За 10 часов до.
Чонин не доезжает до ворот вуза буквально десять метров. Колесо велосипеда лопается прямо у бортика, пугая её, отчего она теряет руль из-под рук и заваливается на бок. Успевает сгруппироваться и всего лишь обдирает кожу на ладонях и протирает курткой пыль дорог, ничего особенного, думает она. А потом замечает, что её телефон валяется рядом, экраном вниз. Сердце пропускает удар, когда она поднимает и переворачивает его, а на весь экран тянется огроменная трещина, и с самого краешка даже отлетают крошечные осколки.
— Да твою же мать,— шипит она под нос, шмыгая. На ремонт у неё денег нет, на новый телефон тем более. Трогает экран, понимает, что он еле реагирует на прикосновения, но всё-таки работает. Ладно, жить можно.
Чонин заправляет отросшую лохматую чёлку за уши, оглядывая велосипед. Он был её верным другом с шестого класса и видал дерьмо и похуже. Но опять же, на новые шины ещё надо достать денег. Рюкзак оттягивает спину тяжёлым мешком, когда она наклоняется, чтобы поднять свою колымагу. Проходящие мимо студенты только косятся на неё, не особо обращая внимания. Чонин чертыхается, когда поднимет велик и понимает, что корзина под рулём тоже промялась. Она думает, что придётся оставить велик на парковке у шараги и попросить кого-нибудь из девочек встретить её после пар, потому что она боится ездить на метро одна.
Чонин хочется громко ругаться и пинать воздух, но она только угрюмо толкает велик, не глядя по сторонам. Потому рулём и задевает локоть проходящего мимо студента, отчего теперь уже чужой телефон резко отлетает в сторону, ударяясь о землю. Чонин в ужасе смотрит на то, как айфон последней модели грохается на асфальт экраном вниз. А потом видит такие же полные шока тёмные глаза студента.
— Я не хотела … — хрипло говорит Чонин, обречённо глядя на всё ещё валяющийся телефон. Парень удивлённо моргает, как будто только просыпается, а потом и сам смотрит вниз. И то не сразу подрывается, почему-то опять зависнув взглядом на Чонин. Ей и так хочется провалиться на месте, а он ещё тянет время. — Извини, пожалуйста.
Он наконец поднимает свой айфон, переворачивает экран и выдыхает. На стекле ни царапинки, всё такой же идеальный блеск и фотка милой собаки на заставке. Парень вновь смотрит на неё, и Чонин машинально хочет поправить его кудрявую чёлку, что торчит из-под чёрной бини. Задней мыслью она отмечает, что парень красивый и оказывается одного роста с ней (хотя это скорее из-за того, что сегодня она надела кеды на здоровой платформе). И он всё ещё странно пялится на неё.
— Всё окей, не стоит переживать,— говорит он и почему-то улыбается. Чему тут радоваться, Чонин не понимает. И не понимает, почему он следом участливо спрашивает. — Велик сломался?
— Да, шина лопнула,— она крепче сжимает руль, пряча взгляд под чёлкой. Ногти с облупившимся лаком впиваются в прорезиненные ручки, и ей хочется сжаться. Парень ещё и слишком внимательный, раз даже поломку заметил. — Извини ещё раз, мне пора.
— Стой, а ты…
Чонин не слушает, толкает велик и трусливо сбегает, втягивая голову в плечи. В последний раз симпатичный парень говорил с ней года полтора назад, в музыкальном магазине, где подрабатывала Джисон. Тот принял её за работницу и спрашивал, нет ли у них чьего-то там альбома 2007 года. Чонин тогда, заикаясь, ответила, что не знает, и сбежала в каморку к Джисон. Но это столкновение было куда более неловкое. И ей поскорее нужно забыть свой позор.
До аудитории она буквально долетает, забивается в угол и принимается за свой телефон. На экране горят сообщения от Феликс. Она кое-как снимает блокировку и сбито пересказывает случившееся в голосовую, с облегчением выдыхая, когда клавиатура реагирует на прикосновения. Феликс говорит, что её велик давно надо надо сдать в «
дом престарелых велосипедов», и что она зацепит Сынмин, и они вдвоём встретят Чонин. Сама Чонин к этому моменту уже успокаивается и пишет: «
ты помнишь, что было в прошлый раз, когда вы решили меня встретить?». Феликс отвечает смайлами, закатывающими глаза.
Чонин хмыкает, начав колупать остатки лака на ногтях. В прошлый раз, когда эти две сумасшедшие направлялись к её шараге, скейт Сынмин влетел в заднее стекло какой-то тачки. Они даже сбежать не успели, хозяин машины появился
буквально через секунду, по словам Феликс, и, вот удача, оказался полицейским. Феликс взяла вину на себя и пыталась уговорить его не везти их в участок, а ещё пялилась на полицейского, как собака на кость, — уже со слов Сынмин. Ли даже предложила ему показать сиськи, чем удивила и Сынмин, и полицая, но тот не купился, только нахмурился и снял с застёжки наручники. Сынмин клялась, что у Феликс тогда было натурально предоргазменное лицо. Они провели в участке полдня, договариваясь с полицейским. Тачка была застрахована, и девочкам очень повезло, что спустя несколько мучительных часов уговоров и нелепого флирта Феликс, полицейский —
офицер Со— отпустил их с миром. И они выяснили, что у Феликс, возможно, был кинк на полицейских.
Если они и в этот раз вляпаются куда-нибудь, то их планы на вечер накроются. А планы были ого-го, они должны были выступать в баре. Чонин чувствует, как её заранее захватывает мандраж, и пытается отвлечься. Как раз в это время в аудиторию заходит препод. Чонин роется в рюкзаке в поисках тетради тире скетчбука, но не находит и решает ещё раз перетрясти всё содержимое. Да что ж такое-то, она ведь точно закидывала её в рюкзак. Тетрадки нет, только огрызки от карандашей, нотные листы и наушники. Она уже хочет начать скулить от отчаяния, когда рядом на лавку кто-то подсаживается.
— Чего такая весёлая с самого утра? — говорит одногруппница, пихнув её в бок. Чонин косится на неё, не зная, как ответить. Ханна была классная, весёлая и лёгкая на общение. Они виделись три раза в неделю на парах и сидели вместе с самого первого курса, когда сама Ханна проявила инициативу. Ханна была хорошая, и Чонин не хотела выливать на неё весь тот негатив, в котором извалялась буквально двадцать минут назад.
— Не выспалась.
— Оно и заметно,— беззлобно хмыкает она, вывалив на парту свои тетрадки. Чонин колеблется пару секунд, а потом жалобно выпрашивает у неё несколько листочков. — Да без проблем, бери, сколько надо.
У Ханны тетрадка на кольцах, очень удобно. Чонин благодарна ей до смерти. Нашаривает те самые огрызки от карандашей и, поправив браслеты на запястьях, наконец начинает записывать слова препода. Это была единственная пара, где с них требовали конспекты, и Чонин не могла позволить себе упустить что-то, чтобы не слететь с места. С неё ещё и будут спрашивать вдвойне, зная, что она цепляется за скидку на обучение.
Пара проходит смазано, Чонин только выдыхает. Следом у них наконец фортепиано, и Чонин вливается в музыку. За инструментом она забывает обо всех неудачах, наконец обретя второе дыхание. Что-что, а музыка делала жизнь Чонин только лучше. Время за клавишами для неё бежит незаметно, она зарылась в свои нотные листы и осталась бы там, если бы не та же Ханна.
— Погнали за кимпабами? — предлагает она, и Чонин понимает, что пара закончилась, и начался большой перерыв. Приходится вспомнить, что без еды её желудок начнёт выёживаться, и, вздохнув, начать собирать вещи в рюкзак. — Только давай сначала зайдём в соседний корпус, мне надо у Криса свой кошелёк забрать, утром забыла у него в машине.
Ханна не часто рассказывала про брата, но как-то упоминала, что тот учится на продюсерском. Чонин не остаётся ничего, кроме как согласиться.
По пути в другой корпус Ханна рассказывает о новом преподе по джазу, но Чонин, признаться, не слушает. Она пытается ответить девочкам в конфе, но клавиатура снова начинает залипать. Чонин пыхтит от раздражения и случайно царапает палец об осколок экрана.
— Ого, ты где так раздолбала? — Ханна обращает внимание на эту огроменную трещину.
— С велика утром упала,— говорит Чонин и убирает телефон в карман джинсов. Это ещё хорошо, что сегодня она надела их, широкие и прочные, как нервные клетки Феликс. Ей повезло, и джинсы не порвались, иначе она бы ходила чернее тучи.
Ханна на секунду странно смотрит на неё, а потом переводит тему. До соседнего корпуса ведёт небольшой симпатичный сквер, в котором Чонин ни разу не была. Она вообще мало гуляла по территории шараги, предпочитая обитать в музыкальных классах. Но Ханна уверенно ведёт её по дорожке, рассказывая, как тот самый новый препод по джазу исправлял буквально каждого студента на первой паре.
