Константа

Эрик В жизни Эрика всё было странно: он мог забыть, как общался с друзьями, из его воспоминаний исчезали моменты, о которых писали в новостях, он не мог вспомнить, как расчленял людей, а иногда обнаруживал себя в местах, о которых ничего не знал. Это было странно, но он жил с этим со времён начальной школы, с того момента, когда мама попросила натереть ей спинку, а потом провела его рукой между своих ног. Эрик не уверен что это было, но с того момента, он мог капризничать, и Лиэн шла на его поводу. Было ли странно, что иногда, за то, чтобы получить игрушку, он должен был принять ванную? Эрик не знает. Он никогда не спрашивал об этом у парней, но глядя на их родителей, казалось, что они таким не занимаются. Боже, да половина их четвёрки даже не видели женской груди, о чём тут говорить? А Эрик видел. Он сжимал её, как просила Лиэн, теребил твердеющий сосок, немного выкручивал его, а затем оттягивал. И слышал стоны. Так в его памяти начались пробелы, которые восполнялись во сне. Вот только во сне он был не Эриком, он был Тео. Тео был старше, опытнее, раскрепощённее, и ничего не боялся. Тео любил своё отражение, любил авантюры и женщин. О, как он любил женщин. Приходя к Шефу домой, Тео беззастенчиво разглядывал картины с большезадыми негритянками, которые маняще смотрели на него со всех стен. Тео разбирался в том, как манипулировать бабулями, чтобы получать ириски, комиксы, в редких случаях видеоигры. Эрик не понимал зачем Тео всё это делает, если можно просто поплакать и попросить маму купить. Но Эрик восхищался этим другим собой. Иногда он находил на полках комиксы, которые Тео достал во сне, иногда видеоигры, которые мама точно не покупала ему. Эрик не думал об этих совпадениях, просто не хотел. Ему нравилось считать, что это его волшебная фея-крёстная слышит и выполняет просьбы. В начальной школе появился ещё один другой. Жиртрест. Жиртрест ненавидел евреев, поклонялся Гитлеру и мечтал о мировом господстве. Именно жиртрест готовил карри. И он пробовал его на вкус. Было отвратительно. Когда Эрик проснулся, его стошнило прямо на пол возле кровати, но стоило увидеть странную коричнево-красную грязь под ногтями, как всё встало на свои места. С приходом Жиртреста Эрик понял, что его тело не принадлежит только ему. Кто-то ещё живёт в его голове, кто-то управляет им против воли, пока Эрик спит. Именно из-за этого у Эрика начались проблемы со сном. Он хотел как можно больше успеть и сделать пока жил, отвечал за свои действия, чувствовал себя собой. Потому что одним из его главных страхов теперь — это остаться во снах навсегда. Тео мог взять контроль, контроль мог отобрать Жиртрест, и Эрик ничего не мог с этим поделать. Его жизнь поделилась на три части: он, Тео и Жиртрест. И каждый из них пользовался телом на своё усмотрение, но хуже всего, что всем вокруг было плевать. Ни мама, ни парни, ни учителя не замечали странных нестыковок личности. Для них всех он был социопатичным диктатором и трусом, они не знали, что Тео не фанат насилия, а Жиртрест нападает только со спины. Никто не спрашивал Эрика, почему он говорит сам с собой, когда никто не смотрит. Всем было плевать. А потом в его теле появился Кенни и этот бедняк-извращенец увидел всех. Он ничего не сказал. Не спросил, не посмеялся, лишь положил руку на плечо и хмыкнул. Для Эрика Кенни был другом, для Тео не существовало никого кроме отражения, а Жиртресту было плевать на всех. Поэтому лишь треть они были друзьями. Очень странная история случилась после Джей Ло. Эрик потерял ещё часть себя. Вернее, почувствовал необходимость вывести все свои ужимки, любовь к красивым вещам и рюшам, в отдельную личность. Так появилась Софи. Софи любила наряды и петь, а ещё обожала смотреть на голых парней. Эта засранка забирала тело в моменты, когда у класса была физкультура или они с парнями ходили в бассейн. Софи нравился Токен и Крейг, она рисовала первого и писала стихи для второго. Но на самом деле, хотела она не их. — Что с тобой, жиртрест? — спросил Кайл. Они в средней школе и через месяц у них выпускной. Софи хотела бы надеть лучшее платье, но скорее всего обойдётся костюмом, тут они с Тео на одной волне. Жиртрест не видит смысла