Привкус алкоголя

Город, несмотря на ночное время суток, продолжал жить своей жизнью, шуметь, гулять и дышать. Некоторые заведения только-только открывали двери для своих посетителей, вежливо предлагая войти и провести время незабываемо, посвятить всего себя ночи и расслабиться наслаждаясь крепкими алкогольными напитками, танцами и громкой музыкой. Для молодых (или не очень) это время означало гулянки и веселье, отдых после работы или учебы, ну или просто посиделки с друзьями. Сайно же после тяжелого рабочего дня спокойно сидел и попивал только что принесенное вино. Вкус был действительно незабываем, сладкие нотки приятно оседали на языке, а дурманящий запах алкоголя окутывал помещение, забиваясь под кожу. Не зря это заведение так нахваливал Кавех, при этом утверждая, что лучшего места в Сумеру ну просто нет. Махаматра окинул взглядом всех присутствующих за их столиком, про себя подмечая, что Аль-Хайтам был совершенно не доволен всем происходящим, поэтому то тупо смотрел в окно, провожая взглядом каждую проезжающую машину, то скептически оценивал Тигнари, который увлеченно беседовал о чем-то с Кавехом. Кажется, они уже подружились, поскольку архитектор уже начал рассказывать о том, что его муженёк совершенно не ценит искусство и вообще ничего не понимает в нем, а интерьер их квартиры должен был быть согласован с ним, а не выбираться посредством на что взгляд упадет, то и будет стоять. Сайно ухмыльнулся и по-собственнически приобнял фенека за талию, устраивая голову на его остром плече. Тот лишь мелко вздрогнул от неожиданности, но зрительного контакта с собеседником не прервал и продолжил внимательно слушать, иногда посмеиваясь. Аль-Хайтам как всегда закатил глаза, то ли из-за жалоб Кавеха, то ли из-за такого действия со стороны Сайно, и поудобнее устроился на синем диванчике, облакачиваясь на его спинку и укладывая руки поверх нее, якобы случайно задевая рядом сидящего. Блондин лишь в непонятном движении повел плечом, недовольно посмотрел в сторону и ближе наклонился к Тигнари, пытливо заглядывая в древесные глаза напротив. — А почему же ты не пьешь? — он подвинул хрустальный бокал наполненный изысканным винным напитком поближе к фенеку, — или боишься начать буянить в нашем присутствии, м? — Кавех поставил руку на стол и облокотился на нее, отпивая немного авторского коктейля для «постоянных клиентов». — Нет-нет, — Тигнари взял бокал в руку и начал покачивать его в стороны, устремив все свое внимание на красную жидкость, — просто я не особо люблю пить. Вредно для здоровья. Архитектор скорчил страшную гримасу, словно вот-вот был готов выплюнуть весь напиток, отставил стакан в сторону, попутно пихнув Аль-Хайтама в бок, и указал пальцем на ничего не подозревающего Сайно, который спокойно сидел и рассматривал изящный профиль своего прекрасного парня. — Ты! — махаматра удивленно округлил глаза, совершенно не понимая, почему к нему так резко обратились, — ты почему привел нас сюда, будучи осведомленным о том, что твой жених не любит выпить?! — Эй, полегче, — парень вскинул руки в защитном жесте, — ты бы не согласился идти в любое другое место кроме этого. Кавех со свойственным только ему хмыком обиженно вздернул нос и отвернулся, скрещивая руки на груди, Аль-Хайтам обреченно вздохнул, вновь прислонившись к окну, а Тигнари, испуганный такой мини ссорой, опрокинул в себя бокал вина, тут же смешно сморщивая носик. Провожая взглядом пятый алый напиток, который осушил его возлюбленный в попытках не выделяться из всей компании собравшихся, Сайно аккуратно отодвинул лезущие в изумрудно-древесные глаза приятные на ощупь пряди волос и, наклонив голову парня поближе к себе, мягко поцеловал рядом с основанием ушка. Поймав удивленный затуманенный взгляд, Махаматра понял, что им всем пора домой, ведь еще один выпитый бокал и фенек либо отключится прямо здесь, либо ему придется держать темные волосы, пока их обладатель выворачивает все содержимое желудка над унитазом. Однако когда Сайно собирался встать и объявить благодарности за ужин, пожать аль-Хайтаму руку, похлопать по плечу Кавеха, и с улыбкой на лице вывести Тигнари из таверны, обнимая того за талию и