— Типа, чувак, мы и без тебя это знали,— смеётся Ханна, пародируя препода. Чонин усмехается тоже, про себя думая, что их препод был ещё жёстче. — Уверена, тебя бы он похвалил!
— Почему это? — удивляется Чонин.
— Ну, я помню как ты дала жару с тем шансоном, это было идеально,— говорит Ханна. — Как ты вытянула ту ноту?
— О, да это просто,— отмахивается Чонин. — Мы с девочками устраиваем соревнование, кто кого…
— Ханна! — звучит сбоку, и Чонин замолкает. Ханна оборачивается на звук, помахав кому-то рукой. Чонин понимает, наверное это её брат.
— Крис! — подтверждает она и утягивает Чонин следом за собой, вцепившись в локоть. — Давай сюда быстрее, иначе мы весь перерыв только в очереди за кимпабами простоим.
— Я не виноват, что ты забыла свой коше…лёк,— запинается голос, что кажется Чонин смутно знакомым. Она любопытно выглядывает из-за плеча Ханны и замирает, во второй раз встретившись с этим удивлённым взглядом. Брат Ханны— Крис — тот самый парень, которого она подбила с утра?
Тот смотрит на неё широко раскрытыми глазами, пока Ханна щурится, бегая между ними взглядом. Она вытягивает из замерших рук брата свой кошелёк, будто бы не смущаясь повисшей тишины.
— Чонин, это Крис, я рассказывала про него,— она кивает на брата и выпивается в Чонин хищным взглядом, от которого ей становится не по себе. Она может только кивнуть и спрятать пальцы в рукавах куртки.
— Да, мы почти знакомы,— наконец отмирает парень, полноценно улыбнувшись. — Как твой велик?
— Стоит и ждёт ремонта,— неловко отвечает Чонин. Ханна поднимает бровь.
— Тебе далеко добираться до дома? Мы могли бы…
— Точно, ты же живёшь за три станции отсюда,— вспоминает Ханна. — Давай, мы тебя подкинем после пар? Правда салон, наверное, в собачьей шерсти.
— О, нет, — Чонин чуть ли не в панике качает головой. — Девочки встретят меня, всё в порядке. Спасибо, не надо!
— Тогда ладно,— пожимает плечами Ханна. — Пошли уже за едой. Покеда!
Ханна прощается с братом и сворачивает на нужную им дорожку, и Чонин пользуется моментом, чтобы сбежать следом, неловко бросив прощание Крису. Но тот вдруг спохватывается и окликает её. Чонин замирает, боясь выяснить, что ему нужно. Крис роется в своём рюкзаке и облегчённо выдыхает, когда достаёт тетрадку. Её тетрадку, которую она никак не могла найти на паре.
— Это случайно не твоё? — он протягивает скетчбук. — Ты убежала так быстро, что я не успел спросить.
— Да, спасибо большое,— она несмело улыбается, почувствовав, как облегчение накатило волной. Забирает тетрадку, прижав к груди. — Я думала, что потеряла её.
— Будь осторожнее,— напоследок улыбнулся он и помахал рукой. Чонин кивнула и поспешила догонять Ханну, уже не замечая, как Крис смотрит ей вслед.
Когда Ханна вопросительно смотрит на неё в очереди за кимпабами, Чонин честно старается игнорировать её.
За 8 часов до.
Сынмин лениво выдыхает, вытаскивая наушники из ушей, когда заходит в аудиторию. Сегодня лишь две пары, которые ещё даже не начались, а она уже устала. Поясницу всё ещё тянет из-за только что закончившихся месячных, с лица не сошли все прыщи, а ещё она сломала ноготь большого пальца на правой руке, когда перед выходом из дома пыталась открыть новый консиллер. Феликс вчера урвала его по скидке и попросила опробовать, но сломав ноготь и расстроившись, Сынмин потеряла весь настрой на макияж. Поэтому она, привычно обходя первые парты, заваливается на своё место у окна, её не застёгнутая толстовка болтается на ней мешком, цепочки и кулоны привычно звенят при каждом шаге, а из спутанного пучка выпадают пряди. На пол рядом она бросает свой скейт и рюкзак, пиная их подальше под свой стул. Чисто символически кидает на парту ручку и тетрадь, но пальцы автоматически достают телефон и пролистывают её общий с девочками чат. Там Джисон снова жалуется, что её йогурты кто-то
сожрал, а Чонин отвечает, что это сама Джисон их ночью и съела.
До начала пары остаются считаные минуты, когда по парте рядом кто-то тихонько стучит. Сынмин отрывает взгляд от экрана и чуть не давится воздухом. Рядом стоит Хван Хёнджин, умница и красавица всея группы. Да что там группы, казалось, всего потока. Отличница, стипендиатка, член студсовета и просто мечта преподов и всех гетеро-мужчин этого вуза. Она стоит рядом с партой Сынмин, прижимает к груди свою идеально собранную папку с учебными распечатками и тетрадями, милый пенал с теми самыми эстетичными наборами ручек и маркеров, красивый матовый ежедневник без единой царапинки или пятнышка на обложке. Стоит, такая красивая, с безупречно уложенными мягкими локонами длинных волос, опрятная и сияющая лицом. Хотя, кажется, она немного напряжена и чувствует себя неловко, потому как Сынмин замечает, как крепко её тонкие наманикюренные пальчики вцепились в папку, и как нервно она прикусывает щёку изнутри.
— П-прости, у тебя не занято? — она слегка запинается, спрашивая, и кивает на соседнее за партой место, чуть розовея щеками.
— У меня? — тупо переспрашивает Сынмин, а после бегло оглядывает аудиторию. Пара вот-вот начнётся, но ещё даже половины группы не пришло, мест полно. — Не занято.
— Я могу сесть… с тобой? — Хёнджин слегка улыбается, но Сынмин всё равно видит, как она напряжена.
— Да, без проблем,— отвечает Ким, даже чуть сдвигает свою тетрадку поближе к себе.
Хёнджин будто светиться изнутри начинает, улыбка становится настоящей, и она быстро занимает место за партой. Сынмин обдаёт её сладкий и мягкий аромат, наверное, исходящий от её волшебных волос, и Ким смущается в глубине души. С чего это отличница-красотка решила сесть с ней?
Нет, Сынмин и раньше замечала на себе взгляды Хван, но думала, что та — как и вся остальная группа — просто хочет поглазеть на местного фрика. У них все в группе какие-то холёные и лощёные, будто не иностранную литературу изучают, а выступают перед президентом. Сынмин же особо дорогими шмотками и аксессуарами не отличалась, не тусила с одногруппниками, виделись они только на парах, и даже так без надобности не общались. С самой Хёнджин она серьёзно говорила один единственный раз, когда их объединили в группу для проекта. С ними была ещё одна девчонка, которая закатывала глаза на каждое предложение Сынмин, но Хёнджин всё время вела себя приветливо и добродушно. Может, она просто единственная из их группы, у кого было действительно хорошее воспитание.
Тем не менее это странно, что она решила сесть с Сынмин. Признаться, Хёнджин всегда была с ней дружелюбной и, вроде бы, даже не ценила по одёжке. Но до сегодняшнего дня она и не приближалась к ней на столько близко, так, может пару раз в неделю могла вовлечь Сынмин в диалог ни о чём.
А вот теперь сидит рядом, раскладывая свои тетрадки со стикерами, готовясь к паре. Сынмин оглядывает свою одинокую тетрадку и единственную пишущую ручку, что откопала в рюкзаке, но прогоняет прилив неуверенности. Хёнджин сама захотела с ней сидеть, так почему Сынмин должна загоняться?
Вместо этого она пишет в общий чат и докладывает девчонкам о случившемся. Феликс тут же отвечает, говорит, что Хёнджин её клеит. Джисон в ответ ржёт и предполагает, что отличнице просто стало скучно. Чонин же говорит игнорировать одногруппницу, если та начнёт насмехаться. Но Хёнджин не станет, Сынмин это точно знает.
Пара начинается, препод напоминает, что они проходили в прошлый раз, а Сынмин чувствует на себе короткие взгляды Хёнджин. Та очевидно хочет начать диалог, но явно не знает, о чём заговорить. Сынмин делает над собой усилие, чтобы не начать подсматривать в ответ. Вместо этого она достаёт тетрадь и решает подумать над аранжировкой для их новой песни. Феликс мучила гитару всю ночь, пытаясь подобрать дополнительное звучание, что-то перебирала на синтезаторе до тех пор, пока Чонин не прогнала их и не сказала, что у неё пары с утра, надо выспаться. Но песню тоже надо было дописать. Джисон накидала отличный текст, Феликс добавила что-то от себя, Сынмин оставалось доработать свою ударную партию. Но всё равно чего-то не хватало.
Сынмин задумчиво расписывала ноты под бубнёж препода, пока справа не послышался шёпот:
— Это ноты? Ты пишешь музыку? — тихо спрашивает Хёнджин, а Сынмин замечает, как её глаза излучают интерес. Сынмин неловко косится на неё, замечая, как та чуть приближается.