возиться с этим дерьмом, у него свой подпольный бизнес по продаже порнографии с его участием священникам из других городов (отец МакКи оказался крепким орешком и настоящим церковным отщепенцем). А Эрик… ну, Хайди точно не пойдёт с ним, и он слышал, что у Кайла тоже нет пары (он не был уверен, способен ли еврей вообще любить), так что… — Если ты, неудачник, не смог найти себе пару на бал, то, так и быть, могу заняться благотворительностью и подвезти, — сказал Эрик. Кайл начал смеяться. Его смех причинял боль, которую не должен был причинять, и от этого становилось только хуже. — Я не гей, так что отвали, — отмахнулся Кайл, и сам пошёл прочь. Эрик ненавидел его. Тео Тео казалось, что Эрик не всё понимает, и поэтому, появившись первым, он взял на себя роль старшего брата: заботливо перенимающего руководство в моменты, когда разум Эрика был слишком слаб, чтобы пережить очередное домогательство матери. Тео не имел ничего против, в конце концов, для этого и он появился здесь. А ещё Тео взял на себя миссию по восстановлению самооценки ребёнка: дети слишком жестоки к нему. Тео часами смотрел в отражение и влюблялся в себя, в свой обвислый живот, в свои складки, в мясистые икры, в приличных размеров зад. Тео знал, что стоит подобрать правильный ракурс, надеть правильную одежду, и всем будет плевать, на превышение нормы в двадцать килограмм. Поэтому, Тео стремится заработать деньги, чтобы купить всё это. Тео действительно был старше сверстников и пользовался этим, он управлял глупыми детьми и не менее глупыми взрослыми, на его поддельном счету в банке к двенадцати годам было больше ста тысяч долларов накоплений, которые только росли. Это если не учитывать купленный мотоцикл и форд жук, которые стояли в гараже его маленького дома на окраине Денвера. Так что, да, Тео брал от жизни всё, что заслуживал и что причиталось Эрику. А ещё, Тео много читал. Боже, он обожал слог По и сонеты Шекспира, но старался не говорить об этом парням. Они могли понять, что что-то не так, если бы заставили Эрика объяснить кто такой этот По. — Что ты тут делаешь? — недоверчиво спросил Кайл. Он стоял в городской библиотеке перед столом за которым Тео изучал психологию, в частности историю инцеста, изложенную Фрейдом. Кайл хмурил брови и смотрел недоверчиво. Боже, Тео нравился этот мальчик. Не так как Эрик, но по-другому. Кайл мог противостоять всему миру, он мог пустить поезда под откос, если считал это правильным. А ещё Кайл был умным. Гораздо умнее Стена и Кенни. Вот только Кайл был из приличной семьи, он никогда не смог бы понять их. Поэтому Тео и не церемонился особо с ним, хотя кому-то могло показаться, что Кайла он дразнит чуть мягче, чуть игривее, чем всех остальных. — Если ты не видишь, то тебе стоит обратиться к своему раввину и признаться, что ты научился дрочить, — усмехнулся Тео, незаметно прикрывая название своей книги. Кайл закатил глаза, но не ушёл, ведь последнее слово должно оставаться за ним. — Поэтому с тобой никто и не дружит. И он ушёл. Тео не было больно, он знал, им хорошо и без других, он любил себя, Эрик любил купаться в этой любви, а Жиртрест… ну, он защищал их. И всё же, иногда Тео хотелось, чтобы их секс был по взаимному согласию и не приводил к кошмарам, которые брал на себя Третий. И иногда, в самые странные дни, Тео думал, что им нужен один конкретный человек. Человек, который заставлял каждого из них гореть изнутри. Жиртрест Это просто было. Всеобъемлюще, всепоглощающе, безгранично. Он ненавидел этот чёртов мир, он не верил в человечность, добро или зло, ценности, о которых говорили в церкви. Он видел дерьмо, с которым сталкивается маленький мальчик, он видел бесхребетность общества, которому плевать на логику и здравый смысл, если в твиттере кто-то запускает хэштег #ятакой. Этот мир никогда не был нормальным, и никогда он не был правильным и подходящим для жизни каждого в нём. Один живёт пока умирают другие, чтобы поесть, нужно перегрызть чью-то глотку, покопаться в грязном белье, сфабриковать доказательства вины и невиновности. Он это знал. Он жил ради этого. Находить улики, обвинять других, выигрывать дела, на подобии О Джей Симпсона — вот в чём была его суть. И когда он