Местечко у моря

— Мне нравится твой костюм! — донеслось неожиданно сзади. Шарль удивлённо направил свой взгляд на Макса, который уже шёл с ним рядом, показывая палец вверх одобрительным жестом. — Да, да, — чуть замешкавшись, с улыбкой на лице сказал Шарль. Эти слова отдавали в грудной клетке с приятной теплотой, которая расплывалась по всему телу. — Это похоже на кровь или… — показывая на себе, продолжил он, стараясь придумать что-нибудь ещё, чтобы поддержать этот сумбурный разговор. — Ага, — оглянув его, хихикнул Макс, всё ещё идя рядом с ним. Уголки губ Шарля с трепетом приподнимались, а мимолётное волнение только-только накатило на него, наконец осознав, что случилось. И всё больше и больше хотелось смотреть в глаза напротив и слушать какой-то бред про его новый комбинезон. Но холодный ветер и морской воздух лишь прошёл мурашками по всему его телу. Шум волн проник в сознание, вытесняя приятное мгновение из головы, а буря несправедливости вновь вторглась в голову Шарля. Глаза резко распахнулись и увидели тусклое ночное небо с тихим тёмным морем, вдалеке которого виднелись яркие огни от дорогих яхт. Вот оно словно было прямо сейчас, прямо тут. И вот этого уже не было. А было только разочарование и уныние сумерек, которые вовсю уже ступили на территорию Монако. Шарлю действительно хотелось прокручивать это в своей голове до самой ночи. Окунуться в этот омут и растаять. Но он не мог. Обида всё же берёт верх и отдаёт горечью куда-то в солнечное сплетение. Шарль просто не мог поверить снова в свою неудачу, в свою ошибку. Домашняя гонка до сих пор остаётся непреодолимым испытанием для него и чередой невезений, которые встают Шарлю поперёк горла. И даже приятный знак внимания от Макса не в состоянии перекрыть тупую боль. Шарлю больно. Невероятно больно. Он готов проклинать всех на свете и до конца своих дней винить себя, но это уже никак не поправит его положение. Всё, что он мог делать — это смотреть грустными глазами на бесконечное море и сдерживать слёзы. Шарль ненавидел это чувство, когда слёзы вот-вот подступают к глазам, немного щипля нижние веки. Он давно уже не в том возрасте, чтобы рыдать в подушку от своих неудач и заниматься самобичеванием под грустную музыку. Но сдерживаться с каждым годом всё сложнее и сложнее. Как будто это какой-то кошмар, который только набирает обороты и не собирает заканчиваться. Словно его кто-то дразнит, давая ему надежду и потом сразу же её отнимая. Шарль всегда задавался вопросом: почему он? Почему судьба уготовила ему такой трудный путь с кучей боли, разочарований и неудач. Шарль не давал себе и мысли, что он такой несчастный и обделённый. Всем тяжело, и все стараются справиться с трудностями. Но жизнь мягко намекает именно ему, что не в этот раз. Опять. Шарль не видит ничего катастрофического в штрафе, но не в Монако. Везде, где угодно, но точно не тут. Это звучит как смертный приговор. Половина успеха в гонке — это твоя стартовая позиция. Если ты квалифицировался ниже первой пятёрки, хороших результатов и не жди. Вся фортуна и карма мира должна благоволить тебе, чтобы ты просто зацепился за подиум, не говоря о победе. И Шарль не готов поверить даже в малейший шанс. Потому что с вероятностью в сто процентов этот шанс будет мимолётной вспышкой, раскатом грома, который вскоре затихнет. Но всё же его сознание всё ещё старается зацепиться за что-то хорошее. За кого-то. Момент после интервью снова проносится в его голове, отдавая эхом в мыслях. Губы сами расплываются в грустной улыбке. Больше всего Шарлю было обидно, что у него нет возможно пережить этот момент заново. Что всё, что он может — это прокручивать его до бесконечности в своей голове. А вдруг всё не так, как есть на самом деле. Вдруг он упустил какую-нибудь важную деталь, которая перевернёт этот диалог с ног на голову. Но