— Да, бывает,— скомкано отвечает Ким, чувствуя тепло, исходящее от одногруппницы.
— Для себя? Или, может, выступаешь? — одна её ладонь забирает выскользнувшую прядь волос за ухо, и Сынмин вновь накрывает смущение. Хёнджин посылает какие-то неясные знаки, которые Ким не в силах разобрать.
— И для себя тоже,— так же тихо отвечает Сынмин. Она тратит несколько секунд, чтобы решиться. — Выступаю с группой.
— Ого,— восторженно выдыхает Хёнджин, глаза её чуть расширяются. Она слегка покусывает губу, размышляя над своим вопросом. — В каком жанре играете?
Сынмин опускает взгляд. Никто из одногруппников прежде не интересовался её жизнью, да и она не горела желанием делиться с ними, но Хёнджин выглядит по-настоящему заинтересованной. Хёнджин не кажется той, кто будет осуждать её или издеваться над её вкусами.
— Играем рок,— отвечает она, краем глаза наблюдая реакцию девушки. Рот той слегка прикрывается, глаза расширяются в удивлении, но она сразу же понятливо улыбается.
— Тебе очень подходит,— говорит она, и кажется, сама смущается. Сынмин видит, как розовеют её щёки, и ловит панику.
— Спасибо?
Хёнджин улыбается сильнее, опуская взгляд в парту. Они совсем не слушают препода, Сынмин удивляет то, как отличница Хёнджин так легко забивает на пару, чтобы поболтать с ней.
— Ты поёшь или играешь?
— Мы все поём,— усмехается Сынмин, не замечая, как жадно одногруппница рассматривает её, пока она не смотрит. — Я на барабанах.
— Вау,— та смотрит на неё во все глаза, а потом спохватывается и отводит взгляд. — А вы куда-то выкладываете песни? Я могу послушать?
Сынмин изумлённо оборачивается к ней, не понимая, серьёзно ли та. Но Хёнджин выглядит искренне вовлечённой, ожидая ответа.
— Эм, нет,— неловко пожимает плечами Сынмин. — У нас нет денег на студию, поэтому просто играем там, куда пустят.
— О,— понятливо тянет девушка, и Сынмин замечает, как блестят её губы от нанесённого на них бальзама. Она тут же осаждает себя за то, что вообще замечает подобные вещи. — Жалко. А часто выступаете?
— Может, пару раз в месяц,— неопределённо бросает Сынмин. Тема, на самом деле, была больная. И Хёнджин будто бы замечает её заминку, расстроенно хлопает ресницами и раздумывает над своим следующим шагом.
На самом деле, Сынмин нравилось заниматься музыкой. Нет, не так. Она дышала музыкой, только за своими барабанами она вновь ощущала себя живой и настоящей. И её девочки разделяли это чувство. Они были вместе ещё со средней школы, сбились в одну независимую кучку и защищали друг друга, как могли, знали слабости друг друга, привычки, размеры лифчиков и марки используемых прокладок. После окончания старшей школы Феликс и Джисон, собрав в кучу все скопленные деньги, нашли съёмную квартиру, в которой они жили все вчетвером. Хата их была больше похожа на какой-то склад шмоток, музыкальных инструментов и рандомной дребедени, по типу выкупленных на барахолке за копейки
ебейших хрустальных фужеров, или здоровой бутылки из-под гранатового сока, обклеенной стикерами с фотками всяких горячих актёров, будь то Том Хиддлстон, Роберт Патинсон или Джейкоб Элорди, в которую они кидали мелочь на сигареты. Помимо инструментов, самым ценным в их квартире была коллекция обуви и набор сковород и кастрюль, на который они капали слюнями несколько месяцев, но купить смогли только после особенно жаркого концерта в баре.
Но на одной любви к музыке, к сожалению, они выживать не могли, поэтому крутились как могли. И это та самая болезненная часть, которой Сынмин ну точно не собиралась делиться со вдруг заинтересовавшейся одногруппницей.
После недолгого молчания Хёнджин снова привлекает её внимание. Она нервно крутит в пальцах ручку и жуёт губу, а Сынмин не понимает причин такого волнения девчули.
— Не хочешь как-нибудь вместе…посидеть, поделать домашку? — неловко говорит она, кидая на Сынмин испуганный взгляд. Сынмин смотрит на неё так же растерянно. Отличница сейчас предложила ей позависать вместе? Вдвоём?
— Вдвоём? — переспрашивает Сынмин, думая, что она ослышалась.
— Ну, да? — ещё тише отвечает Хёнджин и опускает взгляд, чтобы Сынмин не заметила, как она расстроилась от будущего отказа. — Ничего страшного, если ты занята. Просто хотела ещё поболтать с тобой.
Сынмин потерянно молчит, на миг отведя взгляд. Ей кажется, или Хёнджин и вправду надулась? Потому что Сынмин не ответила ей? Но как она должна отвечать? Сынмин бегло облизала губы, мысленно прокручивая весь их диалог. Не было похоже, что Хёнджин не доставало друзей, со всеми в группе она вела себя одинаково дружелюбно и тепло, но она, кажется, и не общалась ни с кем вне учёбы. Может, она правда захотела подружиться.
— Я…хорошо, давай,— спустя миг отвечает Сынмин, жадно изучая реакцию девушки. Та поднимает голову, на губах растягивается нерешительная улыбка, а глаза начинают по-настоящему светиться.
— Да? Ты не против?
— Нет,— пожимает плечами Ким, ей даже немного льстит такая радость Хёнджин.
— Здорово,— та улыбается шире, и щёки её мило округляются. — Дашь мне свой номер? Ну, чтобы можно было…
— Да, давай,— быстро отвечает Сынмин и ловит себя на том, что теперь ей самой становится интересно. Не просто интересно, что выйдет из этого общения, а интересно вообще провести время с Хёнджин. Ей нужно рассказать об этом девочкам.
Хёнджин передаёт ей свой телефон в пушистом чехле, чтобы она сама набрала свой номер. Сынмин набирает и отдаёт обратно, но уже не видит, как Хёнджин подписывает её контакт. До конца этой пары они продолжают болтать ни о чём, Сынмин всё ещё ловит на себе её долгие взгляды, решая, что у Хван просто такая манера общения. На перерыве они расходятся и Хёнджин спрашивает, может ли она сесть с ней и на следующей паре. Сынмин отвечает согласием.
Только сев на подоконник в коридоре, куда вывалились из аудиторий уставшие студенты, она замечает сообщение от Феликс. Та говорит, что встретит её и они вместе пойдут за Чонин. Сынмин отвечает ей и кратко пересказывает диалог с Хёнджин. Феликс вновь настаивает на том, что Хван так неловко пытается с ней флиртовать, Сынмин же говорит, что та просто слишком вежливая. Феликс отвечает «
ещё посмотрим», и звенит звонок на следующую пару.
Она проходит как в тумане, потому что препод решил дать им внеплановый тест, поэтому все сидят, уткнувшись в свои листки. Хёнджин так же сидит рядом, усердно выписывая свой перевод. Сынмин на момент отвлекается, рассматривая её нахмуренные брови, а потом возвращается к своей работе. После сдачи тестов препод отпускает их с пары, но это не особо радует, ведь на самостоятельную ушло почти все учебное время. Хёнджин, прощаясь с ней, снова играется с волосами и мягко улыбается. Завтра у них пар нет, и Сынмин ловит у себя мысль о том, что она даже расстраивается, что завтра не увидит Хван.
Они прощаются в холле на самом выходе из вуза. Хёнджин накидывает мягкий вязаный кардиган молочного цвета и уходит, а Сынмин, прижимая доску к бедру, пишет Феликс. Та говорит, что уже ждёт её. Стоит Сынмин выйти, она сразу же замечает подругу. Та стоит возле ворот, прислонившись к каменному ограждению, подмигивая какому-то студенту. Тот чуть не врезается в забор, смущается и даёт дёру, ещё несколько раз оглядываясь на девушку.
Феликс довольно ухмыляется, щуря подведённые тёмным карандашом глаза. Не хватает только начать наматывать на палец прядь осветлённых волос, чтобы парень ещё и споткнулся на ровном месте. Сынмин хмыкает, встречая взгляд Ли: поправив на голове фуражку, она замечает в толпе студентов подругу и топает ей навстречу; полы большой и тяжёлой кожаной куртки распахиваются, показывая подвязанную над пупком чёрную футболку и массивную бляшку ремня на леопардовых клёшах. Каблуки её ботинков звонко стучат, когда она подбегает к Сынмин, чтобы обнять и повиснуть на ней.
— Минни, чего так долго, я уже половину твоей группы встретила вместо тебя,— Феликс плющом оплетает её локоть, не давая даже шанса встать на скейт. — Тебя кое-кто задержал?
Феликс ехидно скалится, а брови, скрытые белобрысой чёлкой, без остановки дёргаются.
— Мы просто прощались,— бубнит Ким, дёрнув свободным плечом, стараясь поправить сползающий рюкзак. Она знала, на что начнёт намекать Феликс. И она не хотела ей подыгрывать.