не отправлял фотографии Тео в лифчике и трусиках с рюшами, он наблюдал за глупыми попытками простых людей вести праведную жизнь. Из всех них, больше всех старался один. Рыжеволосый еврей, который понятия не имел, каким дерьмовым бывает этот мир, и смотрел на всех с высоты своей башни из слоновой кости, и презирал людей, за попытки просто не сдохнуть. — Вы можете лучше. Вам нужно измениться. Сегодня мы многое поняли. Третий ненавидел это. Настолько, что мечтал о том дне, когда Кайл столкнётся с реальностью, когда его нагнут и выебут, и он будет орать и плакать, но никто не услышит его. В этой жизни всем на всех похую, и только ты отвечаешь за неё. Так думал Третий. А потом началась старшая школа и чёртов еврей превратился в манипулирующего ублюдка, чей отец стал причиной перезапуска всего интернета. Этот рыжий ублюдок улыбался девчонкам и хлопал глазищами, он заставлял их делать за него скучные задания, за которые сам получал оценки. Этот ублюдок где-то начерпал знаний о человеческой натуре и теперь пользовался этим, применяя их на всех вокруг. Даже на Стене. Особенно на Стене. Когда Марш купил на отцовские деньги в подарок на шестнадцатилетие Кайлу машину, Третий даже похлопал ему. В этих зелёных глазах он видел расчёт такой же холодный, как кровь, которая стояла в венах этого проклятого еврейского народа. К ужасу окружающих, Третий восхищался им. Софи Она пришла последней. Как старшая сестра для Эрика и младшая для Тео и Третьего. Она была сгустком желаний, которые они все отрицали. Софи пришла в этот мир, чтобы сделать их счастливыми. Она знала кто нужен для них, она знала как заполучить его. И пусть братьев не смутили её любовные записки для Токена и Крейга, но все трое запротестовали в унисон, когда Софи надела на них парки, накрасилась и в зеркале отразилась женственная девушка с чувственным взглядом и пышными формами. Девушка собиралась обратиться к лучшему в городе бухгалтеру, который мог на шестьдесят процентов снизить сумму налога. Кайлу Брофловски. Кайл Кайл никогда не спрашивал себя, почему вместо любви он чувствует раздражение и боль, каждый раз, стоило ему начать налаживать новые отношения. Он не хотел задумываться что значит, низкое либидо и мягкий член в присутствии лучших девушек города. Он полностью игнорировал чувство невесомости в желудке, когда бариста возле его офиса задерживал на нём свой взгляд. Ещё в пятом классе он принял для себя как аксиому — он не гей. И спорить с этим или пересматривать это он не хотел. Ему не нужен член, ему нужна вагина. Его не увлекают подтянутые мужские тела, ему нужны упругие женские формы. Кайл повторял это как мантру каждый раз, стоило девушкам оказаться в поле его зрения, и каждый раз всё шло не так. Хуже всего получилось с Венди. Заместитель прокурора Венди Тестабургер пришла в его офис, чтобы обвинить в уходе от уплаты налогов. Кайл сделал удивлённое лицо, затем кокетливо улыбнулся, и очень плавно перевёл разговор с рабочих вопросов на личные. С Венди они встретились ещё три раза и каждый раз заканчивали в номере отеля, где Кайл проклинал себя за неспособность кончить, а Венди успокаивающе гладила его по спине и обещала, что никто не узнает. Дело на него так и не завели, так что видимо жалость, детская память и его умение работать языком неплохо сработало вместе. И вот, теперь, он успешный бухгалтер, завидный жених и невероятно одинокий человек, сидит в своём офисе и через ткань кармана гладит свой член, пока смотрит на девушку перед собой. Девушку, в которой угадываются знакомые черты, но мозг отказывается это признавать. — Мне нужна ваша помощь, — почти шепчет она, опустив ресницы и отведя взгляд в сторону, — мне сказали, что только вы можете мне помочь. Кайл не боялся, что она заметит как он работает рукой под столом, он неплохо научился прятаться за время работы консультантом, но ему всё равно было любопытно узнать почему она отводит взгляд. — Если это в моих силах, — улыбнулся Кайл, и достал обе руки из-под стола. — Что вам нужно? Девушка мягко улыбнулась и посмотрела ему в глаза. На дне этих глаз Кайл увидел жестокость, насилие, алчность, нарциссизм и безграничную любовь. — Ты, — сказала Софи и достала пистолет.