Где ты?

- Вэй Ин, где ты? - плакали искусанные струнами пальцы. Цинь стонал и пел в его руках, зазывая, моля и прося прощения. - Вэй Ин, где ты? Прости. Прости, что не уберёг, не удержал, не справился. Слёз не было, давно уже не было. Ныло сердце, глаза резало от сухости, а губы были сжаты так плотно, что онемели. Пожалуйста, ответь. Где бы ты ни был, пожалуйста, хоть один знак, хоть одно слово. Скажи, что ненавидишь меня. Скажи, что никогда не простишь. Прокляни. Что угодно, пожалуйста, что угодно. - Ванцзи, хватит. Хватит, слышишь? Он мёртв, перестань звать его. Боги, сколько ты здесь сидишь, совсем замёрз! Пустые золотые глаза смотрят прямо, невозможно поймать взгляд, как невозможно оторвать и заставить уйти. В дом, в тепло. Прочь. - Ванцзи, пожалуйста, пойдём со мной. Белые губы размыкаются для того, чтобы пронести заветное (проклятое!) имя. - Вэй Ин... Я... я обещал. Я найду. И снова, снова одна и та же мелодия, заветная, запретная. Смесь их песни и расспроса, надругательство над светлыми канонами ради того, чтобы попытаться дозваться. Если не заклинание, то хотя бы песня, полная тоски и искренности должна дозваться. И вернуть. Привести ко мне. Пожалуйста, Вэй Ин. Вернись. Его уводят под руки, ставят на непослушные, деревянные ноги. Заставляют отвечать на вопросы, что-то делать. Есть. Пить. Когда единственное, что он хочет - это снова услышать его голос. Лань Чжань слышит, как рядом капают чьи-то слёзы на деревянный пол, но не может заставить себя поднять глаза. Его упрашивают, уговаривают лечь. Накрывают одеялом и пережимают точку на шее. Даже сквозь сон слёзы стекают по лицу, пропитывая ткань и всё его существо. Кто-то в сердцах скажет - будь ты проклят, Вэй Усянь. -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- - - - - - Никто не увидит, не услышит, не заметит. Не узнает. Что не исчез, не пропал, не покинул. Что пылью, ветром, осколком и тенью. Остался. - Спи, мой любимый. Так хочется коснуться, вытереть слёзы, обнять и уберечь от боли, которой и так было слишком много. Прости-прости-прости. Что оставил, что не уберёг. Себя. Тебя. Нас. Прости, что снова, снова оставил. Прости, что не могу откликнуться, меня так мало остаётся при солнечном свете. Он обжигает, растворяет, я прячусь в твоей тени, и только она сберегает то, что от меня осталось. Я смотрю на тебя глазами травы и цветов. Так хочу коснуться, хотя бы волос, края твоего рукава. - Лань Чжань, - зовёт. Но сон в беспамятстве крепок, куда уж безликой тени дозваться. Тот, кто оберегает покой его мужа, вздрагивает, когда цинь, бережно убранный на подставку и накрытый тканью, звенит дрожащей струной. Я. Здесь. Я. Здесь.