— Так долго? — ухмыляется Феликс, уводя Сынмин за ворота университета. До шараги Чонин им ехать на метро, а подземка была через улицу. Поэтому она резво зашагала, утягивая Ким за собой. — О чём ещё болтали?
— Да ни о чём особенном,— бурчит Сынмин, почесав нос, когда из-за поднявшегося ветра локоны Феликс хлестнули ей по лицу. — Кстати, я дописала партию для ударных. Мы ещё успеем отрепетировать этот кусок.
— Только если Джисон не уснула на весь день,— задумывается Феликс.
Они с Джисон работали в том самом баре, где сегодня им предстояло отыграть. Собственно, только благодаря им они могли выступать на сцене, да и жить в целом. Джисон после школы послала высшее образование на хрен, продолжая сочинять музыку, а Феликс, устроив в своей семье огромный скандал, съехала от родаков, и вместе с Хан они устроились в этот бар официантками. Их зарплаты на двоих хватало на оплату аренды хаты и на пожрать, но чтобы удовлетворять все свои хотелки — не хватало. Поэтому Джисон продавала самокрутки и совмещала работу в магазине, а Феликс за деньги писала школоте и студентам контрольные и тесты по математике и химии. Вот так вот, уходя вечером на смену в бар и возвращаясь под утро, старшие отсыпались сколько могли, а потом окунались в подработку.
Чонин, если вечерами не зависала с ними, то разучивала бесконечные сонеты, потому как смогла поступить в музыкальную академию (ту свою шарагу). Ей пришлось в прямом смысле сбежать из дома и своими силами готовиться ко вступительным испытаниям, потому что родители были настроены категорически против её музыкального образования. Спустя миллиард угашенных нервных клеток и энергетиков, она смогла выгрызть себе скидку на обучение, а оплату за каждый семестр отрывала от сердца, собирая из накопленных за всякие подработки денег, ну и с помощью зарплаты Феликс и Джисон. Сынмин, работая на полставки в книжном, тоже отсыпала зарплату на еду и на свои бесконечные книги для учёбы.
— Кстати, Минни, гандон вчера сказал, чтобы мы в юбках были, а то,— она прочищает горло. —
Если уж не вашу дерьмовую музыку слушать, то хотя бы глаза порадовать. В следущий раз напомни мне плюнуть ему в харю.
— Уёбок,— цедит сквозь зубы Сынмин, припоминая начальника Феликс и Джисон. Мужлан обыкновенный, грубый сексист и совершенно не прошибаемое дерьмо — вот кто их начальник. Зажимал девочкам зарплату и шантажировал других работников, но на данный момент был единственным их спасением и возможностью выступать на сцене. — Представь меня в юбке на барабанах?
— У-у, секси,— заливисто смеётся Ли, откинув голову назад. Сынмин в ответ хмыкает.
— Да похер на него, мы всю неделю чужие смены брали, чтобы он пустил нас сыграть, пусть своими юбками подавится.
Сынмин молча кивает, думая насчёт предстоящего вечера. Джисон уже запостила историю на их аккаунте в сети, указав время и место их концерта, в надежде на то, что побольше людей придёт послушать их, ну и отсыпать кэша в баре. Их страничка регулярно обновлялась контентом: совместные фотки, истории с процессами сочинения музыки или короткие видео с репетиций,— и их стабильные пара сотен подписчиков радовали лайками и редкими комментами. Аккаунт был создан не столько для продвижения, сколько для воспоминаний. Каждая фотка была родной, а каждое видео было частью их жизни.
Взрослая жизнь раз за разом ударяла по ним несправедливостью и дискриминацией, но они, крепче взяв друг друга за руки, били ту в ответ. Спасались как могли: бесились, до утра пели на кухне, устраивали марафоны Сумерек и Стартрека, рандомные вечера спа-процедур или покраски волос. Последний такой сеанс окончился тем, что у Джисон половина головы была рандомно усеяна красными прядями, но та не жаловалась и не боялась, что такими темпами её волосы окончательно обломаются. Обитали в своём безопасном мирке, построенном на доверии, поддержке и любви. И не позволяли другим разрушить его.
— О, сколько народа,— тянет Феликс, когда они подходят к подземке. Оттуда как раз вывалила толпа. Ещё бы, пятница, обед, а у кого-то уже и конец рабочего дня. В их скоромных мечтах точно такая же толпа приходила на их концерты. — Надо напомнить Джисонни, чтобы забрала линзы, а то гандон опять докопается.
— Когда-нибудь я разнесу его бар,— вздыхает Сынмин, ещё не зная, насколько она окажется права.
За 2 часа до.
В баре была привычная духота, гомон голосов и большущее облако табачного дыма под потолком. Люди толпились, качаясь под биты из динамиков, стукаясь высокими бокалами с пивом и разбрасывая огрызки от закусок. Чонин поморщила нос, подключив синтезатор со своей гитарой и спрятавшись в уголке сцены. Сынмин сидела рядом, палочками отбивая никому не слышный ритм по пыльному ковру, что застилал пол сцены.
— Зачем она к нему пошла? Разве мы не можем просто начать играть? — спрашивает Чонин, заправив длинный локон чёлки за ухо. Она переживала за Феликс, которая ушла к начальнику. Тот вызвал её минутами ранее, хотя прекрасно знал, что они вот-вот должны были выйти на сцену. Да и публика казалась уже готовой, толпившись возле сцены в ожидании звука. С кем-то из гостей уже болтала Джисон, не иначе как рекламируя их рок-бэнд.
— Ну ты же знаешь гандона,— ритм прерывается, когда Сынмин раздражённо поджимает губы. — В очередной раз доказывает собственную важность.
Чонин хмыкает, привалившись к стене. Она устала ждать, её пальцы дрожат от нетерпения, она хочет стучать по клавишам и подпевать, исполнять свои партии и давать людям свою музыку, а не прогибаться под вонючего мужика из каморки бара. И тем более не хотела, чтобы за всех них это делала Феликс. Но Феликс, не слушая девчонок, бесстрашно загораживала их собой и принимала все удары на себя. Чонин слепо смотрит на увешанные плакатами, пластинками и какой-то дребеденью стены бара, на которых мелькают тухло-жёлтые огоньки стробоскопа, думая о том, что они достойны большего. Феликс, которая ради них всех работает на износ; Джисон, которая всегда ставила интересы девочек выше своих; Сынмин, которая всегда поддерживала и стояла за них горой; и сама Чонин, для которой они были семьёй. Ни одна из них не заслуживала пренебрежения и сальных шуточек, сверхурочных часов и откровенного игнорирования.
— Да забей,— Сынмин толкает носком своих кед её ботинки. — Это наш последний раз здесь, я уверена.
— С чего бы? — хмурится Чонин. Никто из девочек не говорил, что они нашли новое место, где можно было бы играть.
— Да предчувствие просто,— пожимает плечами Сынмин, заново начиная отбивать ритм по ковру. Кажется, рядышком с её ногой на ковре прилипла кем-то втоптанная жвачка.
— Предчувствие? Предчувствие горячего концерта и бесплатного пива? — Джисон падает на табуретку рядом, заставляя ту жалобно скрипнуть. Звук табуретки тонет в гомоне гостей бара и звонкого бренчания её браслетов.
— Типа того,— хмыкает Сынмин.
— Бесплатное пиво? Всего лишь? — разочарованно стонет Чонин. Пиво она не любила, а вот от шотов не отказалась бы. Они были бы хорошим бонусом к сегодняшней игре.
— Ну, так гандон сказал,— выдыхает Джисон, убирая с глаз лохматую чёлку. Красный цвет почти вымылся, оставив блёклый розовый оттенок, но в тёмном помещении бара это не было заметно. Тем более, внимание от отросших корней отвлекали заплетённые то тут, то там косички и многочисленные заколки. Джисон часто жаловалась, что от такого количества аксессуаров потом голова болит, но своему стилю не изменяла. — Кстати, я нашла нам новых подписчиков! И одного, прикиньте,
постоянного! Правда он засмущался и не хотел это признавать, но я его раскусила.
— Он секси? — спрашивает Сынмин. Джисон оскорблённо глотает воздух.
— Ты что, думаешь, я только на сексуальных мужиков ведусь?
— Да.
— Ты права,— вздыхает Джисон, приложив ладонь к груди. — А ещё холодный и недоступный, прямо в моём вкусе. Мне кажется, он скорпион.
— Тебя домой ждать после концерта? — сразу рубит Сынмин, рассмешив Чонин.
— Посмотрим,— подмигивает Джисон. — Может, у меня получится растопить его холодное сердечко.
— И член,— поддакивает Чонин.
— Да, и его тоже!
Они смеются друг над другом, как раз в тот момент, когда на сцену запрыгивает Феликс. Её короткая юбка удивительно надёжно прилегает к бёдрам, не задираясь и не являя толпе цвет её плавок. Высокие ботинки глухо топчут пыльные ковры на сцене, когда она подходит к девочкам.
— Можем начинать.