наверняка чувствуя обвивающий его ногу хвост, лицо его обхватили мягкие ладони, оглаживая большими пальцами острые скулы, а изумрудные глаза смотрели с такой любовью, словно не было вокруг ни единой души, музыка не гремела из больших черных колонок, висящих под потолком, люди не шныряли рядом, двигаясь в такт мелодии, напротив них не сидели друзья Сайно, наблюдая за разворачивающейся на их глазах картиной, весь мир на мгновение перестал существовать, оставив этих двоих наедине. Чужие руки притянули к себе, и их обладатель подарил почти детский поцелуй, оставляя на губах сладкий привкус алкоголя. В нос ударил терпкий запах вина, полностью заполняя прокуренные легкие. Махаматра не мог оторвать глаз от прекрасного вида, что открывался перед ним — Тигнари чуть приоткрыл рот и томно глядел на него из-под дрожащих черных ресниц, опаляя горячим дыханием сухие губы, которые сам только что поцеловал. — Нари, ты… — с придыханием произнес Сайно. — Поехали к тебе домой, — прервал фенек, мягко опустив теплую ладонь на колено парня и впившись острыми коготками в черные джинсы. Накрыв своей рукой чужую и прехватив ее, Махаматра взглянул на друзей — те делали вид будто ничего не замечают: аль-Хайтам продолжал смотреть в окно, стуча пальцами по столу, а Кавех упорно глядел в собственный бокал, будто впервые видел его. Несмотря на общий шум в таверне, в компании создалась неловкая тишина, которую никто не мог нарушить своим словом или даже негромким покашливанием. Сайно хмыкнул, усмехаясь получившейся ситуации, и решил первым начать разговор. — Я думаю нам пора, спасибо за прекрасную компанию, — его голос звучал твердо, словно он был трезв как стеклышко и ни в коем случае не выпил. — Да-да, — вдруг оживился Кавех, — мне было очень приятно познакомиться с парнем моего друга, да и вечер мы провели прекрасно. Да, аль-Хайтам? — он пнул ногой под столом парня и шикнул на него, чтоб тот хоть как-то отвернулся от своего гребанного окна. — Ага, — выдавил из себя он, недовольно поглядывая на архитектора. Расплатившись за свою и Тигнари долю, уже на самом выходе из помещения Сайно почувствовал на своей руке крепкую хватку, отдергивающую от его парня куда-то обратно в толпу танцующих людей, через которых, между прочим, было очень трудно пробираться. — Я думаю это вам нужнее, чем нам, — аль-Хайтам запихнул в карман широких джинс Сайно какую-то вытянутую маленькую бутылочку и шелестящую бумажку. Догадаться, что именно это было не составило никакого труда, поэтому махаматра лишь улыбнулся на такой поступок своего друга — У меня это есть, но спасибо, — он похлопал по плечу парня, однако уходить не спешил, загадочно поглядывая на стоящего напротив, — ты всегда носишь их с собой? — Мало ли что взбредет в голову Кавеху, — аль-Хайтам как-то неопределенно повел плечами, — дерзай, «шакал», укроти своего фенека, — добавил он, уже развернувшись, и исчез в толпе. *** Выполненная в темных оттенках квартира многоэтажного дома встретила все еще что-то соображающего махаматру, несущего на руках ничего непонимающего фенека, звенящей тишиной и прохладным воздухом, который струился из чуть приоткрытого окна на кухне. Кое-как сняв обувь, покачиваясь то на одной ноге, то на другой, Сайно прошел вглубь помещения, направляясь в спальню. Эта комната ничем не выделялась из основного интерьера самой квартиры — все те же тёмно-серые стены, выполненные из темного дуба шкаф, комод и стол, стоящие на полках статуэтки с персонажами из разных игр и пара растений, появившиеся совсем недавно с приходом Тигнари в жизнь хозяина квартиры. Кровать была широкой, с черным постельным бельем, идеально заправленная, будто сейчас должны были вынести на выставку. Аккуратно опустив на нее возлюбленного, Сайно принялся стаскивать с него одежду, чтобы потом, укрыв одеялом, уложить спокойно спать. Фенек не выражал никакого сопротивления, легко поддаваясь на все манипуляции с обувью, джинсами и рубашкой, лишь изредка открывая один глаз, посматривая на трудящегося парня и с хитрой улыбкой закрывая обратно. Хоть у Сайно чаще всего все плыло перед глазами, он сумел раздеть Тигнари до нижнего белья, подойти к шкафу и достать