Entspannung

Людвиг и Анна слишком устали слушать до боли знакомые голоса, претензии, устали находиться в обществе неизменных знакомых. Им надоели мимолетные, однотонные, до ужаса скучные и неважные разговоры. Всё об одном и том же: деньги, отношения, проекты. Особенно усталость сказалась на Анне, что не мог не подметить Германия. Русская будто бы сделалась серой, и даже её милое розовое пальтишко не скрасило безжизненный образ. Уставшие деловые партнеры чуть ли не ползут по парадной лестнице одного из домов Старого Берлина, чудом уцелевшего от войны. Людвиг жил здесь уже больше восьмидесяти лет. Вот, наконец, четвертый этаж. Немец наотмашь пускает руку в карман, достает ключи. Его деловая выдержка уже давно потрескалась. Ещё на том моменте, когда они только сели в его машину, он почувствовал как физическая усталость раскатывает его, словно тесто скалкой. Ключ верной стороной на автомате попал в замочную скважину, один четкий поворот и дверь открылась. — Дамы вперед. Девушка юркнула в уютную квартиру настолько быстро, насколько позволяли её туфли. Они ужасно натерли ноги, к тому же от долгой ходьбы икры уже гудели, моля об отдыхе. Блондин зашел следом, закрывая дверь внутри. За этой дверью, словно в другом мире, деловые партнеры превращаются в любовных партнёров. — Благодарю.. Мужчина наблюдает, как Анька с великим удовольствием освобождает себя от ненавистной обуви и жаркого пальто. Как она вообще в нем ходит? В Берлине сейчас не больше десяти градусов и дожди, конечно, но пальто ведь зимнее. Немец поступает примеру своей возлюбленной, берет её небольшой чемоданчик и свою сумку. Поднимается вслед за ней на второй этаж, где находились ванная комната, кабинет и спальня. Германия ставит все вещи в небольшом коридоре, на ходу снимает с себя галстук и расстегивает рубашку. — Люд, у тебя можно принять душ? Такой бесполезный вопрос. Ей тут много всего можно. В конце концов они уже стабильно шесть лет в любовных отношениях. — Конечно. Халат можешь мой взять, он там на крючке висит. Как только русская разделась до нижнего белья, сразу же быстрее побежала к ванной. На её лице была детская радость от того, что есть возможность после настолько тяжелого дня расслабиться в горячей воде. Мужчина проводил Брагинскую пристальным взглядом. Иногда он позволял смотреть не в её глаза, а на её тело. Людвиг потом переоделся в домашнее, вместо линз нацепил на себя очки. Анна уже давно поняла одну вещь: Германия на работе и Германия дома это два абсолютно разных человека. Она долго не могла привыкнуть к домашнему немцу, но все же такое открытие стало дня неё приятным, и в какой-то мере пошло на пользу. Блондин спустился на кухню, чтобы захватить какой-нибудь еды. Он был обычно против принятия пищи в других местах помимо кухни, но сейчас можно сделать исключение. Людвиг видел, насколько сильно русская устала сидеть эти пять часов мозгового штурма, а потом ещё ходить по деловым выставкам на этих неудобных, но красивых каблучках. И ведь её не подбодрить так, как это нужно, ибо они ещё в начале отношений договорились, что совершенно ничего не афишируют. Знает только очень близкая родня. Немец захватил с кухни воды и печенья. Хоть что-то. В холодильнике мышь повесилась, надо было в магазин ехать. Но пара этого бы не выдержала сегодня. Дальше Германия спокойно ждал свою возлюбленную, смотря в одну точку. Думать о работе уже не получается, зато немец все мечтал о завтрашнем дне. Завтра ведь выходной. Без будильников, без надоедливых коллег. Только с ней, его валькирией. — Ludwig, komm zu mir.. У неё что то случилось? Мужчина поднялся с кровати, дошел до ванны. Дверь легко поддалась, странно что девушка не заперлась. Она ведь так ценила личное пространство и одиночество. Немец вошел, и его сразу же с ног до головы окутал жаркий пар, наверняка исходящий от горячей воды. Прямо посередине комнаты стояла ванна, наполненная водой где-то наполовину. Но это было совсем не важно, ведь Анна, его любимая, сидела на старинном, деревянном комоде. Полностью обнаженная. Девушка игриво потряхивала прелестными ножками, выжидающе смотря на немца. Он в свою очередь сначала оценил обстановку. Романтично. С чего бы ей, уставшей с работы, соблазнять его? А потом мужчина сам вспомнил, что именно из-за работы у них давно не было. Нет, он вовсе не против того, что затеяла Анна, просто это был неожиданно приятный сюрприз. Все мужское внимание было заострено только на ней. И русской