Яга.

      Случилось это, когда я учился в пятом классе. Ещё с начала лета ходили по деревне слухи о том, что в школу к нам нанимается новая учительница математики. Не знал я ни имени, ни возраста, но точно помню, что слышал, как Колька из седьмого поведал кому-то о том, что она приезжая, городская, столичная.       Интересно, подумал я, а станет ли она нам рассказывать о Москве? Это уж точно было бы куда интереснее математики. Я не любил считать ещё с самого первого класса и, переходя в пятый, был уверен, что ничегошеньки и дальше не поменяется. К тому времени по математике у меня уже были одни лишь тройки, так что скатиться ещё на один бал казалось не таким большим кошмаром. Но это только для меня.       Мария Аркадьевна, а именно так звали нашу новую учительницу, явно была очень недовольна, узнав о том, что я не знаток в её предмете. Она не была взрослой тётенькой, скорее молодой девушкой. В сравнении с пятиклассниками, очень высокой. Она носила крупные очки в круглой тонкой оправе, которые часто сползали на кончик носа, что делало её суровый взгляд исподлобья ещё более устрашающим. Руки Марии Аркадьевны всегда были испачканы мелом, потому что она очень любила, объясняя что-то, записывать и рисовать на доске примеры. Ещё она обладала забавной привычкой после долгого объяснения застывать напротив учительского стола, притупив взгляд. Иной раз она так сильно задумывалась, что вовсе забывала о том, что руки её испачканы, и водила пальцами под носом. Одноклассники дали этому название «меловые усики» и каждый раз смеялись.       На уроках Марии Аркадьевны я всегда отмалчивался. Сидел тихо и смирно, потому что не хотел привлекать к себе лишнего внимания. Однако Мария Аркадьевна была хорошей учительницей, а потому всегда заботилась о том, чтобы на её уроках делом были заняты все.       В очередной раз объяснив новую тему, учительница припала к классному журналу. Это всегда страшно. Она задумчиво водит пальцем по фамилиям и отметкам, выбирая следующую жертву. Весь мир замирает в моменте. Мальчишки и девчонки дрожат, словно зайцы во время грозы. И вдруг на весь класс оглашается фамилия мученика. И никто не радуется, все лишь скорбно сочувствуют, затаив дыхание. Разумеется, названная фамилия принадлежала мне. Кто ж ещё пойдёт к доске по принуждению закрывать двойки. Я встал рядом с примером и десять секунд безостановочно глядел на него, чувствуя, как земля уходит из-под ног, как сердце начинает биться чаще, как строгий и укоризненный взгляд Марии Аркадьевны сверлит спину.       — Ну же, Серёженька, — сказала она.       И ласковое «Серёженька» из её уст звучало вовсе не ласково. Я простоял там ещё несколько секунд, раскрасневшись.       — Эх, Лаврентьев, Лаврентьев, — выдохнула учительница, — ну зачем же ты так однофамильца позоришь? — с нескрываемой долей иронии спросила она.       Я обернулся и виновато взглянул на неё, мысленно стараясь согнать румянец с щёк. Мария Аркадьевна смотрела на меня недовольно, поджав губы. Она помотала головой, шумно выдохнула и приблизилась, взяв мел.       — Итак, объясняю ещё раз, — сказала она, обращаясь ко всему классу.       И я, уже наученный горьким опытом, отошёл в сторону, предоставив «сцену» в середине класса Марии Аркадьевне. Она снова поэтапно объяснила детали решения примера и взглянула на меня.       — Понял? — спросила учительница.       Я очень неуверенно кивнул.       — Будем надеяться, что так. Но проверим уже на контрольной, которая будет на следующей неделе, — сказала она. — Садись уж.       И я быстро последовал на своё место. Слово «контрольная» пронеслось в голове в сопровождении истошного крика. Разумеется, я ничего не понял. Но, смирившись с собственной участью, продолжил бесцельно досиживать оставшиеся минуты урока.       