Подарок

Сампо открыл глаза. Белый. Бесконечно белый цвет до самого горизонта. Пришлось несколько раз моргнуть, зажмуриться и протереть глаза кулаками, чтобы глаза настроили фокус, и стали различимы покрытая снегом земля и белоснежное небо, где-то на горизонте разделенные черной полосой. Пришлось встать на ноги, чтобы осознать отсутствие одежды и почувствовать тяжесть тела, до того бывшего совершенно невесомым. Обернувшись по велению сердца, Сампо увидел женскую фигуру, и сердце екнуло. На лице девушки были испуг и удивление. У нее были пепельные волосы и сумка с плюшевым медвежонком. — Ты призрак? — с тревогой спросила незнакомка, а потом, словно устыдившись, сдернула с себя плащ. От накинутого на плечи плаща не стало теплее, но Сампо все равно послушно запахнулся в предоставленную ткань, скрывая свою наготу. Плащ тоже был белоснежным. — Кто ты? Как здесь оказался? — девушка опасливо коснулась его плеча, словно проверяя реальность юноши перед собой, и растерянно отдернула руку. — Где твоя одежда? — Сампо Коски, — это имя всплыло в памяти, озарило, как вспышка, потребовало быть названным. — Меня зовут Сампо Коски… — Идем, Сампо. Идем в Белобог. Скорее!.. Он пошел за девушкой, оставляя на снегу следы босых ног. «Сампо. Сампо Коски. Это твое имя». Наташа оказалась врачом. Доктор Наташа. Ангел в белом халате. Он получил одежду, жилье, документы, еду еще до того, как успел все осознать. Неделя — и он был частью клиники, молча помогая с уходом за больными, видя страдания, боль и смерть. Когда он в первый раз услышал благодарность больного не Наташе, а ему, он вздрогнул и снова колыхнулось в памяти что-то забытое. …Смех. Бесконечный смех в пустоте, усиливающийся и накладывающийся сам на себя, отражающийся от пустоты. Волны эха, пронзающие бесконечность пространства со всех сторон, прорывающие небытие и обретающие реальность… Он впервые пошутил через тринадцать дней. Что-то банальное, какой-то простой каламбур. Но у лежащего на койке юноши засветились глаза. Он научился улыбаться на следующий день. И с тех пор губы расползались в стороны при малейшей надобности. Он научился улыбаться глазами чуть позже. И не прекращал никогда. — На самом деле, Сампо, я не только врач. Еще я бригадир «Дикого Огня». Мы — опора Подземья. Стражи правопорядка, щит и меч. Хочешь стать частью нашей семьи? Она назвала военную организацию семьей? Это что, такая шутка? Он улыбнулся, но Наташа не улыбнулась в ответ. Она смотрела на него требовательно и грустно. Пора было платить по счетам. «Пожалуйста, только не это. Я не люблю такие шутки. Только не они». Ему досталась роль шпиона. У него не было прошлого, и это была самая подходящая роль для вырвавшегося из небытия парня, не скованного цепями морали. До этого ему пришлось испробовать роль бойца, но его ужаснули действия, необходимые для этого. Когда его кулак вмял чье-то лицо, когда он ощутил, как вывернулись из десен чужие зубы, когда увидел, как брызнула из чужих носа и ушей кровь, он понял, что этого он делать совершенно не хочет. — Слабак, — сказала Зеле, отводя взгляд. — Слабак, — фыркнул Лука, пожимая плечами. Олег ничего не сказал. На следующее утро он обнаружил на спинке стула изысканный женский наряд и парик. И детали одежды, должные помочь видоизменить его фигуру. Надевая накладку на грудь и примеряя перед зеркалом длинноволосый парик, он ничего не чувствовал. Ни стыда, ни печали. Интерес всколыхнулся позже, когда с губ Олега сорвался нервный кашель, когда расширила глаза Зеле и не сразу подобрала издевку, а произнеся ее, покраснела до ушей. Он мог манипулировать людьми с помощью уловок. Это было ему знакомо и привычно. Кокетство и подначивание, флирт и напускная развязность. Он не помнил откуда. Он стал секретным агентом «Дикого Огня», способным перемещаться с помощью пространственных якорей. Когда об этом узнали Олег и Наташа, он получил особое отношение. Выданная ему в качестве издевки маскировка сработала бумерангом, Сампо видел, как подрагивают пальцы Зеле, закончившей шнуровать его корсет. Он обращал внимание, как поджимает губы Олег. Лука избегал его и прекратил звать на спарринги, а при встрече прятал взгляд. Стоя перед зеркалом в женском нижнем белье, Сампо подвел губы алой помадой и послал воздушный поцелуй отражению. Очень эффектная шутка. Ему нравилась. «Не бойся. Это должно было произойти. И… спасибо». Он начал искушать людей ради забавы. Ему приносило удовольствие смотреть, как они опускаются все ниже и ниже в желании наживы. Как отбрасывают мораль и принципы. Как предают и алчут все больше. Он видел, в каком состоянии выданный ему в роли игрового поля мир. Видел, что у людей почти ничего нет. И они готовы драться за остатки ресурсов. Он стал стервятником, швыряющим голодающим куски отравленного мяса и после наблюдающим их агонию. И продолжал