оттуда свою футболку, в которую хотел нарядить парня. Облокотившись головой на дверцу шкафа, Сайно на мгновение прикрыл глаза, чтобы на секунду вернуть давно уплывший в далекие дебри разум и, наконец, одеть фенека. Однако его пьяное воображение решило совершенно по-другому, в самый неподходящий момент подкидывая картинки того, как Тигнари привлекательно выглядит в его одежде. Конечно, это была не первая их ночь вместе, однако до занятий любовью дело не доходило. Готовить вместе завтрак, танцевать в 5 утра на кухне, смотреть в обнимку кино, спать на одной кровати — без проблем. Но дальше сладких, тягучих словно карамельная нуга, мокрых поцелуев дело не доходило. Вся проблема заключалась в том, что валука-шуна, к коим принадлежал Тигнари, спаривались лишь раз и на всю жизнь, с одним единственным партнером, и не могли ни в коем случае изменить ему или уйти к другому. Сайно все это понимал и ни разу не давил на любимого лисенка, будучи до безумия влюбленным в него. Он давал время, ждал, сгорая от внутреннего желания, но ждал. Лишь только нагнувшись, чтоб приподнять фенека за талию, Сайно почувствовал как за спину его обхватили две крепкие ноги, которые благодаря контрасту температуры в комнате обжигали жгучим холодом. В черную толстовку вцепились десять острых коготков, притягивая поближе к хозяину, заставляя столкнуться лбами. — Нари… — удалось напоследок прошептать махаматре перед тем как его утянули в долгий и тягучий поцелуй. Слишком пошлое причмокивание наполнило всю комнату, которая раньше была погружена в звенящую тишину, распаляя разум до невозможности. Воздух раскалялся с каждой секундой, окуная пару словно в жерло вулкана, наполнял жаждущие легкие собой, обжигая кожу. Сайно, уперевшись обеими руками по разные стороны от головы Тигнари, будто на секунду перестал себя контролировать, отдаваясь животному началу каждого человека, взял всю инициативу на себя, начиная медленно раздвигать ноги фенека, которые тот уже успел опустить и сомкнуть, своим коленом, попутно залезая целиком на кровать. А лис только этого и ждал, загнано дыша, он хитро улыбался, не сопротивляясь ни единому действию со стороны парня. — Нари… — слегка грубоватым, низким от возбуждения голосом прошептал махаматра. И фенек растекся маленькой лужицей. Дрожь пробежала от самого кончика хвоста вверх по позвоночнику и пробирала до мягких кисточек ушей, заставляя выгнуться в спине и прильнуть, хоть и на секунду, к телу возлюбленного. Мурашки огромным роем покрыли практически все его тело, пробираясь по рукам. В то же время Сайно бережно подхватил его под уже разведенные колени и поднял чуть выше, полностью залезая на него и придавливая своим весом в кровать. Тугой узел возбуждения завязывался внизу живота, давя тяжелым грузом и ноющей болью на пах. Все мысли, которые могли присутсвовать в данный момент в голове, вылетели напрочь, заменяясь лишь партнером и тем, насколько же он сексуален и горяч, когда вот так вот берет инициативу. Возможно, у Тигнари есть какой-то фетиш на подчинение, но об этом он подумает явно попозже. А может это просто его первый раз, поэтому ему и хочется, чтобы всю работу сделали за него, ведь он боится, что может сделать что-то не так? Фенек не знал, но и думать сейчас не хотел ни о чем, кроме холодных пальцев Сайно, которые уже проникли под резинку серых боксеров, оглаживая выпирающие тазовые косточки, вновь призывая табун мурашек. Тигнари, казалось, был опьянен уже не только алкоголем, но и всей предрасполагающей обстановкой вокруг, сильно давящей на разгоряченный разум парня. Из-за этого ли, или из-за того, что жгучее животное желание брало над ним верх, а все инстинкты внутри трубили о том, что это тот самый — тот, кого ты будешь любить всю свою жизнь, — фенек, собрав остатки своей силы, резко изменил положение дел, уже восседая на Сайно, словно король, что с трудом завоевал свое и сейчас смотрел на единственного подданного. Неизвестно, откуда у него набралась храбрость для столь решительных действий: может сыграло на руку его собственное возбуждение, а может, он просто слишком долго ждал, не находя подходящего момента, чтобы предложить. Заглянув