***
У Дазая волосы цвета тёмного каштана, а у Йосано – чёрные, как воронье крыло. Ей даже не надо добавлять краски, она и без неё переняла чужую тьму, впитала в свою светлую голову. Акико сама не заметила и не поняла, когда и как начала следить за новичком. Он смеялся, флиртовал напропалую со всеми вокруг, будь то официантка из кафе, пострадавшая девушка или несчастный Куникида, от слов новоиспечённого коллеги идущий алыми пятнами и неумолимо смущающийся. Йосано фыркнула, уткнувшись в свою чашку с кофе. Обычно, это её успокаивало. Рампо, сидевший рядом с ней, тоже не сводил глаз с «цели» свой названой сестры. – Тебе не кажется он каким-то… – Странным? Не-а, – детектив хитро сощурил близорукие глаза, – тебе будет неинтересна загадка, если я сразу же выложу ответ, Аки. Думай сама. За время их разговора, Дазай успел довести Куникиду до кондиции варёного рака и встал, заложив руки за спину. Йосано будто прошибло током от этого жеста, а на спине выступил ледяной пот. – Я не люблю приказывать маленьким девочкам. Но тут особый случай.***
У «Демона-Вундеркинда» из Портовой Мафии на счету 138 убийств, 312 вымогательств и 625 мошеннических действий, а у «Ангела Смерти» из 356 пехотной дивизии – сотни искалеченных судеб и одна-единственная загубленная жизнь. Дазай замечает в глазах у Йосано маниакальный, садистский блеск случайно – когда становится невольным свидетелем того, как она привыкла работать с теми, кто ни во что не ставит женщин. Реальность идёт рябью, подменяя понятия и образы, и он снова стоит посреди тёмной душной комнаты, а со скальпеля человека напротив медленно капает с противным звуком кровь. – А ты был свидетелем. Ты меня понял?***
Йосано Акико, "наш Ангел", кричит, зажав рот ладонями, глядя на висящее в петле в трюме плавучего госпиталя тело в 11 лет. Дазай Осаму, "моя правая рука, мой преемник", задыхается от удушливого запаха крови, стоя посреди заброшенных развалин с трупом своего единственного друга на руках в неполные 18. Они находят минутку «переговорить». Это случается во время ежегодного осмотра. Дазай стягивает рубашку и привычным жестом начинает разматывать с рук и спины бинты. Там, через всю линию позвоночника и бока, раскинув по его плечам девять хвостов, расположилась белая кицунэ. Йосано чуть цыкает, цепляя взглядом расплывшийся контур татуировки. – По пьяне бил? Обезболивающего пожалели? – На меня не действует, – фыркнул юноша, чуть наклоняя голову, позволяя изящным рукам в перчатках прижать к его груди фонендоскоп, и дыша под строгий счёт. – Но когда-то тогда на тебя оно действовало. Татуировке явно не год и не два, глянь, весь контур поплыл. – Будто ты лучше разбираешься, чем Мори, – Дазай поздно осознаёт, что именно он ляпнул, не подумав. А Йосано криво и разбито улыбается. – Ну здравствуй, Демон-Вундеркинд. – И тебе не хворать, Ангел Смерти.