Конечно, контрольную я завалил. Не то, чтобы нам уже были известны оценки, нет. Просто, ну не может к моменту проверки на пустом листе магическим образом появиться правильное решение всех примеров и задачек. В тот день я вышел из школы совершенно подавленный. Если папа узнает об очередной двойке, пиши пропало. Спускаясь по лестнице, я увидел у самой калитки Марию Аркадьевну. В одной руке она держала пакет с тетрадками, а во второй тоже пакет, но уже без тетрадок. Они были разбросаны по земле. Пакет предательски порвался под весом знания и незнания… Мария Аркадьевна пыталась хоть как-то выйти из ситуации, засовывая тетради в другой пакет, но было ясно, что все они бы туда не поместились. Неожиданно мне в голову пришла интересная мысль. Что, если помочь учительнице донести тетради до дома, а когда она скажет что-то вроде: «Даже не знаю, как тебя благодарить», не скромничая, выпросить у неё одну-единственную тройку за контрольную? Это кажется вполне себе справедливым обменом. Так я и поступил.       — Вам помочь? — спросил я, подойдя ближе.       — Ох, Серёжа, была бы очень признательна, — отозвалась она.       И я с улыбкой на лице помог Марии Аркадьевне сложить ещё пару тетрадей в целый пакет. Одну стопку мы положили к моей сменке. Ещё одну в свободную руку взяла Мария Аркадьевна. Ну и последнюю в руках понёс я. Вскоре мы покинули двор школы и направились вдоль по улице, в противоположную от моего дома сторону.       — Представить не могу, как бы я с этим одна справилась, — сказала в порыве благодарности Мария Аркадьевна.       Я широко улыбнулся, ничего не ответив.       — А родители тебя искать не будут? — спросила она.       — Не. Они спросят, где я был, а я скажу, что вам помогал. Ещё и похвалят, — ответил я.       — Да уж, — она улыбнулась. — А домой сам сможешь вернуться?       — Конечно! Мы с ребятами нашу деревню наизусть знаем.       — И даже место, где я живу?       И тут я задумался.       — А где вы живёте?       — Я живу на окраине, ближе к лесу. Это жильё не моё, мне его выделили, когда я к вам преподавать приехала. Хиленький такой домик, шатается и гудит по ночам. Охотничий в прошлом, наверное.       — Ого, — изумлённо произнёс я. Меня, как и любого мальчишку, приводили в восторг старые дома в лесу. — А далеко до него идти?       — Прилично, — улыбнулась Мария Аркадьевна. — Сейчас дойдём до конца улицы, затем свернём налево и по полю, по тропинке прямо-прямо, пока первые деревья не увидим. Там дальше развилка, поворот на право, снова прямо, пока не дойдём до елани. Вот там и находится мой домик.       Я завороженно слушал. Всё это было так любопытно и увлекательно, что я в сотый раз похвалил себя за то, что решил-таки помочь учительнице.       — А вам там не страшно? — спросил я вскоре.       — Бывает ночами. Когда сидишь себе в доме, а на улице шуршит что-то, подвывает, — тихим, загадочным голосом ответила Мария Аркадьевна.       И я увлёкся фантазированием. Оно скрасило мне долгий путь, а ещё помогло развеять усталость. Рука так и отваливалась к моменту, когда мы достигли развилки.       — Ещё немного, — успокоила меня учительница.       И я смиренно, напоминая себе, зачем всё это затеял, пошагал дальше. И вот мы достигли конца пути. моему взору открылся старый хлипкий маленький деревянный домик средь лесной поляны. Странно, что Мария Аркадьевна назвала это «ближе к лесу», это был Сам Лес. Лес в привычном его сказочном понимании. Глубокий, густой и зелёный. Моя мама рассказывала, как однажды заблудилась в лесу. Она с ужасом вспоминала, как страшно ей было, как всей деревней люди её искали, и как с тех пор она одиночества боится. Я леса не боялся, но что-то именно в этом месте показалось мне странным и все-таки немного устрашающим. Внутри на пару секунд сделалось как-то неуютно, словно что-то незримое явилось ко мне с предсказанием. Но я быстро отмёл эти чувства и мысли.       — Вот мы и на месте, — с этими словами Мария Аркадьевна распахнула скрипучую дверь.       Перед нами открылась скромная прихожая, такая крошечная, что даже мне было тесно. Пройдя через арку мы попали на кухню, где стоял маленький стол. На него учительница и взгромоздила пакет и свою стопку тетрадей. Я сделал то же самое.       — Спасибо тебе большое, Серёж, — сказала Мария Аркадьевна.       — Не за что, — я пожал плечами.       — Мне кажется, в благодарность я должна напоить тебя чаем.       Она улыбнулась. Я неохотно улыбнулся в ответ. Мария Аркадьевна ринулась к плите и поставила на неё металлический чайник. Пока что вода закипала, она усадила меня на стул рядом со столом. Спуская тетради со стола, она разложила их по стопочкам, которые разделялись по классам. Закончив это дело, она присела на стул, глянув на меня. Я неловко улыбнулся, поджав губы.       — Ты хороший мальчик, Серёжа, — сказала Мария Аркадьевна. — Почему же ты так упорно не хочешь учить математику?       Я пожал плечами.       — Я ведь очень хочу помочь тебе, а ты даже стараться не намерен, — она печально взглянула на стол. — Ну вот скажи, что мне с тобой делать? — шёпотом спросила она.       Мария Аркадьевна поводила кончиком указательного пальца по столу. Затем она опустила взгляд в пол, задумавшись о чём-то стороннем. После чего вновь взглянула на меня как-то до ледяного холодно. Затем пару раз моргнула и отвела взгляд в сторону.       — Может мне стоит позаниматься с тобой лично? — спросила учительница.       И она вновь взглянула на меня. Я снова пожал плечами.       — Пока дело не доходит до математики, ты поразговорчивей, верно, Лаврентьев? — саркастично спросила Мария Аркадьевна.       Тут послышался свист чайника, что с каждой секундой становился всё громче и громче. Мария Аркадьевна встала, подошла к плите и сняла чайник с огня. Она достала заварочный чайник, насыпала туда заварки и залила кипятком. Она поднесла чайник к столу, прихватив чашки. Затем принесла сахарницу, варенье и ложечки. Учительница поставила передо мной чашку, налила туда чая и всучила мне ложку. Затем стянула со стола ломоть хлеба, взяла ложку и указала ею на варенье.       — Будешь? — спросила она.       Я кивнул.       Она намазала хлеб вареньем и положила рядом со мной, когда я размешивал сахар. Я откусил кусочек и вымазался, сделал глоток, облизнулся.       — Любишь сладкое, да? — спросила Мария Аркадьевна.       — Угу, — согласился я с набитым ртом.       — Я тоже, — шепнула она.       Она взяла со стола салфетку и вытерла варенье с моего подбородка.       — Ну, что скажешь, Серёжа? Останешься у меня до вечера, чтобы выучить математику? — спросила Мария Аркадьевна.       Я, недолго подумав, кивнул. Она тепло улыбнулась, зачесав волосы с моего лба в сторону.       — Вот и умничка, сладкий, — тихо и одобрительно сказала учительница.       Она поднялась из-за стола, направилась в сторону тумбочек, открыла выдвижной шкафчик. Я доедал остатки бутерброда, пил чай, иногда поглядывал в окно. Я почувствовал, как Мария Аркадьевна подошла ближе, но не предал этому значения, решив, что вскоре она сядет на свой стул и мы продолжим чаепитие. Но вместо этого ощутил, как меня схватили за волосы и задрали голову вверх. Я снова увидел тот ледово-холодный взгляд, после чего почувствовал ужасную боль в области горла. Белую школьную рубашку в миг залило алой кровью. Я кряхтел и дёргался, но силы очень быстро покинули меня. А на следующий день Мария Аркадьевна угощала других учителей пирожками со мной.