за спину, Тигнари заметил чужой стояк и с лисьей улыбкой облизнул пухлые от укусов губы. Хищно осмотрев своего парня, он начал елозить на бедрах махаматры, нарочно проезжаясь по его возбуждению и наблюдая за реакцией. А она и не заставляла себя ждать. Сайно, казалось, перестал видеть что-либо, перед глазами то и дело распускались фейерверки, затмевая собой весь прекрасный вид на восседающего на нем великолепного Тигнари. Он глухо простонал в кулак, зажимая его между зубами, прокусывая чуть ли не до крови. — Нари… — вновь донеслось до утонувшего в алкоголе сознания, не воспринимающего ничего кроме своего имени, прикосновений и этого бархатистого голоса, что зовет его, — стой, Нари, — лис настолько резко распахнул глаза, что казалось его пышные ресницы создали ветряной поток. — Что? — тихим, будто жалобным голосом спросил он. — Нет, — махаматра осторожно приподнял фенека за бедра и аккуратно сбросил на кровать, — я не хочу, чтобы наш первый раз был по-пьяни. — Но Сайно! — Тигнари на дрожащих руках поднялся и на сколько позволяло его состояние грозно посмотрел на парня. Хотелось бы ему сейчас плюнуть на все, на свои принципы, на все свои скудные воображения о романтичности их первого занятия любовью, отбросить мысли в долгий ящик и прямо сейчас придавить фенека к кровати, долго, тщательно разрабатывать пальцами, смотреть за тем, как тот извивается под ним, как протяжно стонет и, утопая в смущении, просит о большем, глубже, сильнее, как нетерпеливо елозит, пока Сайно надевает презерватив, приставляет головку ко входу и медленно входит, сцеловывая выступившие слезы с изумрудно-древесных глаз. «Нет, не думай об этом» — запретил сам себе Сайно и, бросив футболку на кровать к обиженному Тигнари, постыдно сбежал в ванную. *** Казалось бы, все всегда говорят, что холодный душ должен отрезвлять мысли, успокаивать взбудораженный разум и смывать всю грязь с тела человеческого. Однако стоявший под ледяной струей воды Сайно сейчас проклинал каждого, кто хоть раз выбрасывал такие слова из своего рта. Твердый стояк все еще присутствовал, а пошлые фантазии так и лезли в голову, ухудшая всю ситуацию троекратно, удушая махаматру своим присутствием. Холодные капли стекали по разгоряченному телу, совершенно не успокаивая его, не охлаждая пыл, и падали вниз, легко разбиваясь об керамическую поверхность ванной и стекая в слив. Махаматра зачесал рукой мокрые белоснежные волосы назад и взглянул на потолок. Но, к великому сожалению, даже он отказывался комментировать данную ситуацию, отмалчиваясь на своем месте, и даже будто давя на парня за такую пошлость, за которой наблюдал. — Дрочить в душе, когда твой парень готов отдастся тебе целиком и полностью — это сильно — ухмыльнулся сам себе Сайно. Сделав душ более теплым, он провел ладонью по стенке, собирая с нее все холодные капли, и принялся рассматривать ее под потоком воды, словно впервые видел. — А ведь ею я чуть не снял боксеры с пьяного Нари, — смешанные чувства наполнили его грудь, сжимая в тиски сердце, засталяя испытывать чувство некоторой вины за произошедшее, — ты ведь мог сдержаться, — махаматра ударил кулаком по стене и прислонился лбом к холодной поверхности, стараясь хоть как-то охладить разум, — а теперь остались только мы с тобой, Сайно младший. Махаматра провел по всей длине налитого кровью члена кончиками пальцев, обхватывая его полностью в конце. Раз. Тигнари весь смущенный, распаленный лежит в его простынях, на его кровати и смотрит на него в предвкушении. Два. Сайно залезает на кровать, подкрадываясь, словно шакал к фенеку, и смотрит из-под бровей, зачаровывая своим алым взглядом, полным желания. Он просовывает руку между коленей парня и мягко раздвигает, не прерывая зрительного контакта. Как только Тигнари отводит взгляд, он хватает его за подбородок и заставляет смотреть на себя. Три. Его маленький лисёнок попытался прикрыться своим пышным хвостом, как только остался без одежды. В воздухе уже начинает зарождаться запах страсти, а в сердцах обоих парней уже давно пылает огонь любви, сжигая изнутри. Сайно аккуратно отводит в сторону пушистую конечность, открывая себе вид на сочащийся предэкулят