Сверхновая

Начальник караула Свое назначение Ирина приняла со спокойным лицом и незаметной улыбкой. Иначе и быть не могло. Она же не зря каждый день пахала как вол, чтобы доказать всем, — и в первую очередь себе, — что она достойна быть начальником караула. Что она заслужила. Да, ее назначение вызвало бурю обсуждений среди спасателей-мужчин, недовольных этим, но Король не обращала на них внимания. Собака лает — караван идет. Сегодня была первая смена капитана в качестве командира. Она опять повернула влево и за пожарной машиной увидела своих новых подчинённых. Клименко что-то демонстрировал Котику, сопровождая свои действия оживленным рассказом. Теперь ей предстоит самое сложное: завоевать их доверие. Ненависть Клименко ненавидел Король. Майора трясло от её голоса, от упоминания её имени. От одной лишь мысли о ней. Самодовольная, гордая, не слышащая советов и считающая правильным лишь одно мнение — собственное. Упертая,как баран. Спасатель иногда ловил себя на мысли, что её идеи срабатывают, но отказывался признавать то, что Король хороший командир. А еще Геннадий считал, что она занимает его место. Это он должен был стать начальником караула, продолжить дело Лиховия, принимать решения и нести ответственность. Майор цеплялся к каждому слову, критиковал каждый шаг, чтобы сломать и заставить уйти. Но она не ломалась. Не уходила. И он ненавидел её еще больше. Ревность В тот миг он пропал. Полностью и окончательно. Да как этот легавый смеет стоять так близко к ней? Делать ей комплименты и неумело льстить? Почему он вообще здесь трется? Клименко и сам не понимает, что с ним сейчас происходит. Топор падает на металлическую поверхность со слишком громким лязгом, привлекая внимание говорящих. Капитан пару секунд смотрит на подчиненного с удивлением. Клименко уходит быстрым шагом, скрываясь за машиной. Уже в ней майор срывается, спрашивает что-то со злобой, выплескивая на Король свою ревность и ядовитый сарказм. Она отворачивается, не видя смысла продолжать этот разговор. А он мысленно проклинает свой слишком длинный язык. Безумие В голубых глазах плещется отчаяние. После крика саднит горло. Майор впервые видит начкара такой…напуганной? Растерянной? Слабой? Он пытается ее утешить, говорит, что еще ничего не известно, но понимает, что успокоить получилось так себе. Клименко вспоминает, когда искал свою дочь в метро, заглядывая в лица раненых и охваченных паникой людей. Он мысленно молит, чтобы сын Иры нашелся, и нашелся хотя бы живым. После безуспешных поисков появление янтароискателей срывает последние предохранители в голове капитана, и она бросается на них. Дуло пистолета направлено на женщину, и это немного отрезвляет Король. Тогда становится понятно, что она обречена. И он тоже сходит с ума. Снег Скрип снега под ботинками раздражал. Так же как и глупые вопросы Гены про то, замужем она или нет. Это обязательно выяснять прямо сейчас? Картинка крови на снегу не выходила из головы. Это кровь её сына или того, второго курсанта? Когда стемнело, снова пошел снег. Большими пушистыми хлопьями. Стоя под прицелом, Король внезапно замечает каждую снежинку. Это цугцванг. Янтароискатели не отпустят их. Внезапная боль пронзает правое плечо. Онападает словно в замедленной съемке. Дыхание перехватывает от боли, перед глазами возникает пелена, но капитан просит Клименка найти своего ребенка. Он говорит, что все сделает. Она замолкает. Снежинки кружатся в свете включенных фар. Огонь Им нечасто приходилось выезжать на пожары. Но каждый раз это вызывало у отряда благоговейную дрожь. Огонь был самой живой из Стихий. Он приползал большой змеей с потолка, уничтожал все в комнате, и уползал под дверь опустошать пространство дальше. Это вызывало трепет и ужас одновременно. И спасатели покоряли его. Наконец пламя стихало, подчинялось воле спасателей. Они вышли из здания, уставшие, сбросили с себя маски и молча сели на землю. Перчатки были сброшены, Клименко прикоснулся к тонким, изящным пальцам. И едва не сгорел от накала. Король подняла на него взгляд. В нем был огонь. Она сама была огнем. Чистым. Неприрученным. Ярким. Живым. Медь Иногда, когда осень еще радовала сухими днями и теплым воздухом, солнце украдкой выглядывало из-за туч и придавало рыжим волосам медный оттенок. Редкое время, когда можно побыть без касок и противогазов. Они долго гуляли вдоль берега небольшого озера в парке, и клены сбрасывали им под ноги бордовые и оранжевые листья. Бледное солнце садилось за медные облака. В спокойной воде отразились две фигуры. Мужчина приобнял спутницу сзади и оставил быстрый невесомый поцелуй на затылке. Ему не хотелось делить её ни с кем — даже с солнцем. Маленькие ладони крепче сжали букет из листьев и хризантем. Заходящее солнце вплелось в волосы последними медными всполохами. Серебро Ирина точно знает, как заставить Геннадия пойти на очередную авантюру. Стоит лишь зарыть пальцы в слегка кудрявые волосы, и майор становится послушней дрессированной собаки: готов на что угодно когда угодно и где угодно. А она бессовестно этим пользуется. Темные волосы покрыты серебром седины, и Король иногда спрашивает себя: что же ему пришлось пережить?