это, несомненно, льстило. — Мне ещё раз намекнуть или ты поймёшь все с полуслова? Анька игриво ухмыльнулась, медленно раздвинула бедра. Людвиг наблюдал за каждым её движением, каждой переменой на её лице. Перед ней невозможно устоять, уж тем более если она сама просит… Немец закрыл за собой дверь, подошел вплотную к обнаженной, наклонился над ней. Личико Анны очень милое и невинное. Она сама выглядела так, и с первого взгляда не скажешь, через что прошла эта хрупкая девушка с такими ангельскими чертами лица. А глаза… в них невероятная красота и выразительность. Порой стоило ей только взглянуть на какого-нибудь мужчину, и тот сразу же магнитом тянулся к обладательнице такого красноречивого взгляда. Анютины глазки переливались, как аметист на свету, а своими пушистыми ресничками девушка заколдовывала мужчин ещё больше. Хлопает ресницами, хохочет, улыбается, смотрит лукаво, а взгляда уже не оторвать. И сейчас Анютка преследовала его своими глазками, выжидая от мужчины конкретных действий. Просила. Слезно умоляла сделать именно то, о чем она сейчас просит. Бедная девочка, совсем изголодалась… и он тоже. Россия почувствовала, как сильные мужские руки стали для неё препятствием по обе стороны от тела. Блондинка буквально вжата Байльшмидтом и в комод, и в стену. — Ты ведь сделаешь?… — А ты сомневаешься? Германия затянул возлюбленную в настойчивый, резкий поцелуй, сминая в своих руках её бочка. Он знал, что девушка хочет похудеть, не хочет иметь ни эти бочка, ни этот прелестный животик. Он много раз отговаривал её поступать радикально и сидеть на жестких диетах, но потом все возвращалось на круги своя. В конце концов Людвиг плавно ведёт Анну к тому, что её тело совершенно везде. Анька на поцелуй хмурится, но отвечает как умеет. Нежно, с нотками желания. Она лишь недавно переборола страх быть отвергнутой в просьбе исполнить желанное. Теперь Брагинская стеснялась Людвига еще меньше. — Хоть бы сдержался, это было слишком настойчиво… — Простите, моя фройляйн. У нас давно не было. Ладони Германии переместились на бедра Анны. Он сжимал их и мял, ощущая всю их сочность. Мраморная кожа. Немец не стал целовать или ставить засосы на шее, вместо этого он выбрал пышную грудь девушки. Мужчина языком проводил по ореолам, целовал взасос соски, оставляя после своей любви влажные следы. Аня ерзала, закусывая нижнюю губу. Стоны из её уст непроизвольно приглушались. Она не хочет, чтоб их кто то слышал. Тем не менее блондинке было до дрожи приятно от действий возлюбленного. Её пухлые пальчики нашли свое место на макушке у немца, зарывшись в его светло-русые волосы. Они то оттягивали, то вновь гладили Людвига, прижимая к трепещущему тельцу. Русская чувствовала любовь Германии по всему телу, ведь от его прикосновений в душе разливалось какое-то непонятное, но очень приятное чувство. Аннушка выгнулась от этого чувства, чуть сильнее сжала между пальчиков мужские волосы. Он замер, выжидая чего-то. Но спустя секунду нежно целует между грудей, и не отрывая языка от взмокшего тела, опускается ниже, к самой сокровенному. Но не тут-то было. Брагинская сжимает коленки вместе, не давая немцу завершить продуманный маршрут. — Ты меня сильно любишь? — То, что я хочу сейчас с тобой сделать, еще далеко не сильно. Пальцы Людвига скользнули меж колен русской, потом ладони ухватились за её бедра, и мужчина наконец развел в стороны поддающиеся ножки. Она подготовилась к этому моменту, что было приятно. Германия взглянул на лицо девушки, и ухмыльнулся от её вида. Вся красная, смущается, но все равно в предвкушении. Немец обхватил своими руками Аню под коленями, обнимая за ягодицы. Это позволило ему переместить русскую ближе к краю комода. Ей уже приходилось опираться на одну руку, чтоб не стукнуться головой о стену. Но вторую Байльшмидт все равно чувствовал на своей шевелюре, и был совершенно не против этого. Наоборот хорошо, когда его возлюбленная может управлять им как ей заблагорассудится. Особенно в таких делах. Людвиг причмокивал, когда целовал внутреннее бедро блондинки. Потом он добрался до самого главного — вульвы. Немец решил поскорее начать, ибо Брагинская была уже мокрой. И ему, и ей не терпится наконец приступить к развлечениям. Германия проходит языком снизу вверх, меж малых половых губ девушки, расправляя их и собирая на язык её любовный сок. Он тёплый, слегка сладкий, но в основном безвкусен. Она дергается, и роняет с уст рваный стон. Мужчина делает также в обратную сторону, и так снова и