Джисон возбуждённо вскакивает с табуретки, едва не опрокидывая её. Сынмин с кряхтением поднимается с ковра, подавая руку Чонин, и они следуют к своим местам. Последние штрихи, проверка звука и подрагивающие от нетерпения пальцы. Феликс накидывает на плечи ремень гитары, откидывая пышные вьющиеся локоны за спину и проверяя провода усилителя. Привычным движением регулирует микрофон под свой рост и воодушевляюще улыбается девочкам. Джисон показывает большие пальцы, отрываясь от своего баса, Чонин кивает, настроив звук синтезатора, а Сынмин молча поднимает палочки в воздух. По спинам пробегаются мурашки предвкушения, глаза загораются огнём.
— Добрый вечер, ребята! — Феликс задорно обращается к толпе, встречая одобрительное гудение и поднятые навстречу сцене бокалы с выпивкой. Люди оборачиваются к ним, рассматривают сквозь нависший над сценой дым от сигарет и подбадривающе хлопают. — Мы надеемся, у вас отличное настроение и вы не против отжечь! Уж мы-то постараемся…
YONAKA — Teach Me To Fight
По бару прокатывается волна смеха и свист, сдобренный улюлюканьем. Феликс улыбается в микрофон, щурясь от заблестевшего в глаза света стробоскопа, и оборачивается к девочкам, чтобы начать отсчёт. Его подхватывает Сынмин, отбивая вместе с Феликс, и они одновременно начинают. Первые удары смешиваются с басом Джисон, в которые резко вливаются аккорды Феликс на электрогитаре, пока Чонин выступает лишь на синтезаторе.
Толпа качается в ритм, сгущается перед сценой, подхватывая боевой настрой девочек. Доиграв партию, Феликс в один шаг приближается к микрофону, обхватывая его обоими ладонями и начиная петь. Её стройная нога отбивает ритм, она ловит на себе парочку грязных и липких взглядов, но уверенно следует словам песни, погружаясь в музыку. Растворяясь в ритме и тексте, Феликс чувствует, как закипает её кровь и она наполняется энергией, взбудораженно покачиваясь в такт. Джисон скачет где-то под боком, её пальцы резво порхают над струнами, глаза бешено блестят, а поношенные кеды иступлено топчут ковры. Чонин подпевает в свой микрофон и подхватывает гитарную партию, пока Сынмин отдаёт душу за барабанами.
Толпа гудит громче, заряжая девочек продолжать выступление, когда первая песня закончилась. Слышатся хлопки и одобрительные крики со свистом, а особо активные даже стучат по сцене. Феликс довольно улыбается, обхватив микрофон, и распаляет толпу ещё больше незамысловатыми фразами, пока девочки переводят дух. Пускай это не первый их концерт, но эмоции, полученные от игры перед зрителями, бьют током и заставляют мурашки бежать по коже. Атмосфера накаляется, прокуренный воздух сгущается и освещение мерцает, где-то вспыхивают огоньки зажигалок, кто-то звенит стеклянными бутылками, официанты проворно пробираются к столикам через толпу. Джисон подмигивает кому-то среди гостей, а Сынмин завязывает волосы в неровный пучок на макушке. До второй песни считанные секунды, Феликс выдыхает, набирает воздуха в грудь и начинает.
Концерт проходит, по их меркам, отлично. Они отыгрывают целый час, гостям нравится их музыка, пускай звук и барахлил немного, но девочки в восторге. Редко бывает, когда всё проходит так, как им хочется, а здесь их даже не погнали со сцены, а наоборот, активно поддерживали, кто-то даже кинул им на сцену кэша. Джисон, довольная и все ещё взбудораженная, записывает видео со сцены, чтобы потом выложить в их аккаунт. Феликс ещё благодарит гостей; раскрасневшаяся и разгорячённая, она вновь откидывает волосы за спину, снимая с плеч гитару. Передаёт её Чонин, чтобы та убрала её, а сама ловко спрыгивает со сцены, уворачиваясь от любых прикосновений и не обращая внимания на оклики, убегает куда-то за дверь с табличкой «только для персонала». Пока Джисон разыскивает им новых подписчиков, Сынмин засовывает палочки в задний карман джинсов, наконец вылезая из-за барабанов. Лучше им начать собираться сейчас, а то могут забыть здесь половину своих вещей.
Пускай одна гитара и барабаны были здешние, они всё равно аккуратно убирают всё на свои места, пока толпа, уже утихнувшая, начала медленно разбредаться от сцены. Кто-то всё ещё оставался, с жаром высказывая Джисон своё мнение по поводу концерта, а она только была рада. Чонин любовно оглаживает свой синтезатор, первым делом складывая его. Первая волна драйва схлынула, и она уже не с таким отвращением глядит на протёртый ковёр со странными пятнами, и не обращает внимания на грязные взгляды из толпы. Она бросает взгляд на гитару, на которой играла Феликс (это была здешняя гитара, на которой играли любые желающие), и её хорошее настроение чуть сдувается.
Потому что Феликс после концерта сразу рванула к начальнику, чтобы узнать насчёт гонорара. Это был не то чтобы срочный вопрос, просто если гандону не напомнить вовремя, он может и вовсе сделать вид, что никакого договора не было. Именно поэтому Феликс и не оттягивала этот разговор, надеясь, что на этот раз и начальник проникся их выступлением.
Рассекая тёмный коридор служебного помещения, она твёрдо шагает к нужному кабинету. Задор всё ещё бурлил в ней, она видела, как гандон выходил в зал и даже послушал парочку их песен, задерживая долгие взгляды на вырезах их одежды. Это определённо говорило Феликс о том, что начальник был в хорошем расположении духа, а значит, учитывая все их подработки, чужие смены, чаевые и довольно-таки неплохое выступление, они честно заслужили свои деньги.
Она торопливо стучит по деревянной поверхности и дёргает ручку, со скрипом открывая дверь. Начальник сидит за своим столом, сверяя какие-то пухлые папки с документацией и не кидает на неё даже взгляда. Рядом на столе в рядочек стоят выпитые бутылки пива, скромной кучкой лежат огрызки от каких-то закусок, а в самом кабинете амбре от сигарет не хуже, чем в большом зале. Феликс, давно привыкшая к этой милой атмосфере, даже не морщится, когда садится на кресло напротив, выжидающе уставившись на гандона.
Возможно, если бы не вредные привычки и абсолютное отвращение ко всему, что принадлежит женскому полу, общество этого мужика было бы легче переносить. А так, не первой свежести футболка с лейблом какой-то группы 80-х, засаленный воротник и почти недельная щетина были его неизменными спутниками. Он наконец поднимает на неё, такую радостную и ждущую, взгляд, и она ловит на миллисекунду появившееся выражение недовольства на его лице. Феликс замирает, не понимая такой реакции.
— Как вам наш концерт? — спрашивает она, не в силах скрыть надежду в голосе.
Он недолго молчит, окончательно бросая разглядывать документы и откидываясь на спинку своего кресла. Смотрит на неё, криво изгибая рот и насмехаясь.
— Могли бы и лучше,— говорит он, выбивая из Феликс воздух. Она неверяще смотрит на него, высоко подняв брови, уже чувствуя, как жар поднимается к шее. — Мы же не какой-нибудь плешивый кабак, чтобы играть такую посредственность. Я не за это вам плачу.
Феликс теряется, не зная, чему удивляться: тому, что он знает слово «посредственность», или тому, что он в очередной раз втоптал их в грязь. Она сжимает челюсть так сильно, что, кажется, слышен скрип её зубов.
— Это не так,— настаивает она, сцепившись с ним взглядом. — Вы были там, вы видели, что людям нравится наша игра, наши песни, мы ведь и для бара делаем рекламу. Мы отлично сыграли.
— Бару не нужна такая дерьмовая реклама,— хмыкает тот, оценивающе глядя на неё сверху вниз. — Если бы вы все надели свои лучшие юбки, тогда, может быть, это ещё спасло бы вас. А так даже посмотреть не на что.
Guns N’ Roses — Welcome To The Jungle
Феликс тяжело выдыхает. Да, она была единственной, кто пошёл на поводу у него, нацепив это орудие пыток, но ведь и Джисон была в коротких шортах, разве этого ему не достаточно?
— Какой толк от юбок, если люди приходят, чтобы
послушать нас? — Феликс всё ещё старается отстоять себя и девочек.
— Какой толк от вас, если вы не можете заняться
своими делами? — отбивает тот, и его грязная ухмылка становится шире. Феликс замирает, напрягаясь. Она правильно улавливает намёк, судя потому, как довольно заблестели его глаза. Тем более, она не впервые слышит от него подобные предложения. — Может, если ты наконец займёшь свой рот полезным делом, я подумаю над тем, чтобы заплатить вам.
Феликс разъярённо смотрит на него, но понимает, что такая реакция только забавляет его. Он смотрит на неё со смесью насмешки и ожидания, когда она встаёт, не открывая от него взгляда. Это было последней каплей. Феликс терпела это дерьмовое отношение слишком долго, и она не первая, к кому он так обращается. Но она уверена, что будет первой, кто поступит, как она.