из вставшего от долгих ласк члена. Четыре. Сайно сцеловывет стоны с пухлых губ, ощущая чужое тяжелое дыхание на своей коже. Сердце бьется как бешенное, разгоняясь до запредельной скорости, словно готово вырваться из оков грудной клетки. Пальцы мягко оглаживают тугие внутренние стенки, стараясь как можно тщательнее растянуть, подготовить так, чтобы не было ни малейшего дискомфорта при половом акте. Пять. Фенек загнанно дышит, впиваясь когтями в загорелую спину до побелевших костяшек, раздирает кожу до крови, стараясь побороть мимолетную боль от проникновения. Махаматра ждет, отвлекает от боли бесконечными поцелуями в пухлые щеки, прикрытые глаза, шепчет ласковые слова в опущенное ушко, захватывая его в плен губами, а затем мягко целует, как бы заглаживая вину. Шесть. Тигнари еле слышно проговаривает: «можешь», и Сайно очень аккуратно, словно сам боится, начинает двигаться в медленном темпе. Фенек жмурится от непревычных ощущений, но уже перестает царапаться, то хаотично оглаживая напряженные мышцы парня, то притягивая к себе для чувственного, мокрого поцелуя. Первый протяжный стон удовольствия раздается в комнате, заглушая собой и тяжелое дыхание, и хлюпанье смазки. Семь. Сайно перехватил ладонь возлюбленного и переплел их пальцы, укладывая их руки на постель рядом с головой Тигнари. Фенек уже не сдерживал себя, выстанывая на разный лад, дарил парню усладу для ушей, знак, что все хорошо и он делал правильные вещи. Внутри растекалось тепло, борясь со страстью, что давно завладела душой и разумом и контролировала сейчас все действия махаматры. Он продолжал двигаться уже в ускоренном темпе, наполняя комнату пошлыми шлепками кожи об кожу и хлюпаньем смазки. Восемь. Капли пота стекают по вискам, щекотя мягкую кожу и затекая в мокрые волосы. Комната уже полностью погрузилась в оковы похоти, забирая с собой в глубокий омут обоих парней, беря под контроль их мысли. Тигнари уже приспособился и самостоятельно старался двигаться в такт толчкам, создавая большую амплитуду и принося еще больше удовольствия. Девять. Тигнари с громким стоном кончает, напоследок сильно царапнув спину острыми когтями. Наверняка следы будут заживать еще пару дней, а фенек будет смущаться каждый раз, когда будет видеть их, и прикрывать лицо руками, пытаясь скрыть покрасневшие щеки. Толчки становились сильнее, глубже, Сайно чувствовал как сам подходит к своему концу: в глазах встала темная пелена, затмевая собою весь мир, тугой узел внизу неприятно ныл, заставляя мечтать о разрядке, о высвобождении, об истинном, животном удовольствии. Десять. Сайно с приглущенным в кулак стоном кончил и осел на дно ванной, наблюдая за тем, как вода смывала следы его преступления над невинностью Тигнари. Теплые капли падали а лицо, стекая по щекам и подбородку, и капали вниз, забирая с собой все мысли. Сон настиг махаматру прямо там, в душе, под струей теплой воды, что безвольно лилась, наполняя комнату еле видимым паром. Пробудившись спустя полчаса, Сайно резко вздрогнул от осознания произошедшего. Голова наполнилась удушающими мыслями и начала раскалываться, раздражая своей болью. Сайно поднес руку под поток воды, поморщившись от боли из-за затекших мышц, и стал наблюдать за каплями, что били по ладони, задерживаясь лишь на мгновение, и стекали вниз. В таком положении он просидел пару минут, размышляя о чем-то своем, о Тигнари, о дальнейшей жизни, о возможном переезде парня к нему, о них самих. Сон снова начал наступать, пытаясь забрать в свои оковы махаматру, однако тот, решив что место на кровати рядом с возлюбленным явно удобнее чем душ, начал медленно, шипя от боли, вставать. Выключив воду и обтеревшись полотенцем, Сайно накинул его на бедра и, убедившись, что оно точно не спадет, вышел из ванной. Войдя в спальню, парень заметил укутавшегося в одеяло Тигнари, который мирно спал, посапывая. Его длинные тёмно-зелёные волосы были раскиданы по подушке, словно покрытая тенью трава в поле, пышные ресницы чуть подрагивали, персиковые губы были чуть приоткрыты, а грудь мягко вздымалась и опускалась, показывая, что парню сниться мирный сон. — Как же ты прекрасен, Нари, — еле слышно прошептал Сайно.