Искры

Тарталья бы никогда не подумал, что будет с удовольствием просыпаться в груде лисьей шерсти. Он продирает глаза не от нежного и заботливого первого лучика солнца, а от оглушительно громкого чиха, принадлежащего ему самому. На нос предвестника фатуи падает розовый волосок, от которого хочется чихать и плакать одновременно. Он потягивается, зевая так же громко и внушительно. По голой коже пробегают мурашки – спать голышом черевато последствиями утром. Ёк макарёк, у него же наверняка эта шерсть ещё и на паху осталась... Аякс закатывает глаза, едва слышно посмеивается, после чего садится на кровати. Если, конечно, эти тонкие инадзумские постилки можно назвать кроватями. Он бы сейчас не отказался от тёплой снежновской печи или перины, однако выбирать не приходится. В храме Наруками печей нет. Зато есть прекрасная, величайшая и мудрейшая гудзи этого самого храма. Госпожа Яэ сидит на краю и расчёсывает пушистый хвост. Опытным путём Чайльд выяснил, что кицуне непроизвольно показывают его в двух ситуациях – когда спят и когда кончают. Если последствия первого сейчас находятся у него на груди, то второе он уяснил ещё вчера, когда хвост неожиданно ударил его по бёдрам. Хотя, в прочем, сейчас не о хвосте. Аякс мягко, довольно улыбается. Пододвигается ближе к девушке и крепко обнимает её за талию. Отодвигает волосы за плечо, покрывает ленивыми поцелуями затылок и изящные плечи. – Наглеешь, подлец... – тихо замечает Мико, выпуская хвост из рук и слабо щёлкает им по рукам Тартальи. Тот ухмыляется и ловит кончик хвоста пальцами, мгновенно выпускает его обратно. – Тебе тоже доброе утро. Их отношения весьма самобытны. Чайльд в шутку называет их дружбой по сексу, а всё остальное – издержками. Просто ему повезло победить её в случайной, абсолютно глупой и импульсивной схватке. А дальше, ну... Это лишь последствия предпочтений самой госпожи и прижимания глупых лисов ко дну ручья. – У тебя нет ни капли совести и стыда... Ты же знаешь, что в гостях принято прикрываться? – Яэ говорит это так серьёзно, что Тарталья практически верит. – Ты ничем не лучше меня. Да ладно тебе, принцесса, как будто кто-то решится зяглянуть к «великой и несравненной леди Яэ», – ворчит Аякс в ответ, сжимая одной из рук упругую лисью грудь. Мико прерывисто выдыхает, провожая Тарталью убийственным взглядом. Только он знает, что это так она выражает любовь. – Я лучше тебя. У жриц будет гораздо больше вопросов, если помимо их госпожи в спальне будет ещё и полуголый предвестник фатуи. Меня обвинят в государственной измене. – Во-первых, я не вижу на себе ни грамма одежды, во-вторых, я сейчас не занимаюсь никакими рабочими делами. Исключительно тобой и твоим телом. Тарталья вновь устремляет взгляд на спутанные после ночи волосы, которые Яэ Мико так усердно пытается расчесать. Она недовольно хмыкает, дёргает носиком, фырчит, а ещё забавно дёргает кончиком хвоста. Так и хочется повторить вчерашний поступок и оттянуть его назад, схватив у основания. – ...Принцесса, давай я немного помогу... – тихо произносит Аякс, вновь устраиваясь за спиной кицуне, однако на этот раз не прижимаясь к ней вплотную. – Как будто ты много знаешь о волосах... – фыркает Мико, однако отдаёт расчёску в руки предвестника. – Мне часто приходилось собирать Тоню в школу... В конце концов, она постоянно заплетает мне хвостики и косички, когда я приезжаю, чем тебе не опыт? Леди закатывает глаза, а Чайльд аккуратно и нежно, насколько он может, перебирает розовые пряди. Волосы госпожи гладкие и шелковистые. Он разбирает их на небольшие островки, каждый из который расчёсывает с особой осторожностью и любовью. Постепенно длинные волосы приобретают свой привычный вид, а из злобного фырчания звуки, издаваемые лисой превращаются в нежное мурлыканье. Жизнь человека слишком коротка, чтобы задумываться о таких глупых вещах, которые его не касаются. Люди горят, со страстью проживают каждое мгновение, вкладывают все свои силы в какие-то глупые и бессмысленные поступки и вещи, приносящие кучку химии в их головы. Ёкаи устроены иначе. Их жизни длинны, бесконечно длинны, некоторые из них видели зарождение Тейвата, а некоторые увидят и конец. Многие уходят, становятся отшельниками, лишь бы не связывать с себя с искрами ярких человеческих жизней. Аякс прекрасно осознаёт, что однажды станет неинтересен для Яэ. Он – временное пристанище. Пока он молод, красив и в состоянии за ней ухаживать и удовлетворять потребности она будет с ним, однако затем... Затем следует пустота и небытие. Он останется просто звёздочкой на небосводе, крошечным отрезком в жизни небесной кицуне. Но даже если он здесь исключительно ради эксперимента, то... Почему бы не насладиться им сполна? Солнце же только взошло.