Я ненавидела его за то, что он сделал с моим любимым человеком, но в глубине души была крайне благодарна, что он смог остановить это все. Тем не менее унылое безразличие на фоне полного опустошения не позволило мне броситься к нему, чтобы просто проститься. «Жаль его» — пожала я плечами и вновь вернулась к Габриэлю, Кирану и Киллиану. Прошло несколько минут, и в зал ворвалась толпа медиков во главе с Лимой, что привела их сюда. Спасение было близко. Лишь бы не опоздали. Неужели все закончилось? — Сюда! — кричал Киран. — Быстрее! Габриэля погрузили на носилки и понесли в сторону выхода. Я побежала было за ним, но острая боль в колене не позволила. От падения меня спас Киран, подставивший руку. — Пойдем, не будем здесь больше оставаться. Пусть остальным занимается полиция. — сказал Киллиан и, подхватив меня под вторую руку, повел на выход. Свобода! Когда мы вышли на улицу, я вдохнула свежий воздух, от которого закружилась голова. Картинка начала мутнеть. Киллиан звал бригаду врачей, взяв меня на руки. Последнее, что я видела, — это лежащего на носилках Габриэля, которого грузили в машину. К нему уже подключили капельницу для восстановления объема потерянной крови. Лишь бы было не поздно. Лишь бы я… А дальше мрак.* * *
Спустя десять лет
Жизнь — это бесконечный круг. Мы вращаемся по нему, наблюдая и участвуя в событиях, что разворачиваются вокруг. Где-то наша роль второстепенна, а где-то — главная, хотим мы того или нет. В Индии верят в существование колеса сансары, из которого есть выход в нирвану. Может ли наша душа трансцендировать за пределы бытия? Не знаю. Я предпочитаю жить сейчас и ценить то, что имею. То, что случилось со мной много лет назад, навсегда изменило меня. В какую сторону? Я уверена, что в лучшую, ибо то, что я приобрела, во сто крат превосходило всякие потери. Мои молитвы были услышаны. Габриэль находился в крайне тяжелом состоянии, но смог выкарабкаться. Никогда не забуду те три недели после кровавой ночи, которые я провела в больнице. Он был временно нетранспортабелен, поэтому находился под присмотром калькуттских врачей, которые то и дело отгоняли толпы полицейских и журналистов, у которых всего за одну ночь появилось столько работы. Я приходила к нему в палату ранним утром и сидела до позднего вечера. Осталась бы и ночевать, но врачи запретили — мне самой нужен был покой. Выяснилось, что на момент бойни я была беременна и чудом не потеряла ребенка. Никогда бы себе этого не простила. Счастье, что я испытала от этой новости, очень хотела разделить с Габриэлем, и когда он пришел в себя, то сообщила ему. Грант, вопреки моим опасениям, очень обрадовался, а затем позвал Кирана и, когда мы втроем собрались, сообщил, что мы отныне семья. Брат был вне себя от радости, когда узнал, что мы с Габриэлем намерены быть вместе. Он нашел в нем друга и в какой-то степени заменителя отца. Их общие шутки и выдуманные жесты приветствия и прощания грели мою душу всякий раз, когда я их наблюдала. К счастью, Лима и Киллиан серьезно не пострадали. Лишь пара ушибов и царапин. Поняв, что наше дело в Калькутте окончено, мы все написали отчет, в котором деликатно обошли стороной момент убийства Приянки, и стали дожидаться возможности улететь на родину. Габриэлю предстоял долгий курс реабилитации. К счастью, Амрит бил быстро, но неглубоко, поэтому жизненно важные органы и центральные артерии были не задеты, но врачи сошлись на мнении, что Гранту необходимо менять работу. Я думала так же. Ему до конца жизни были противопоказаны тяжелые физические нагрузки, поэтому он поддерживал свое тело в тонусе только под присмотром квалифицированного тренера. Упрямец поначалу наотрез отказывался уходить со своей работы, но мы с ребятами сумели его переубедить. Поразмыслив, я решила избавиться от магазинчика индийских товаров, что кормил нас долгие годы. После продажи задумалась о своей дальнейшей деятельности, но понимала, что после родов вряд ли смогу чем-то серьезно заниматься. Продав все подаренные мне сари и украшения от Амрита и четы Чаухан, можно было не волноваться за потенциальную голодную смерть, пока мы с Габриэлем думали, чем зарабатывать на жизнь. После индийского дела департамент решил, что Грант достоин повышения (несмотря