в голове одно

      Юре снится море: бескрайняя водная гладь, шумные чайки над лазурной водой, песчаный широкий берег и яркое-яркое солнце в самом зените. Он не знает точно, что это за место – может, какой-нибудь курортный город, где он бывал раньше, а может, несуществующий райский остров, ставший плодом его фантазии. Во всяком случае, это не очередной тревожный сон о зомби апокалипсисе, где его необратимо заражают непонятным вирусом, и Юре больше ничего не остается, кроме того, как выстрелить ему в голову. Кажется, стоит меньше беспокоиться и думать об этом – сколько дней уже проходит с одной и той же вращающейся на затворках сознания мыслью?       «Сны хорошие и плохие, в голове одно – я тебя люблю.»       Будни Юры в его съемной квартире на третьем этаже панельного дома проходят обыденно. Чуть слышно шумит чайник на газовой плите, сквозь узорчатые занавески пробиваются последние лучи августовского утреннего солнца, ласково оглаживая всю мебель на старой кухне, за окном слышны назойливые щебетания птиц. Сегодня Юра расстарался и приготовил на ужин нечто большее, чем порцию макарон или пельменей. «Интересно, а он бы оценил?» – с усмешкой проносится в голове.       «А на кухне суп мой стынет, в голове одно – я тебя люблю.»       Полуденное солнце только-только скрылось за листвой высоких деревьев, а Юра уже идет в парк бок о бок со своими друзьями. Саша и Витя – его хорошие товарищи еще со школьных времен. Они ходили вместе на тренировки, прогуливали школу, курили за гаражами и обсуждали девчонок из параллели. Правда, последнее Юре не сильно было интересно – он поддерживал тему разговора так, только формально, шутил иногда, и все смеялись, а сам про себя думал: «Вот он бы меня стукнул за эту шутку!» и тогда на душе становилось по-настоящему весело.       «Снуют девчонки молодые, в голове одно – я тебя люблю.»       Юра безгранично рад этой прогулке – у Вити забавно загорело лицо и плечи, волосы выгорели на солнце, а Саша, который и без того всегда был не особо субтильного телосложения, казалось, еще больше укрепился в плечах за то летнее время, пока друзья не виделись. Саша и Витя вместе учились на физфаке и проработали все лето аниматорами в отеле. Рассказывают теперь о своем трехмесячном приключении, увлеченно, громко и прерываясь на смех. Юра слушает их внимательно, не перебивая, но поглядывает при этом машинально на прохожих, среди которых нет ни одного знакомого лица. А может, он специально кого-то знакомого среди них ищет, сам того не понимая? Наверное, даже не трудно было бы догадаться кого – все-таки с этим местом у Юры связано много воспоминаний, больше счастливых, конечно, и бесконечно греющих душу.       «В голове одно – я тебя люблю. В этом городе где-то ходишь, все никак тебя не найду.»       Приличные трезвые беседы троих приятелей, к сожалению, длятся не долго. День идет к закату, в воздухе пахнет вечерней свежестью, зажигаются первые фонари, а Витя, Саша и Юра уже сидят где-то на скрипучей скамейке возле одного из тихих дворов, закуривая алкоголь сигаретами. Кажется, они давно уже потеряли суть разговора, и вся их оживленная дискуссия превратилась в достаточно бессвязный сонный диалог.       Юра их уже не слушает – он выпил совсем немного в отличии от товарищей, что называется, только ради приличия, но чувствует себя от этого еще более неприлично: с первого взгляда прохожие и не поймут, наверное, что это просто долгожданная встреча старых знакомых, а не посиделка заядлых алкоголиков, выгнанных из дома. Стало вдруг ужасно стыдно от этой мысли: Юра тушит сигарету, выбрасывает бычок в урну и в который раз обещает себе, что это был точно последний. Например, он вот вообще не пьет и не курит, и чувствует себя замечательно. И не тоскует, наверное, понапрасну на лавочке у подъезда. И совесть его за это не гложет. В какой момент у Юры вообще появилась совесть? Он и сам не знал однозначного ответа на этот вопрос, но зато точно знал, чьим голосом она отзывалась внутри после каждого промаха, и от осознания сердце снова забилось чаще.       «Когда с друзьями идем за пивом, в голове одно – я тебя люблю.»       Стало отчего-то еще тоскливее. Витя и Саша утомились, все собираются по домам. Юра вызвался проводить обоих до остановки, и вот они стоят здесь уже около часа, наблюдая за редкими проезжающими машинами. В ожидании транспорта друзья лениво болтают на отвлеченные темы, Витя и Саша докуривают на пару пачку красных мальборо. Юра к сигаретам больше не притрагивается, отвечает односложно на чужие расспросы и чувствует себя уже очень уставшим за весь день.       Проводив, наконец, парней до автобуса, он шагает по дороге к дому по освещенной узкой аллее, спрятав руки в карманы. Поздние летние вечера уже не кажутся такими теплыми и беспечными, давая понять о скором наступлении осени. Ночь стремительно опускается на город, в небе появляются первые звезды, и кажется, поднимается сильный ветер. Он бы отругал сейчас Юру за то, что тот не подумал о погоде заранее и не надел куртку потеплее, но сейчас это не важно – до дома два шага дойти осталось.       «А за углом с ножом ждет осень, в голове одно – я тебя люблю.»       Два шага дойти Юра не успевает. Экран телефона неожиданно светится, и он лениво тянет руку в карман посмотреть на пришедшее уведомление: «Я здесь, ты придешь?» – неспешно читает на экране, сощурив глаза от резкого света. Ему нужно несколько секунд, чтобы понять что-то очень важное.       Трепетное, легкое и одновременно нестерпимое ощущение наполняет все тело, когда становится совсем очевидно, кто оказался отправителем. Усталость и чувство холода исчезают безвозвратно, неужели это снова происходит с ним на самом деле?       Маршрут был кардинально перестроен, разумные мысли перенесены на второй план, а все самые сильные эмоции вознесены в абсолют. В голове тупо отдается учащенной пульсацией собственное сердцебиение. Придет, конечно Юра придет, придет куда угодно, пусть только скажет! Побежит за ним, как собачка, хоть на край света, и признаться в этом совсем не стыдно. «Яздесьяздесьяздесь» - проносится в голове вместе с проносящимися стремительно мимо горящими огнями засыпающих улиц и домов.       Юра и сам не заметил, как оказался у нужного подъезда, а затем и нужной двери, в ожидании совершенно нужного ему человека. Теперь он точно скажет все, что хотел сказать, и из-за чего жалел ежедневно о том, что не сказал раньше, гоняя одну и ту же фразу покругу бесконечными одинаковыми буднями, прочно заседшую в мозгу навязчивой мыслью.       Дверь отворилась – он стоял на пороге в черных спортивных штанах, бесконечно родной и домашний, неловко поправляя взъерошенные темные пряди и переминаясь с ноги на ногу. Сердце, кажется, пропустило удар:       — Здравствуй, Юр, как я рад тебя видеть! Ты извини, я сейчас так плохо выгляжу с дороги…       — Все равно, я тебя люблю.