искать того единственного человека, что не поддастся его чарам, того, на кого не подействует ни одна уловка. Маленькая девочка с огромным сердцем, с которой так весело нарушать правила. Он крал для Хук игрушки и еду, он брал ее в Надмирье, несмотря на запрет. Другая маленькая девочка, у которой в защитниках огромный разумный робот. Разобрать бы его, посмотреть бы, кому принадлежит авторство настроек… Рано, слишком рано нарушать правила игры. Пока что он просто идущая к другой части поля обычная шашка, и путь этот будет длинным и наполненным приключениями и авантюрами всех мастей… Он потратит данное ему время, с лихвой насытившись ощущениями. Дни в Подземье черно-серого цвета, в Надмирье — белого. Так хочется добавить красок… — Синие? — удивляется Зеле, не решаясь коснуться пальцами. Сампо видит, что ей хочется его коснуться. Хочется сомкнуть пальцы на синих прядях, натянуть до боли, насытиться тем миром насилия, что ей так привычен. Она бы целовала, как кусала, она бы душила и царапала, она бы оставила россыпь синяков на светлой коже. Он не хочет этого. — И клоунский нос еще остается надеть, — сердито бросает Олег, но Сампо не верит в его грубость. Он видит испуг старого военного. Нарушение правил для него — сродни преступлению. Пусть правила и выдуманы, он будет следовать привычному распорядку. Он не может позволить себе выйти за грань. Серый-черный-белый. Олег запрещает себе думать о Сампо Коски. Сампо не пытается это изменить. — Очень красиво выглядишь, дяденька Сампо, — говорит Хук, касаясь его обнаженного из-за откровенного пошива костюма бока, тянет за край рубашки, заставляя наклониться. Ерошит обеими руками крашенные в синий пряди. Хук еще очень мало лет, она не знает о правилах. Наташа недостижима, как мираж. Всегда неподалеку, она никогда не рядом. Сампо кружит вокруг, шутит, навязывается. Наташа вежливо и понимающе улыбается, и снова неуклонно уходит к Олегу. Опять и опять к Олегу. Сампо с трудом отпускает. Гепард это что-то уникальное. Сампо вымещает злость, он не воспринимает всерьез, он издевается и дразнит. И снова, и снова выбирает его целью. Когда ему скучно. Когда он счастлив. Каверза в расчете на капитана Среброгривых Стражей — одна, вторая, пятидесятая… Сампо ловит себя на мысли, что начинает чувствовать себя настоящим и начинает забывать… Это его пугает. Он искусственно отдаляется, снова бьет кулаки в кровь в бойцовском клубе, игнорируя взгляды Луки, снова кружит вокруг Наташи и даже у Олега выспрашивает какие-то поручения, задания… Чтобы в итоге ночью горячечно рассказать Зеле о магии, которая… Транслятор прорезает язык, и бусина холодом поселяется в пещере рта. Сампо трет ее о нёбо и пытается придумать, как ему объяснить Зеле, что… …Транслятор оказывается у Гепарда. И сам Сампо оказывается в компании Гепарда. Сампо целует Гепарда и забывает обо всем, обо всем, обо всем, он не хочет помнить, он хочет все изменить, отменить, отказаться от прошлого… «Забудь меня. Я прощаю тебя. Это должно было произойти. Я сам этого хочу…» Серый. Черный, белый — позже. Сперва бесконечно серый, разорванный звуком, который искривляет пространство, заставляет его прорваться, разорваться на части, обнажая перед собой… Сампо из последних сил приоткрывает глаза, чтобы увидеть бесконечно белый. Потом он сменяется черным. Он помнит, что белый — это рождение. А черный… Он не хочет вспоминать про Небытие. Он никогда не сможет про него забыть. С губ срывается отчаянное «Хха», меньше всего похожее на смех. Это просто предсмертный хрип. И он больше не… Фиолетовый?.. Такой красивый цвет… Неужели… Сампо снова разлепляет ресницы, чтобы убедиться, что ему почудилось, и раскрасивший его веки изнутри цвет — это просто цвет смерти и больше ничего, но его взору предстает все та же освещенная костром поляна, знакомые длинные волосы и лезвие длинной косы… — Не смей помирать, ты, идиот!!! Сампо хочет сказать что-то смешное, но на ум приходит только мысль о том, что Небытие никак не оставит его в покое, рождаясь вновь и вновь в мимолетных смертных. Он улыбается и снова закрывает глаза. «Я люблю тебя. Пожалуйста, скажи, что это все неправда. Пожалуйста, скажи мне. Я же тебя не выдумал. Я ведь не выдумал это все? Скажи, что тоже любишь меня! Скажи, что ты… есть…» «Сампо Коски… Твое имя Сампо Коски…» — Сампо! Сампо!!! Очнись, Сампо!!! От удара по щеке его голова мотнулась в сторону. Он не сумел открыть глаза. От очень сильного удара в грудь, его тело дернулось и на миг сжалось сердце. Он не сумел открыть глаза. — Проклятье!!! Я не могу этого сделать на таком расстоянии!!! Сампо, ДА БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! Я ПОПРОБУЮ!!! … … … И… если ты… не… забывай… меня… нет… я… только… снюсь… Вернись… Ха-ха-ха-ХА-ХА-ХА! ВЕРНИСЬ!!! — Пха… Наташа… Я… Он… Помоги… …Никогда больше… Прощай… И спасибо…