— Вы не будете нам платить? — холодно уточняет она, сжав руки в кулаки.
— Конечно же, нет,— открыто смеётся он, расслабленно устроившись в кресле.
— Значит, и не будете против моего увольнения.
— Что ты, не волнуйся, на ваши места быстро найдутся более сговорчивые цыпочки.
Феликс борется с собой, чтобы не закатить глаза. Она коротко кивает, на деревянных ногах отступая к выходу. Гандон, как ни в чём не бывало, возвращается к документам на столе. Феликс от всей души хочет скормить ему эти бумажки, но пока сдерживает порыв, всего лишь агрессивно дёргая дверную ручку и хлопая дверью. Звук её яростных шагов отбивается от обшарпанных стен, но в этот момент она не обращает внимание на то, как движется. Ей совершенно не важно, что в этот момент она выглядит как умалишённая, с искажённым гневом лицом и сильнейшем напряжением в теле. Сама не замечает, как начинает дышать чаще, как бешено толкает дверь в зал и невидяще таранит толпу, двигаясь к сцене.
Не замечает недовольных взглядов гостей, которых она грубо распихала, не замечает удивленные взгляды девчонок, что ещё не слезли со сцены. Музыка, что гремит из динамиков, гомон толпы и обеспокоенные вопросы подруг сливаются в один шум, который она не слышит из-за кипящей в ней злости. Гандон получит по заслугам, думает Феликс, когда хватает стойку микрофона, замахивается и со всей силы бьёт о сцену.
— Феликс, какого хрена?! — почти визжит Джисон, но та не слышит. Гости оборачиваются, чтобы посмотреть, что происходит, и вдогонку снова звучат свист и выкрики. Феликс их не слышит, топча сломанную стойку о драный ковёр.
Взгляд падает на табуретку, которую она с лёгкостью поднимает и вбивает в пол. Щепки летят в гостей, кто-то кричит на неё, но Феликс уже не важно, что о ней подумают. Она оборачивается на девочек и слышно только для них говорит:
— Мы должны
разъебать тут всё.
Глаза Джисон смешно округляются, а Сынмин выдыхает «
наконец-то». Чонин, не успев опомниться, уже чувствует, как Феликс выхватывает из её рук гитару. И снова бьёт об пол. Джисон вмиг догоняет смысл сказанного и выхватывает у кого-то из гостей бутылку, чтобы кинуть в стену. Осколки крошатся и звонко отбиваются об пол, попадая в толпу, что вызывает ответную реакцию. Кто-то бросает бутылки на сцену следом, кто-то орёт, Сынмин пинает бочку и толкает стойку с тарелками, все звуки сливаются в дикий вихрь, и не понятно уже, кто что ломает. Выпивший народ присоединяется к разбою, работники, потеряв надежду утихомирить посетителей, скрываются за безопасной барной стойкой, музыка из колонок не стихает, а только добавляет жару, и Джисон откуда-то достаёт бубен. Когда на поднявшийся шум в зал приходит начальник, Джисон уже даёт отпор какому-то бухому типу, размахивая своим бубном во все стороны, будто отгоняет медведя от мусорки.
Феликс, доломав гитару, встречается взглядом с начальником. Наливающиеся яростью его глаза доставляют ей небывалое удовольствие, отчего она дико улыбается и показывает ему средний палец. Мимо пролетают палочки. Джисон визжит, давая бубном по голове какому-то парню, а Чонин, спрятав свой синтезатор в чехол, отмахивается от толпы своей микрофонной стойкой. В этой вакханалии еле слышно угрозы, что сыпет начальник, но уже заметно, как он начинает звонить кому-то. Феликс только кривит лицо и уворачивается, когда какой-то индивидуум взлетает на сцену и начинает лить пиво во все стороны.
Феликс чувствует, что месть свершилась, и торжествующе глядит на девочек, встречая их безумные улыбки. Что ж, Сынмин была права, это их последний концерт здесь.
Самое время, чтобы свалить, думает Феликс и прорывается к Чонин, что оберегала их инструменты.
— Ты умница, а теперь мы бежим отсюда,— весело говорит Феликс, выискивая Джисон в толпе. Сынмин подхватывает их рюкзаки, Чонин хватает свой синтезатор, а Феликс тащит обе гитары. Потасовка в центре зала накаляется сильнее, и ей приходится потрудиться, чтобы избежать пьяных ударов и вытащить подругу из эпицентра. Джисон, обороняясь бубном и теперь уже крича на того же парня, не сразу замечает Феликс.
— Сони, уходим! — орёт ей Ли, пихая чехол от её гитары в руки. Джисон хочет что-то сказать напоследок, но Феликс дёргает её за локоть, отчего парню снова прилетает бубном. Но он даже слова сказать не успевает, потому что музыка вдруг вырубается, и сквозь крики толпы становится слышен звук полицейской рации и сквозь толпу мелькает синяя форма. Мужиков рядом скручивают бойкие гайцы, а когда очередь доходит до Феликса и Джисон, то они видят, кто производит арест.
Феликс замирает, увидев знакомое лицо, и так не вовремя попадается под руку другому полицейскому, что заламывает ей руки в два счёта. Следом за ней, пытаясь вырваться и пинаться, попадается Джисон, потеряв в загудевшей толпе свой бубен. Феликс даже не замечает, как Сынмин позади пытается достучаться до полицейского, но лишь попадает под раздачу, утащив с собой и Чонин, что судорожно сжимала чехлы с инструментами. Феликс не слышит ни ругательств, ни криков, ни причитаний Джисон; перед собой Феликс видит только того, кто руководит операцией — офицера Со.
Сейчас.
В обезьяннике было прохладно. И с прошлого раза ничего не изменилось. Всё те же жёсткие лавки, ублюдская лампа и «вселяющая» надежду решётка. Феликс сидела на полу лицом ко входу, чтобы не пропустить момент, когда придёт офицер. Чонин дремала на лавке, пока Сынмин считала трещины в потолке. Джисон бубнила под нос о том, как же хочет покурить и старательно игнорировала парня в соседней камере.
Тот сверлил её гневным взглядом, надеясь, наверное, испепелить на месте. Его можно было понять — если бы не Джисон и бубен, которым она именно от него отбивалась, то его здесь бы не было. Вот так Джисон случайно привлекла его к разбою и лишилась верного подписчика. Да, это был тот самый парень, которого она пыталась «расколоть» перед концертом, но сейчас, глядя на его злобно раздутые ноздри и нахмуренные брови, Джисон вряд ли что-то светит с ним. Ей стыдно, но совсем немножко.
Поэтому она, надув губы, в который раз отворачивается от него, принимаясь заново переплетать косички. На второй она сбивается и переводит взгляд на сгорбленную спину Феликс. С сомнением оглядывает её позу, прикидывая, грозит ли той цистит после этих посиделок на холодном бетоне, или нет. Вытянув одну ногу, Джисон носком кед достаёт до бедра подруги, привлекая её внимание.
— Ликси, скажи-ка,— начинает Джисон, встретив на себе взгляды всех в камере. — А стоят ли пятнадцать суток в обезьяннике того шабаша, что ты там устроила? Если ты так хотела встретить свою влажную фантазию, то могла бы придумать способ полегче.
— Да ладно, весело же,— хмыкнула Сынмин, пожав плечами. — Но я тоже не планировала тут чиллить, Ликс. Мне в понедельник доклад рассказывать.
— И Чонин без своих клавиш помрёт,— протянула Джисон, уставившись на Феликс в ожидании.
Та, заметавшись глазами между девочек, сгорбилась сильнее. Зажевав губу, она опустила взгляд, нервно вцепившись в колени, что прижала к груди. Ей не хватило секунды, чтобы ответить, потому что другой требовательный голос перебил её:
— О, да, мне тоже очень интересно. Какого хрена надо было тянуть и меня?
Девочки оборачиваются и видят, что парень в соседней камере едва ли не закипает от злости. Джисон морщится и закатывает глаза.
— А чё ты сам полез? Триста раз бы свалил из толпы, и не было бы проблем! — не смогла сдержаться Джисон, ехидно отвечая ему.
— Чё полез?! Да тебя ж саму б мужик прибил из-за бубна ёбанного, если бы не я! — вспыхнул он, вскочив с лавки и подойдя к решётке, что разделяла их камеры. Мужик, что бухой спал рядом, даже не шелохнулся от шума.
— Вот это да, так ты рыцарь, оказывается! — передразнивает Джисон, скорчив рожу. — Никто помощи не просил, сам виноват!
— Ты … — он запинается, набрав воздуха. — Ты нормальная вообще?
Где-то сбоку начинает тихо смеяться Сынмин, не сдержавшись. Уж она прекрасно видела, что Джисон так защищалась, не зная, как отвечать тому, на кого сама же и положила глаз. Но с бубном, и вправду, получилось невесело. Чонин, потревоженная громкими возгласами, завозилась и медленно подняла лохматую голову.