вернуться в прошлое нельзя. Так что Шарлю только оставалось находить его в бесконечном потоке мыслей. Тяжело вздохнув, он вновь осмотрел привычный пейзаж и хотел уже уходить с пляжа, чтобы подготовиться к завтрашней гонке. Как еле слышимый звук шагов остановил его. — Я слышал новости. Как ты? — донёсся поодаль знакомый голос. Макс стоял в пару шагов от него, держа руки в карманах шорт. Выражение его лица не было сочувственным и сколько расстроенным, оно было повседневно спокойным и расслабленным. Шарль качнул головой в знак приветствия и развернулся всем телом к незваному гостю. Как Макс узнал, что он здесь, известно одному богу. Но задавать этот вопрос он не спешил. Всё, что делал монегаск, рассматривал молчаливо фигуру напротив себя. Внутри него смешалось два противоречивых чувства. Он хотел, чтобы Макс ушёл, чтобы не видел его слабость, его разочарования. Шарль не желал, чтобы кто-то видел его таким разбитым, тем более потенциальный соперник. Но так хотелось высказаться, разреветься на месте. Оказать в чужих объятьях и на секунду забыть про сегодняшний день. Показать, что он не робот, а живой человек. Макс аккуратно сделал шаг навстречу ему и стиснул губы. Шарль всем телом чувствовал, что он собирается что-то сказать, но решил опередить его. — Не волнуйся, — тихо, почти шепча, произнёс монегаск. — Всё в норме. Мне никогда особо не везло в родных стенах. Я привык, — уже более оживлённо сказал Шарль. Эти слова довались ему с трудностью, но они были необходимы. — Мне жаль, — спотыкнувшись на полуслове, ответил Макс и опустил глаза себе на ноги. Шарль каждым нервным окончанием ощущал напряжённость между ними, но не знал, как сделать ситуацию хоть немного лучше. Но Макс молчал, чем давил на него ещё больше. Зачем он пришёл? Для чего стоит тут? Зачем так холодно смотрит? Злорадствует ли он или выражает так своё сочувствие? Шарль не знал, и из-за этого ему было некомфортно. Словно он стоит полностью обнажённым перед Максом и никак не может найти, чем прикрыться. — Ты только не вини себя в этом, — подал голос голландец после долгой паузы. — Это ошибка твоего инженера, но не твоя. — Я тоже виноват, — грустно хихикнул Шарль. Слишком очевидно, слишком клишировано. Шарля это уже давно не успокаивает. — Я пилот. Мне тоже надо быть начеку. Тем более я был на траектории. Нужно хотя бы вспоминать про зеркала заднего вида. Шарль смотрел на него, на его чистые глаза и не мог оторваться. Он цеплялся за них, как за спасательный круг, который поможет всплыть со дна своего положения. Шарль ждал, когда Макс произнесёт хоть слово, хотя бы ещё одно слово поддержки, за которое он ухватится и не отпустит. Но они так и стояли в тишине на берегу и смотрели друг на друга. — Как ты думаешь, я когда-нибудь выиграю в Монако? — еле-еле прошептал Шарль. Голос дрожал. Он понимал, что вот-вот, ещё чуть-чуть и его глаза наполнятся влагой. — Мне никогда не везёт, — слеза всё же предательски стекла по его щеке. — О, Шарли! — волнительно произнёс Макс, подскакивая к монегаску. Шарль видит, что голландец колеблется. Макс хочет обнять его, но почему-то не может. И это ещё больше его убивает. — Рано или поздно это случится. Я уверен в этом. Шарль слегка качнул головой и быстро провёл по лицу, чтобы стряхнуть слёзы. Слова Макса были банальны до нельзя, но так приятно грели душу. Зажигали костёр внутри грудной клетки Шарля, что ему хотелось расплакаться от своей же сентиментальности. Монегаск вновь направил свой взгляд на тёмную гладь воды и схватил себя за локти. Он старался спрятаться от взора голландца рядом, который продолжал наблюдать за ним. Немного проморгавшись и прочистив горло, Шарль аккуратно начал: — Как ты узнал, что я здесь? — Прозвучит странно, но… — начал подбирать слова Макс. — С моего балкона хорошо видна эта часть пляжа. И я часто наблюдал