Tutte le strade conducono a Roma

      Она вся промокла, пытаясь скрыться от дождя, но зато старательно пряча под курткой стаканчик кофе. Крупные капли катились за шиворот, заставляя ее вздрагивать и бежать еще быстрее. Виктория мчала через улицу, кое-как прикрываясь руками, но все было напрасно — волосы уже стали влажными. Давненько она не видела дождь — на протяжении всего тура было если не солнечно, то хотя бы без осадков, а Рим решил наградить их настоящим ливнем. Вик добралась до дома лишь тогда, когда была мокрой до нитки. Тихо выругалась и нырнула в дверь, мечтая поскорее залезть под одеяло и включить музыку. Нужно было удалить почту, но перед этим сохранить для Лео адрес анонимного отправителя. И забыть про это чертово письмо, словно про страшный сон. Больше всего на свете Вик боялась увидеть уведомление о приходе еще одного e-mail.       Крадучись, она проскользнула через пару коридоров, пока не вышла в тот, который вел к ее двери. Голоса мальчиков доносились из общей комнаты, и Виктория невольно заслушалась, разрываясь между тем, чтобы спрятаться у себя и пойти к ним. После слов Лео она рисковала выложить все как есть. Вик этого не хотела, всеми силами пытаясь придерживаться тактики «сильной девочки», но где-то в глубине души осознавала, что это было настоящей глупостью, ведь ближе них у нее никого нет. Была еще Ники, но она сейчас в Дании, и ее беспокоить Виктория тоже бы не стала. Виной всему гордость и юношеская самоуверенность.       Однако Вик выбрала спрятаться, ссылаясь на то, что неплохо было бы переодеться. Так или иначе, но мокрая одежда неприятно липла к коже, а с сырых волос капли срывались прямо на пол. Убирать было некому, так что нужно было побыстрее вытереться, а потом еще и полы вымыть. Виктория оглянулась, замечая за собой узкий водяной след. В детективных фильмах ей сниматься точно нельзя. Хохотнув над своими мыслями, она все же зашла в комнату, сразу заметив, что Чили здесь не было — видимо, в ее отсутствие она перебралась в гостиную.       Вик на ходу скинула мокрую куртку, прошлепав к шкафу. Полотенце, которое она бросила сушиться на стул после ванны, уже высохло и было использовано во второй раз. Тщательно промокнув волосы, Виктория неосознанно встала возле зеркала, посмотрев на себя, застывшую по ту сторону отражения. Слипшиеся ресницы и едва заметная родинка под правым глазом, расслабленные губы, впрочем, в любой момент готовые растянуться в улыбке, и прямой светлый взгляд. Вик никогда не оценивала себя с позиции внешней красоты — сама для себя она была искренней, настоящей, самой собой, это было важно. Красавицей она была для Итана. Сокровищем для Дамиано. И крошкой для Томаса. Причем последнее у нее всегда вызывало смех — Виктория была старше него на год.       Вот и сейчас Вик весело улыбнулась своему отражение и тут же скорчила гримасу, принявшись кривляться. Попытка успокоить саму себя увенчалась успехом — она почти настроила себя подойти к ноутбуку и удалить почту с концами. Лео сказал, что все будет в порядке, и Виктория ему верила так, как язычники верили своим жрецам. Она глубоко вздохнула и направилась к столу, мысленно прикидывая, во что можно будет переодеться. А на боковой панели рабочего стола мигало красным оповещение — на старую почту пришло новое письмо.       Кажется, Вик удалось подавить сокрушенный вздох, и она просто плюхнулась на стул, кликая письмо. Уже другой отправитель, ведь прошлого она отметила спамом, но тот же грубый датский. Она даже ухмыльнулась, со злостью вычищая почту. Виктория даже не потрудилась запомнить то, что прочитала. Было ясно одно — на том конце печатного провода ее ненавидели. Ненавидели ее слова, ее свободу, ее экстравагантность. И, какая ирония, обвиняли именно Вик в кричащем стиле Måneskin. «Склонила их в сторону извращения».       