Джисон, зашипев, хотела уже что-то кинуть в ответ, как открылась дверь в помещение. Зашёл молодой офицер, взглядом сразу найдя нахохлившуюся Джисон и такого же хмурого парня напротив.
— Что за шум? — он окинул всех строгим взглядом. — Вам мало того, что вас уже повязали?
— Офицер, — обратился к нему парень. — Дайте мне позвонить, пожалуйста. Я внесу залог и больше никаких проблем.
— Конечно, внесёшь,— закивал тот, пройдя к столу напротив камер и заняв одно из кресел. Достав пачку листков и пухлый журнал из шкафчика, он принялся разбирать бумаги. — Только мы сначала протокол составим, раз уж все были на месте.
— Зачем протокол-то? — вздохнул парень, лбом приложившись к решётке. — Я вообще просто рядом стоял! Офицер… как вас…
— Офицер Чон Уён. Да, и вон того мужика ты тоже просто так об барную стойку приложил,— офицер кивнул на тело, лежащее на лавке позади парня. — Мы как раз закончили просматривать камеры в баре.
— Бля-я, там были камеры,— завыла Сынмин, которая почему-то до последнего надеялась, что им удастся заговорить зубы дядям полицейским. Рядом тихо зевнула Чонин, наконец сев прямо и оглядев камеру. Уставшее лицо Сынмин, надутые щёки Джисон и опущенные плечи Феликс для неё говорили громче любых слов.
— Девочки, я… — шмыгнула носом Феликс, наконец подав голос, но договорить не успела. В комнату зашёл второй офицер, при виде которого она вскочила на ноги и в один миг оказалась у решётки. — Офицер Со!
Тот замер, встретившись с ней взглядом. На лице его застыла сложная гримаса из нахмуренных бровей и напряжённой челюсти, но злым тот не выглядел. На миг он выглядел так, будто его застали врасплох, но сразу же выражение его лица стало серьёзным и жёстким. Он таким же тяжёлым взглядом осмотрел остальных, а после подошёл к коллеге за столом.
Тот наоборот скинул маску серьёзности и с нескрываемым азартом глядел то на офицера Со, то на Феликс, что так и ждала какой-то реакции от полицейского. Но желаемой реакции не последовало. Офицер Со, взяв из рук коллеги журнал, присел на стол лицом к камерам и был явно настроен на работу.
— Чтобы упростить процесс и сэкономить время, мы пообщаемся здесь,— его низкий голос разрушил тишину в комнате. Феликс неровно переступала с ноги на ногу, стуча каблуками, впитывая в себя каждое его слово. Джисон и Чонин, переглянувшись за её спиной, наконец поняли, что имела в виду Сынмин, когда говорила, что Феликс
течёт по этому офицеру.
— Простите, офицер…Со, — запнулся парень, привлекая к себе внимание полицейских. — Можно я расскажу, сделаю звонок и уйду?
В тишине камер было слышно, как клацнули зубы Джисон. Офицер Со, пролистав страничку журнала, оторвал от него взгляд и так же непоколебимо ответил:
— Да, господин Ли Минхо, можно. Сразу после того, как госпожа Ли Феликс объяснит, по какой причине она нанесла ущерб частному предприятию и привлекла к этому других лиц, — он наконец посмотрел прямо на Феликс. — С порядком заявления вы знакомы.
Оглянувшись на девочек, Феликс поджала губы и глубоко вздохнула.
Всем в комнате было видно, как она чуть ли не тряслась от напряжения, но упрямо держалась за решётку и сверлила взглядом офицера, будто тот был её последней надеждой.
— Я, Ли Феликс, сегодня, после одиннадцати часов вечера нарушила общественный порядок и умышленно нанесла порчу имущества господина Кана. Сломала гитару, пару стульев, микрофонную стойку и, возможно, проломила сцену, по причине того, что …— она запнулась, зажмурившись и переведя дыхание. Открыв глаза, она, тяжело дыша, едва ли не зарычала. — По причине того, что он ГАНДОН!
Выронивший ручку офицер Чон был не единственным, кто в удивлении перевёл взгляд на Феликс. Офицер Со, поведя челюстью, терпеливо вынес её яростный порыв.
— Это достаточная причина, чтобы ходить на общественные работы и выплачивать штраф размером в три годовые зарплаты? — он чуть склонил голову, пытаясь что-то высмотреть в Феликс.
— Я готова отработать все часы, выплатить штрафы, только не привлекайте девочек,— отчеканила она.
— Нет! — подскочила Джисон, в один шаг добираясь до Феликс. — Не дури, мы все вместе раздолбали сцену, так и запишите, офицеры!
— Джисон, заткнись,— резко ответила Феликс, отчего Джисон в шоке застыла. — Это я вас подтолкнула, спровоцировала и заставила всё громить! Офицер Со!
— Я слушаю.
Полицейский ответил раньше, чем Джисон успела возразить подруге. Она только так и осталась стоять рядом, непонимающе глядя на Феликс.
— Я сделала это потому, что…— она сглотнула. — У нас была договорённость с господином Каном. Мы с Джисон отрабатывали в баре дополнительные смены, брали чужие, чтобы он позволил нам выступить на его сцене. Мы договорились, что вместе с зарплатой получим и гонорар за выступление, тем более, что сегодня вечер выходного, чаевые и кэш у бара больше. Когда я пришла к господину Кану, чтобы узнать насчёт выплаты, он сказал…
Она перевела дыхание, на миг опустив глаза. В ней бурлил гнев, вперемешку со стыдом и отчаянием, и она никогда не хотела, чтобы девочки услышали её следующие слова:
— Он сказал, что я должна ему
отсосать, чтобы получить свои деньги. Он и раньше делал подобные…предложения, но я отказывала или делала вид, что не понимала его. Просто выполняла работу и его приказы, типа этих идиотских юбок или формы на два размера меньше. Он заставлял Джисон выходить на смену в линзах, потому что в очках «
у неё мордашка не такая милая», а ей нельзя долго носить линзы. Уж лучше я получу больше чаевых за юбку, чем он вышвырнет нас и мы останемся без зарплаты! Он… просто смеялся, когда я говорила, что хочу взять дополнительные смены, потому что Сынмин нужны деньги на книжки, у Чонин оплата семестра, а нам ещё на хату едва хватает!
Её голос срывается, а пальцы до боли сжимают прутья решётки. Она ни на секунду не отвела взгляда от офицера Со, что внимательно слушал её со сложным выражением лица. Губы её едва заметно дрожали от эмоций, когда она на выдохе договорила:
— Я просто… уже больше не могу это терпеть. Я всё отработаю и выплачу, но больше не буду видеть его рожу. Пусть подавится своими деньгами и пивом, от него и так все работники сбегают.
— Ликс…— тихо позвала Чонин. — Ты должна была нам сказать.
— Мы бы разъебали его бар раньше,— кивнула Сынмин, глядя на Ли как никогда серьёзно.
— Ликси, да я бы сама его гитару разбила,— горячо заверещала Джисон, от ярости заалев щеками.
— Не волнуйтесь, и так по сговору вместе пойдёте,— добавил офицер Чон, оторвавшись от своих бумажек. Во время речи Феликс он внимательно слушал её, про себя думая, что и не такое устроил бы этому господину Кану. Изредка кидая взгляды на Со, он прекрасно видел, что тот был схожего мнения, с силой сжимая в руках журнал и играя желваками.
— Офицер Со, не записывайте девочек, пожалуйста,— Феликс, никого не слушая, теснее прижалась к решётке, надеясь достучаться до старшего. — Отпустите их, а я отвечу за всё.
Офицер Чон поднял на Со вопрошающий взгляд. Коллега до боли в зубах был упрямым, правдолюбивым и правильным. Они работали в паре уже несколько лет и не раз отпускали тех, кто не заслуживал нести наказание, столкнувшись с несправедливостью. Чанбин порой бесил своими принципами, докапываясь до малейших деталей и не отпуская до последнего, но оставался объективным и верно исполнял свою работу. Уён выдохнул и прикинул, что они могли бы и отпустить их, только вот у этого господина Кана, оказалось, были какие-то знакомые в полиции, отчего парочка людей в отделе точно знали об этом происшествии. А значит, незаметно, — без малейшего доказательства их пребывания здесь и хоть какого-то наказания — дать уйти этим дебоширам не получится.
Офицер Со, всё так же глядя на Феликс, думал примерно о том же. Ему было тяжело. Только завидев в толпе бара Феликс, он сразу узнал её, чувствуя, как сердце в грудной клетке за одну секунду сошло с ума, и до сих пор еле успокаивалось. Конечно, он помнил, как она попала в этот же участок в прошлый раз, точно так же взяв на себя вину за подругу и до последнего защищая её. Конечно, она заполнила все его мысли с того момента, и он даже наизусть выучил номер её телефона из папки с личным делом, но так и не набрался храбрости хотя бы написать ей, за что был обсмеян Уёном не один раз. А сейчас Феликс снова оказалась перед ним, растрёпанная, раскрасневшаяся, смотрит на него так, будто от его решения зависит её жизнь. Возможно, так и было. И это делало с сердцем Чанбина совершенно
незаконные вещи.