тебя здесь. Как ты постоянно ходишь по вечерам туда-обратно в одиночестве. Ну и мне не составило труда понять, что это твоё место уединения. А после того, что случилось после квалификации. Я просто сложил два и два. Как видишь, не ошибся. — Отец приводил меня сюда в детстве, — откровенно сказал Шарль. Раз Макс тут и почти догадался об его «местечке у моря», то почему бы не высказаться. Рассказать всё то, что это место впитало. — После его смерти это место стало своего рода «комнатой переживаний». Когда мне плохо или грустно, я прихожу сюда. Просто смотрю далеко за горизонт и молчу. Мне так легче. Шарль незаметно покосился на Макса и увидел глаза, которые отдавали тоской и грустью. Голландец смотрел на него сочувствующе, как никогда раньше. Шарль чувствовал, что, поделившись эти с ним, может совершить непоправимую ошибку. Но каждой клеточкой тела ощущал, что Макс сейчас искренен с ним. И надеялся на какой-нибудь жест с его стороны. Но Макс стоял и продолжал сверлить его тоскливым, понимающим взглядом, не предпринимая ничего. Словно всё, что он хотел сказать, он уже озвучил. Играть в гляделки становилось всё сложнее для Шарля. Он чувствовал себя словно маленьким ребёнком, который пытается рассказать о своём горе незнакомому прохожему мужчине. Ведь Макс в теории им и являлся. Они не были друзьями. Просто коллегами, которые иногда перекидывались парой шуток и словами после гонок. Ничего больше. Но такие взаимоотношения нравились Шарлю. Не слишком натянутые, но определённо мягкие и дружелюбные. Они не были друг другу чужими, но и не были друг другу близки. Где-то проходила грань, которая мешала вести себя менее официально и более раскрепощённо. Но Шарль никогда и не стремился к чему-то большему, хотя хотел и желал. И он видел, что Макс тоже этого хочет, но почему-то тоже не может или опасается. Словно сейчас это тот идеал, который может разрушиться от малейшего вмешательства. Но именно сейчас Шарль хотел стать ближе, стремился показать Максу, что может быть откровенен с ним, чтобы тот не боялся делать тоже шаг вперёд. Для Шарля это не была влюблённость или привязанность. Для Шарля это было желание и глоток свежего воздуха. Макс нравился ему, как человек, с которым он ещё до конца не готов был делиться всем, но старался сделать шаг к нему на встречу. Узнать его и рассказать о себе. Показать, что они не такие уж разные. Но тишина вокруг только больше сковывала его, и решение прекратить всё всплыло резко в голове. Сегодня он слишком много потерял нервов, чтобы сейчас делать опрометчивые поступки, о которых пожалеет. Если Макс боится прикоснуться к чему-то новому, Шарль не настаивает. Он готов пожертвовать прогрессом между ними, чтобы банально сбежать. — Уже поздно, — отстранённо произнёс Шарль, вновь взглянув на спокойное море. — Извини, что тебе пришлось слушать моё нытьё… Шарль не успел договорить, как Макс резко схватил его за щеки и аккуратно коснулся его губ. Всё тело монегаска словно онемело и не подавало признаков жизни. Его сердце остановилось на мгновение и забилось в разы быстрее, когда он сам поддался напору мягких губ. Почти не осознанно, так ярко и желанно, что все сегодняшние проблемы отошли на задний план. Был только шум волн, еле доносящийся гул машин и Макс Ферстаппен, который нежно смаковал его губы и стискивал щёки до покраснений. В голове у Шарля был фейерверк из эмоций, искры, которые летали по всему его телу. Это было то самое необходимое сегодня и то, что Шарль боялся сделать первым. Его всегда тянуло к Максу. Так что сейчас он без какого-либо стеснения запускает пальцы в мягкие волосы и старается прижать его ещё ближе к себе. Хотя куда ещё ближе. И ему хорошо от осознания этого. От такой пьянящей близости между ними. Теперь его «местечко у моря» обрело хоть что-то приятное, тёплое и такое дорогое ему.