И не хочет знать ответа. Её голова покоится на его плече, слегка царапая кожу маленькими сережками. Но Клименко никогда не жалуется. Они молчат. Лучшего времяпровождения представить себе нельзя. У них есть ночь, старый диван, потрепанные книги и они сами. В неясном свете лампы серые глаза отливают серебром. Розы Клименко волновался, поправлял темно-синий галстук и приглаживал несуществующие выбивающиеся волоски на голове.Сегодня он появился в части раньше, чем остальные спасатели его отряда. Это был очень важный день.В вазе стояли розы, наполняя всю комнату ароматом. Их лепестки, играя на свету оттенками от бордового до алого, напоминали майору о небольшой коробочке, спрятанной у него в кармане. Ответит ли она ему «да»? Почему-то вспомнились те, самые первые подаренные ей розы. Они тогда пахли точно также: тонким, пьянящим, сводящим с ума ароматом. За дверью послышались приближающиеся шаги. Майор в последний раз поправил галстук, взял кольцо, и подошел к двери.Наступало время Икс. Закат Облака окрашивались в розовые и красные цвета. По склону,покрытому буйным разноцветием белого, желтого и сиреневого оттенков поднималось трое людей. У одного за плечами была гитара; второй волок большую брезентовую палатку. Спасатели оставили серую машину у подножья склона, чтобы ничто не мешало их отдыху. В прошлый раз, когда отряд выбрался на рыбалку, работа снова ворвалась в их жизнь в виде утопающего. Хоть бы в этот раз не было ничего непредсказуемого. Майор с лейтенантом установили палатку, пока Король разжигала костер из заранее припасенных веток. Воздух наполнился запахом дыма и поджаренного хлеба, который спасатели нанизали на ветки. Солнце зашло за фиолетовые облака. Гитара Пальцы коснулись нейлоновых струн. Первый аккорд звенел несколько секунд, словно пробуя свои силы. Двое мужчин придвинулись поближе. Второй аккорд зазвучал уже куда уверенней. Цепочка аккордов рассыпалась на отдельные звуки, обрастала новыми нотами, и каждый повтор придавал мелодии что-то новое. Это была непередаваемая магия. Путешествие в другое измерение. Котик сидел с полуприкрытыми глазами, думая о чем-то своем. Клименко понял, что хочет научиться играть так же. На небе загорались первые звезды. От костра исходило тепло, вызывающее приятную дрожь по телу. Постепенно затих последний аккорд. Словно предугадывая желания майора, Король посмотрела на него и протянула гитару, ободряюще улыбаясь. Клименко извлек свой первый аккорд. Костер Толстые поленья шипели и потрескивали в огне. Языки пламени возносились ввысь, к ночному небу. Спасатели и не заметили, как стемнело. Пара сидела, укутавшись в красный клетчатый плед и рассказывала Котику различные страшилки и байки; половина из них была сочинена на ходу. Лейтенант старался не показывать, что у него поселился холодок за грудиной, и тянул ладони к огню. Запах полевых цветов смешивался с ароматом дыма. Где-то внизу, на окраине города многоэтажки загорались белыми и желтыми огнями. Они словно служили отражением звездам, сияющим на небе. Звуки голосов постепенно стихли. Ветер пронесся сверху вниз по склону, взъерошивая волосы. В остатках поленьев тлели угольки. Бенгальские огни На площади было шумно. Вокруг большой ели, украшенной большими синими и серебрянными шарами, толпились дети. Здания были освещены золотыми огоньками гирлянд. В деревянных палатках можно было найти все, чего душа пожелает: от печеных яблок до ярких шерстяных носков. В самой дальней из них продавался глинтвейн, распространяя аромат нагретых на огне специй: гвоздики и кардамона. Мимо палаток прошло две пары людей. Богдана и Павел обсуждали свои первые шаги на льду, первые успехи и первые падения. Сзади шли Ирина и Геннадий. Клименко поднес зажигалку к бенгальским огням, поджег и раздал своим спутникам. Яркие искры сбегали ниже и ниже. В воздухе витало Рождество. Шелк Больше всего Клименко ждет второго дня после смены. Первый день они посвящают сну, а второй — друг другу. Он заглядывает на кухню. Его любимая женщина вытаскивает противень из духовки. Она пахнет свежей выпечкой и еще чем-то: манящим, окутывающим с головой. Майор подходит ближе, зарывается носом в кудрявые волосы. Ирина на секунду замирает. Вытаскивает ладони из прихваток, разворачивается, становится на цыпочки и впивается в губы напористым, страстным поцелуем. Его пальцы путаются в шелковистых волосах, спускаются ниже, ощущая каждый позвонок. Разорвав поцелуй, женщина ведет его в спальню. Он падает на шелковые простыни, не выпуская её ладонь из своей. И увлекает её за собой. Любовь Иногда Король приходила в кабинет после очередной взбучки от Лиховия, падала на диван и молча смотрела в потолок. В такой момент к капитану боялись приближаться: того и гляди зашибет ближайшим предметом. Исключением был Клименко. Он без лишних вопросов закутывал её в плед и гладил по голове. И тогда Король отпускало. Если бы не его поддержка, она бы уже давно тронулась умом от нагрузки и ответственности. А это был единственный островок стабильности. Единственная позволенная слабость и единственный источник силы. Он поцеловал её в висок. От прикосновения губ по коже прошла волна жара, а под закрытыми веками невиданными раньше цветами взорвались сверхновые.