— Чтобы отпустить всех, нужно внести залог,— ответил он, тяжело вздохнув. — У вас есть право позвонить, если с собой нет полной суммы. Других вариантов нет.
— Дайте мне позвонить,— вдруг вновь заговорил парень в соседней камере, Ли Минхо. Он, притихший в своём углу, так же внимательно слушал рассказ девушки, и сейчас всё так же хмуро смотрел на полицейских.
Офицер Со кивнул коллеге. Уён, оставив заполнение бумаг, отпер камеру и увёл его в другое помещение. Девушки проводили его смутными взглядами, а после переглянулись между собой. У них не было денег на выкуп за всех четверых. Каждая понимала это и пыталась придумать, как им быть, кому звонить.
Чанбин, отложив журнал, сложил руки на груди, оглядев их всех, прикидывая, хватит ли денег на его карточке за всех. Но на днях он заказал лекарство для собаки, и накопления ушли на покупку препаратов. Он мог бы занять у Уёна, чтобы потом вновь выслушивать его насмешки, но лишь бы отпустить Феликс.
— Может, я родителям позвоню,— как-то грустно предложила Чонин. Она была в отчаянии.
— И потом они запрут тебя в доме, заставят забрать документы из шараги и отберут синтезатор,— утешила Джисон, начав нервно ковырять лак на ногтях. Она вообще думала, что не зря их Ликси так запала на этого офицера, раз он пошёл им на уступки.
— Или я своим? — так же нерешительно сказала Феликс. С последнего её разговора с семьёй прошло больше года, и связь она поддерживала только с сёстрами, но не знала, смогли бы они сейчас приехать в участок.
— Да, а ещё давайте до Санты дозвонимся, раз такой праздник,— пропыхтела Сынмин, зарывшись руками в спутанные волосы.
Они замолкли, позволяя лишь обрывистому храпу мужика на лавке разбавлять напряжение. Феликс вновь посмотрела на полицейского, облизав губы. Она понимала, что ему самому было нелегко. Она по его реакции поняла, что залог — и вправду самый лёгкий способ свалить отсюда. И по его реакции она поняла, что он поверил ей, что принесло неимоверное облегчение и надежду.
Он посмотрел в ответ, и взгляд его смягчился. По малейшему движению его бровей и губ Феликс поняла, что он хотел бы многое сказать. Но он решил молча поддержать её, дожидаясь их решения. Феликс хотела бы его поцеловать.
Они не успели договориться между собой, как в комнату вернулся офицер Чон. На лице его было всё то же удивление, но теперь с явным облегчением.
— Вы можете быть свободны, за вас внесли залог,— объявил он, поспешив отпереть их камеру. Но никто не шелохнулся, в шоке уставившись на полицейского. Даже офицер Со удивлённо поднял бровь.
— А кто? — спросила Джисон после затянувшегося молчания.
— Некий Кристофер Бан, всё что знаю,— Чон отступил от двери, давая девушкам выйти. Но те всё ещё тормозили.
— Кто? — в полном непонимании переспросили Джисон и Сынмин, а вместе с ними Чонин выпалила:
— Крис?!
— Ты его знаешь?
— Это брат Ханны,— в полнейшем ужасе произнесла Чонин, вжавшись в стену камеры. В её голове даже пронеслась мысль, что она не знала, что было бы хуже: остаться под заключением или встретиться сейчас с Крисом в участке потому, что он заплатил за неё (и всех девочек) залог.
— Погоди, тот…— начала вспоминать Феликс.
— Да! Боже,— Чонин спрятала лицо в ладонях, но окончательно закрыться ей не дали руки Джисон. Она, подхватив младшую за плечи, на буксире потащила её из обезьянника. Сынмин молча вышла следом, а Феликс последняя. Офицер Чон открыл перед ними дверь в коридор и проводил к выходу, а Чанбин замыкал процессию. Феликс специально сбавила ход, чтобы оказаться с ним рядом.
Она заметила, что из-за каблуков она оказалась даже чуть выше него. Оглянувшись на коридор, не заметив вблизи камер и убедившись, что девочки не собираются оборачиваться, она быстро шагнула к полицейскому. В одно мгновение, не дав ему и секунды на осознание, она наклонилась и прижалась губами к его тёплой щеке, а после так же быстро отступила и догнала девочек. Она успела лишь услышать его запах, круживший ей голову, и встретить ошеломлённый взгляд.
Джисон, повернув голову в её сторону, даже если и заметила безумное выражение лица и горящие глаза, то ничего не сказала. Она всё ещё вела за руку Чонин, что явно собиралась грохнуться в обморок. Сынмин же с интересом рассматривала внутренности полицейского участка. Когда их довели до другой камеры, то проинструктировали заполнить какие-то бумажки, а после выдали все вещи, что были при них. Телефоны и документы, рюкзаки и чехлы с инструментами, в куче даже как-то оказался бубен.
Чонин первая схватила свой синтезатор, проверив сохранность, а после облегчённо выдохнула. Боялась, как бы полицаи не стали плохо обращаться с её прелестью. Девочки живо собрали свои вещи и двинулись на выход. Феликс, перекинув через плечо ремешок от чехла гитары, в последний раз обернулась на офицера. Он, ловя каждое её движение, смотрел на неё со смесью надежды и сожаления. Она облизала губы и показала ему быстрый жест, оттопырив большой палец и мизинец, приложив их к уху, а после выпорхнула вслед за девочками.
А на КПП, куда их услужливо проводил офицер Чон, они встретились со своим спасителем. Или спасителями?
Чонин едва не развернулась обратно в участок, заметив рядом с этим Ли Минхо Криса.
Настоящего. Про себя она наивно надеялась, что в их городе совершенно случайно найдётся ещё один Кристофер Бан. Но вот он, сонный и помятый, ловит её испуганный взгляд своим, и удивление слишком очевидно вырисовывается на его лице.
— Чонин? — спрашивает он, а потом переводит взгляд на Минхо. Тот, кажется, тоже не сразу догоняет.
— Ты её знаешь?
— Учимся…вместе,— скомкано отвечает он, а после его глаза округляются сильнее. — Так ты на
их концерт ходил!? Эти
барышни?
— Если бы пошёл со мной, то был бы в курсе,— Минхо закатывает глаза, складывая руки на груди, но не может долго строить из себя недовольного. Маска спадает с его лица, как только он чувствует на себе взгляды девочек. — Что?
— Ты… Вы внесли за нас залог? — спрашивает Феликс, подперев Чонин с другой стороны.
— Ага,— мнётся он. — Ты рассказала всё очень…правдоподобно. И я думаю, что
гандон всё это заслужил. Хотя можно было и не бить меня бубном.
Последнее он пробормотал себе под нос, смутившись их пристальных взглядов. Ещё и Крис, стоявший рядом, не до конца понимал происходящее.
— Я не хотела! — спохватывается Джисон, сделав крошечный шаг вперёд. — Ну ты под руку попал просто. Извини.
— Всё в порядке.
И всем присутствующим было прекрасно видно, как горели уши у этих двоих. Сынмин, подняв одну бровь, проговорила:
— А давайте мы уже свалим из участка, и вы договоритесь о свиданке?
— Давайте! — тут же закивала Джисон, а после подавилась. — То есть… Выйдем! Просто выйдем отсюда!
Со вмиг покрасневшими щеками Джисон протиснулась вперёд и буквально вылетела из участка.
Феликс, подмигнув Минхо, вышла следом. Сынмин, припевая «
bad boys, bad boys, whatcha gonna do when they come for you?», поспешила за ними, подло оставив Чонин под боком у Криса. Минхо, затупив на пару секунд, поспешил догнать Джисон.
Крис, пропустив Чонин вперёд, прочистил горло. Краем глаза она видела, как парень смущается и старается подобрать слова, но, сама находясь на грани паники, понятия не имела, что говорить. Крис, наконец набравшись смелости, спросил:
— Будет странно, если я позову тебя на свидание?
— Да,— тут же ответила она, отчего парень вмиг побледнел. — То есть, нет, не странно.
Чонин мысленно проклинала себя, надеясь, чтобы он ничего не понял, а Крис облегчённо выдохнул.
— Тогда… — ему пришлось снова прочистить горло от волнения. — Ты бы хотела сходить со мной на свидание?
— Да,— так же быстро ответила Чонин, зажмурившись.
— Вау,— он замер, улыбаясь как дурак. — Здорово.
— Ага,— она поджала губы, отводя взгляд.
— Дашь мне свой номер? Чтобы договориться?
— Конечно.
И в этот момент на крыльце участка не понятно было, кто светился ярче, Крис, вбивающий себе номер Чонин, или Минхо, которого Джисон сгребла в охапку.
А на следующее утро, заваривая себе кофе, Феликс видит пришедшее на телефон сообщение и восторженно пищит на всю хату.
«
Здравствуй, Феликс. Это Со Чанбин.»
И следом:
«
Я заеду за тобой вечером. Во сколько ты будешь готова?»
