Тяготы жизни и финансовые затруднения

Лера тряслась в набитом автобусе, с искренним любопытством думая над тем, какого хуя они будут делать весной и летом. Возможно, первое время удастся свалить все на косплей. Гитарный чехол за спиной постоянно сползает, доводя Леру до тихой истерики. В просторном пуховике было пиздецки жарко, особенно учитывая, что под ним она и так уже была в костюме Чумного Доктора. Её работа официально самая уебская в мире. – Понимаешь, дорогая, сейчас всем трудно. И нам тоже. Особенно нам. Честно? По началу Лера наивно подумала, что Разумовский опять начал затирать про дискриминацию и гомофобию в этой стране и то, как порядочным геям не разрешается делать минеты прямо на глазах у детей и старушек на игровой площадке, или что он там вообще обычно хочет. Макарова постоянно забывает, насколько именно Сергей пришибленный. Реальность оказалась каким-то образом хуже. – У нас заканчиваются деньги. После того инцидента, – под инцидентом Сергей подразумевал, конечно же, массовый расстрел людей, – все инвесторы послали нас нахуй. Крупные компании, с которыми я был хоть как-то связан, обосрались, подумав, что я жив, и усилили защиту. Если попробовать снова наворовать денег, нас просто сразу схватят за жопу. Трудоустройство нам с Олегом тоже не светит, по документам мы официально мёртвые. И немного террористы. Поэтому, какое-то время нам придётся экономить, – постановил Разумовский. – Так что, Валер, у нас для тебя не лучшие новости, – вмешался ещё более хмурый чем обычно Олег. Интересно, её увольняют? Господи, она надеется, что да. – Больше никаких поездок на машине. До нужных нам мест тебе придётся добираться на общественном транспорте. Цены на бензин – пиздец, – Олег постарался звучать виновато, он правда не хотел усложнять Валере жизнь. Но 61 рубль за литр... Поэтому, заранее переодетой в костюм, ей приходится медленно умирать в кряхтящем автобусе, зажатой между старушкой и каким-то потным мужиком. Метро под запретом, слишком высокий риск обыска. "Гражданка, покажите, пожалуйста, содержимое вашего гитарного чехла. – Конечно, гражданин полицейский, не волнуйтесь, там не винтовка. Просто катана". Лера вздыхает и тут же жалеет об этом, когда нос заполняет тошнотный запах от мужика слева от неё. Ебаный пиздец. Разумовский и Волков будут ждать её на месте, услужливо согласившись привезти её маску. Они настаивали на том, чтобы быть рядом, пока она делает свою работу. Интересно, если что-то пойдёт по пизде, что они сделают? Втроём прыгнут в маршрутку? Поймают убер и заплатят водителю каштанами? Бросят Леру умирать и убегут, держась за руки? Автобус дернулся в последний раз и со скрипом раскрыл двери, выпуская Макарову из своего ржавого брюха. Как же сильно она ненавидит свою работу. * * * Кровь после миссии пришлось оттирать снегом за ближайшим углом. Правый глаз Леры заплыл, второй заливала кровь, и она ни черта не видела, поэтому её заботливо отмывал Сергей. Лера надеялась, что он выбирает хотя бы не жёлтые куски снега. * * * – Дорогая, нам ещё хуже, поверь. Теперь нам приходится покупать самую дешёвую смазку. Но что-то мне подсказывает, что скоро придётся пользоваться маслом, – Лера молча вышла из комнаты. Однажды она задушит Разумовского поясом от его же леопардового халата и обретёт покой. * * * Экономия стремительно набирала обороты. Разумовский сосредоточенно разделял рулон двухслойной бумаги на два рулона однослойной. Лера не знала, что это: гениальность или начало ещё более глубокой душевной болезни. * * * После вынужденных сокращений бюджета, Лере перестали выдавать даже пластыри. Ни с покемонами, ни самые обычные. Теперь просто мазали йодом и приговаривали: у Грома боли, у Дагбаева боли, а у Лерочки не боли". Пока Макарова в очередной раз ждала, когда просохнет йод, Олег мрачно варил самые дешёвые макароны. Лера какое-то время смотрела мужчине в спину, а потом неожиданно для себя спросила: – Олег, вы же хорошо готовите. Макароны варите. А наркотики варить сможете? Будем продавать. Разумовский вопросительно поднял бровь, глядя на Олега: так сможешь? Идея-то хорошая, ему нравится. – У меня по химии три было. С натяжкой за спортивные успехи. – Да блять, – Сергей расстроенно уткнулся в планшет. * * * Олегу в целом было все равно. Он привык к аскетизму в армии, да и много ему не нужно было. Поэтому Волков страдал не столько от финансовых ограничений, сколько от эффекта, которые они производили на Серого. Волков во сне перекатился на другой бок, по привычке протягивая руку, надеясь подгрести Сережу поближе к себе. Он тёплый и пахнет приятно. Но рука наткнулась на пустые прохладные простыни. Олег разочарованно проснулся, пытаясь понять, куда посреди ночи мог свинтить его припадочный. Первая мысль – жрет на кухне. Но холодильник был почти пустым, Олег выскреб все остатки продуктов на нехитрый ужин. Волков заметил какое-то шевеление в комнате у окна и облегчённо выдохнул. Серёжа сидел у окна, смотря на накрытый ночью двор. – Ты чего не спишь? Давай обратно в кровать, – Волков осторожно подошел поближе. – Когда деньги совсем закончатся, мне придётся выйти на панель. Продать свое тело. И душу. Буду проходить через руки десятков мужчин, а вечером возвращаться к тебе. Грязный. Использованный. И буду знать, что больше не достоин тебя, – по щеке Серёжи скатилась одинокая слеза. Он говорил почти шёпотом, тихо и монотонно. Пугающе. Олег удивлённо смотрел на него широко раскрытыми глазами, не понимая, какая часть Сережиной фантазии шокирует его больше всего. Всё, что Волков смог выдавить в ответ, тоже почему-то тихим шепотом, было: – Ну ахуеть. * * * Волков всегда считал себя мужчиной, способным решать проблемы и брать на себя ответственность. Ну вот он и решил. – Я устроился на работу. Сергей удивлённо оторвался от планшета и с искренним интересом спросил: – Куда? Ты же мёртвый. – В шаурмечную за углом. Ввёл им пару новых позиций в меню, улучшил рецепт. Всем понравилось. На документы там всем плевать, сказал, что звать Давидычем, им больше и не интересно. Платят очень даже прилично. Так что давай больше без истерик на тему панели, – Олег ласково приобнял Разумовского за плечи. Серёжа задумчиво пожевал губу. – Но мы же все ещё можем как-нибудь поиграть, будто я пришёл ночью со своей аморальной работы, весь грязный и опороченный? Проходящая мимо Лера попросила у бога только одного: умереть вот прям блять сейчас, чтобы ей больше никогда не пришлось слышать это.