снова, от чего колени и икры девушки задрожали. Он смотрит на её лицо, и на то, как Аня, прикрывая глаза, стыдливо отворачивается от его пристального взгляда. Ручка на макушке все больше вжимала немца в девичье тело. Людвиг все настойчивее двигался взад вперёд, задевая очень нежную эрогенную зону: клитор. Мужской язык поднимался до него, надавливал на пульсирующий орган, а потом спускался, останавливаясь на лоне девушки, откуда сочилось обилие природного сока. Всё больше Россия ему березу напоминает, недаром это один из её главных символов. Но Аня на этом не успокоилась. Она, естественно, хотела больше. Оттого и прижимала возлюбленного все больше, пока тот сам не перетащил её на край комода вновь. Его язык задержался на клиторе, а потом русская почувствовала, как именно в той, самой чувствительной зоне целуют взасос. Долго и со всеми пристрастиями. Язык медленно скользил по пульсирующему органу, пока оттуда высасывали всю влагу. Русская содрогнулась всем телом, еще сильнее сжимая меж своих пальчиков светло-русые волосы. Девушка уже обнимала теплыми ляжками голову немца, лишь бы не грохнуться. Но возлюбленный держал её крепко, так еще и сжимал своими сильными руками. Ничего не должно произойти. Вновь еще несколько стонов подарено мужчине. Тот в свою очередь обхватил своими губами клитор, сжимая и разжимая его. Такой массаж сопровождался приятной судорогой ножек Брагинской. Германия доволен реакцией. Его язык снова опускается вниз, прямо к промежности. Людвиг надавливает им на лоно, беспорядочно двигаясь, а Аня в ответ еще сильнее сжимает ляжки. Стоны то и дело непроизвольно срывались с нежных уст, от которых наверняка уже кровь идет. Но это ведь неважно, так? Германия оперативно вводит язык в промежность, сопровождая движением своих губ. И вновь эта же самая ловушка: засос. Там сока уже побольше, поэтому и засос был долгим. Все это время мужчина проникал язычком поглубже и подальше, насколько мог, а потом проводил кончиком по верхним стеночкам, черпая еще больше влаги. Брагинскую накатила новая волна удовольствия, от чего та выгнулась еще больше. Немец уловил момент, отстранился от вульвы девушки и чмокнул в низ живота. Небольшой перерыв после хорошей, но еще незаконченной работы. — Я скоро… — Я еще не наигрался. Людвиг прильнул вновь ко клитору, и теперь все его внимание было сосредоточено конкретно на нем. Байльшмидт сначала медленно массажировал его языком, надавливая, но потом начал ускоряться. Стоны русской и её напряжение в ногах говорило о том, что мужчина идет в верную сторону. Германия, чувствуя скорый оргазм возлюбленной, останавливается. Но Аня с неудовольствием заметила это, и притянула немца обратно, к себе, обнимая теплыми ляжкам еще крепче. Берет в плен. — Не хорошо даму в таком состоянии оставлять… Ах! Он вновь грубо и неожиданно прильнул к промежности русской, вылизывая все, что находилось рядом с ней: малые половые губы, клитор, большие половые губы и так далее по списку. Мужчина ухватился теперь за поясницу девушки, еще больше насаживая её на свой язык. Теперь он бесперебойно двигался только у клитора, лишь иногда подбирая большое обилие любовного сока по всему лону. Какая то часть все равно стекала по бедрам русской. Девичий крик раздался в комнате, Аннушка опрокинула голову назад, выгибаясь, как кошечка. Бёдра со всей силы сжали голову немца, но тут же стыдливо и медленно опустились. Клитор пульсировал под остановившимся языком, сок тек из промежности ручьем. Людвиг медленно отстранился, с удовольствием наблюдая оргазм русской. Ножки её забились в судороге от эйфории, с губ вновь улетел сладенький стон. До чего же мил его прекрасный ангел… Германия снова раздвинул девичьи бедра, придерживая их внутри ладонями практически у самого начала. Он завершал свое грязное, но такое необходимое дело. Звонко чмокнул Аньку то в наружную губу, то в клитор, затем промежность, языком вновь расправил внутренние розовые губки. Он любил её, слишком-слишком сильно. Людвиг готов делать ей приятно столько, сколько она захочет. Хоть по несколько раз на дню. Немец встал с колен, размял пальцы. Русская уже точно не сможет дойти не то что до ванны, даже кровати. Байльшмидт щедро отнес её в ванную с остывшей водой, включил кран с горячей. Аня лениво закидывает прелестные ножки и ручки на бортики ванны, прикрывает уставшие, но счастливые глаза. Немец садится на полу, как всегда рядом с ней. Выйдя из ванны, Брагинская точно вспомнит, что такое «сильно».