ни на что, дело считалось выполненным), но ввиду его физического состояния предложили альтернативу — занять непыльное место в этом самом департаменте, которое весьма кстати освободилось. Смирившись с тем, что отныне ему светит по большей части сидячая работа, Габриэль согласился, без остатка отдавая себя новой должности, быстро превратившись в акулу своего дела. К тому же, он время от времени ходил читать лекции на один из военных факультетов Лондона, так что сполна наслаждался своей деятельностью, не ограниченной, кстати, только работой. Вскоре у нас родился сын — Риши Грант, которого мы нарекли в память о зверски убитом собственным отцом юноше, что навсегда остался в наших сердцах светлым образом, символизирующим силу духа идти наперекор своим бывшим идеалам даже под угрозой смерти. Киран был без ума от племянника, как и Лима с Киллианом, что тоже решили окончательно пустить корни в Лондоне. Не верилось, но наша компания не распалась, а всегда была рядом, готовая протянуть руку помощи при первом зове. Они часто приходили к нам и подолгу возились с малышом, доставляя маленькому Риши большую радость. Он рос и становился копией своего отца не только внешне, но и внутренне — такой же волевой, упрямый и гордый. До встречи с Габриэлем я и не думала, насколько сильно смогу полюбить данные качества. Но было в нем кое-что и от меня. Вся наша компания твердила в один голос, что он такой же сумасбродный и непредсказуемый. Возможно, они были правы. Пока я занималась сыном, то много времени проводила дома. По вечерам, укладывая спать двух детей — маленького и большого, вернувшегося с работы, я садилась за стол, открывала тетрадь, брала ручку и писала. Сначала это был мой дневник, в который я выливала всё пережитое, но затем он постепенно преобразовался в рукопись, ставшую впоследствии одним из лондонских бестселлеров — «Кали: зов тьмы» Амалы Грант. Мне тут же посыпались предложения экранизации и даже создания игры по мотивам. Это были 90-е, расцвет видеоигр. Скорее всего, мы бы сорвали куш, согласись на одно из таких предложений, но ни я, ни Габриэль с Кираном, ни Лима и Киллиан: никто из нас не хотел выводить давние хроники в широкие массы. Есть вещи, о которых лучше помалкивать, даже если они пропущены через призму массовой культуры. Может быть, когда-нибудь… Но даже сейчас, десять лет спустя, я не готова вновь ворошить свое прошлое. Я успешная писательница, выпустившая еще несколько удачных детективов. Дела шли в гору. — Что пишешь? — спросил Габриэль, устало рухнув на диван возле меня. — Веду дневник. Размышляю о том, как сложилась наша жизнь. — ответила я. — Хорошо сложилась? — улыбнулся Грант. Он набрал несколько килограммов, темные волосы слегка тронула проседь, а на теле среди нескольких старых шрамов красовались три главных, чуть не разлучивших нас навсегда. Но он был для меня все таким же привлекательным и желанным, как и много лет назад. — Сложилась лучше не бывает. — ответила я и поцеловала его по-прежнему сладкие губы, что всякий раз сводили меня с ума. — Здорово он тебя уделал, да? — ухмыльнулась я. — Да. — рассмеялся Габриэль, пытаясь отдышаться. — Не ребенок, а шило. — Пап, ну куда ты пропал? — крикнул Риши из комнаты. — Давай дальше играть! — Пожалей отца, родной! — крикнула уже я. — Ему ведь нельзя сильно перенапрягаться. — Всё хорошо, я уже иду, милый. — ответил Габриэль, вставая с дивана. — Слышала? Сын хочет играть. Я звонко рассмеялась. — Скажи ему, что скоро будем собираться. — Хорошо. — он вновь поцеловал меня и удалился к Риши. Сегодня мы собираемся все вместе у Киллиана и Лимы, ведь ее выписали из роддома. Не терпится взглянуть на их дочь. Кир отпросился с занятий пораньше, поэтому приедет сразу туда. Несмотря на то что мы часто собираемся вместе, я каждый раз с трепетом жду нашу следующую встречу, чтобы увидеть их всех и в очередной раз понять, насколько же я счастлива жить на этом свете. Мы часто путешествуем вместе по миру, но вернуться в Индию не хватало духу ни у кого из нас. Я иду и иду, словно по кругу, замыкая цикл, но вырваться за его пределы не стремлюсь — меня все устраивает и так. Каждый раз, когда я касаюсь земли Лондона, я делаю полный круг, и я чувствую себя дома. Мы все здесь дома…