Ни одного упрека в сторону мальчиков, и при этом Виктория испытала мрачное торжество и даже осклабилась — если бы тронули их хоть как-то, она бы лично разыскала отправителя.       — Ты вернулась? Я не слышал.       Голос Итана заставил ее вздрогнуть и резко, слишком подозрительно захлопнуть ноутбук. Вик тут же поджала губы, не оборачиваясь в его сторону, и сквозь зубы прошептала проклятия. Как же невовремя. Кровь бурлила в ней обидой и ледяным огнем, что могли бы разорвать вены в клочья. Она так сильно боялась сейчас сказать что-нибудь не то, сорваться. За ней редко такое наблюдалось, но в данный момент Виктория ожидала от себя все, что угодно.       — Лео написал, когда ты ушла — хлынул дождь. Не успел загнать тебя обратно в кафе и просил встретить, — Итан говорил спокойно, и это было похоже не на отчет, а на милую историю из жизни. Вик повела плечами, невольно хмыкнув. — Ты вся промокла, — заметил он, и его голос обрел беспокойные нотки. — Холодно?       — Самую каплю, — хитро отозвалась Вик, так и не обернувшись.       — Я не шучу сейчас, — хмуро напомнил Итан, но, она слышала, сделал к ней шаг. — Все в порядке?       — О, да, — сквозь зубы процедила Виктория, и улыбка с ее лица мигом сползла. Раздражение пробрало до костей, но Вик вовремя себя одернула. — Все хорошо, правда. Обними меня.       Лишнего Итан никогда не спрашивал, вот и сейчас осторожно обнял ее со спины, сложив голову ей на плечо. Дождь до сих пор барабанил по стеклу, словно пытался ворваться в теплую комнату. Вик задумчиво поглядела на улицу, а потом развернула стул и посмотрела чуть отступившему Итану в глаза. Она не хотела думать о том, что он, конечно, что-то заподозрил, когда Виктория с шумом захлопнула ноутбук да и чуть не вспылила впридачу. Они молчали, глядя друг на друга. В глазах цвета полевого тумана блуждала задумчивость, в темных, как ночь, — неописуемая нежность.       — Ты вся мокрая, Виктория. Как мышь, — Итан бесцеремонно потянул ее за руку, побуждая подняться. — Раздевайся.       — Может, и сам это сделаешь? — Вик попыталась его уколоть, но вышло как-то вяло — она и сама поняла. Итан только вскинул темные брови и покачал головой.       Она проворно избавилась от сырой рубашки, только сейчас осознав, как сильно замерзла. Итан в это время старательно рассматривал пейзаж за окном, почему-то решив, что его присутствие в сей миг жизненно необходимо. И был чертовски прав. Виктория переоделась в сухую футболку и домашние шорты, с ногами залезши под одеяло. А потом протянула руки, поманив к себе обернувшегося Итана. Тот моргнул пару раз, но все-таки повиновался, позволив ей к себе прижаться.       — Ты дрожишь, — заметил он, крепко обвивая ее руками. От холода ли?       Вик ничего не ответила ни на его замечание, ни на свой внутренний вопрос, только шумно вздохнула, потершись носом о горячую шею. Еще секунда и холод дождя обратится зноем. Она почувствовала его широкую ладонь на своем затылке, а потом поймала его взгляд, утонув в темных омутах. Если Итан и чувствовал неоправданную перемену в ее настроении, то умышленно не поднимал эту тему, хотя — мог и имел на это полное право. Вик никогда бы не взялась утверждать, что с кем-то она была ближе, чем с остальными, ибо вся суть их отношений — в безоговорочном равенстве. Были лишь моменты, в которые Итан понимал ее лучше всех. В иные сама Вик на подсознательном уровне считывала тревоги Томаса. Или же только Дамиано мог помочь Итану. В этом была вся соль и простая разгадка.       — О чем вы говорили с Лео? — Итан осторожно поцеловал ее в щеку, ласково гладя по волосам. Виктория прикрыла глаза, и ее губы соврали сами по себе:       — Об учебе. Знаешь, ему разрешили сдавать экзамен заочно, — да и ложью, как таковой, это не было.       — Я не должен говорить, что ты странно себя ведешь? — Итан не переставал водить губами по ее лицу.       — Нет, — Вик затаила дыхание, и ресницы ее задрожали, когда Итан поцеловал закрытые глаза. — Все в порядке, — безнадежно прошептала она, разозлившись на саму себя. Еще миг, и она все расскажет и покажет.       — Хорошо, — но Итан не из тех, кто допытывается. — Но если тебе нужно будет… я выслушаю.       — Спасибо, — в моменты особой близости Вик обходилась без острот. Она и сама немного опешила, когда осознала свое желание просто так обнимать Итана, закутавшись в одеяло. И она обнимала, самозабвенно гладя руками по широкой спине и медленно выдыхая. Большой и теплый. Ее личная цитадель.       Но ведь Виктория — девочка сильная?       Заглушая собственные мысли, она прижалась к горячим губам в отчаянном поцелуе, который совершенно не вязался со всей этой ситуацией, и вновь сдала саму себя. Вик вцепилась пальцами в его щеки, пылкая, резкая. Итан такого не любил, и она прекрасно об этом знала, но ничего не могла с собой поделать.       Прочьпрочьпрочь.       Итан не отстранялся, но и не спешил ответить на поцелуй, словно давал ей время одуматься. Медленно гладил пальцами ее плечи, пока она бессильно терзала его губы, такая слабая, такая смешная. Виктория все это понимала, поэтому быстро опомнилась, низко опустив голову и шумно выдохнув. Кажется, она дрожала, но в этом совсем не осталось смысла. Лео хотел бы, чтобы она рассказала, а сама Вик не уверена, что ее тревоги должны трогать кого-то еще. Она же прекрасно понимала, что все сказанное в письме — пустые слова, которые не стоят ничьего внимания. Так почему...?       — Виктория. Вик, — голос Итана был растерянным и чуть хриплым. Кажется, пора было что-нибудь предпринять. — Что случилось? Скажи, — не потребовал, попросил с мольбой в голосе, и она вся подобралась, подняв на него взгляд усталых голубых глаз.       — О, да ничего, ты лишь буквально отшил меня сейчас, — она постаралась, чтобы это прозвучало как шутка, но в связи с последними событиями вышло обвинение.       — Что? Я не… — Итан отпрянул. — Ты не хочешь поговорить серьезно? — последняя попытка ее вразумить. Вик криво ухмыльнулась.       — Нет. Можешь уходить. Ты не поймешь.       Стойстойстой.       В глазах цвета карей вишни застыла жгучая обида. Итан торопливо поднялся и ушел, не проронив ни слова, а Виктория с ужасом осознавала, что только что натворила. Это было так же запретно, как говорить Дамиано о том, что без них, он бы и дальше играл в лицейской группе; так же неправильно, как напоминать Томасу о волне фанатского недовольства в две тысячи двадцать первом. Вик однажды уже говорила Итану это ядовитое «можешь уходить», добавив при этом: «Ты же был последним, не поймешь». Ведьма Виктория.       Она почувствовала, как на глазах навернулись слезы, и часто задышала, пытаясь справиться с приступом гнева на саму себя. Единственным ее оправданием было то, что она смогла избежать нежелательных расспросов. Вот только ценой чего? Ценой обиды в нежных карих глазах. Вик могла бы прямо сейчас догнать его и на коленях умолять о прощении. Так бы и надо было сделать, вот только дождь уже закончился, и вместо него закапали слезы.       «Скандалистка. Мешаешь им».