Терапия

Каким бы ни был ваш гендер или сексуальная ориентация, есть множество способов выражения здоровой сексуальности взрослого человека. Вы находитесь здесь, потому что столкнулись с фантазиями, фетишами и другими формами предпочтений, которые могут доставлять неудобства или угрожать вашей жизни. В течение следующего часа мы обсудим безопасные способы коммуникации с партнером. Антон не считает, что у него есть проблемы. Зато так посчитал его друг и привёз сюда под ложным предлогом. Ситуация с Димой вышла довольно странная: бывшая, получив однозначный отказ на попытку вступить в серьёзные отношения, — Антон ей ничего не обещал, — разозлилась и выдала их общей компании всю подноготную его сексуальной жизни. Шастун хотел бы увидеть лица товарищей, когда те услышали новость, ведь в экстремальный бред девушки, конечно, верилось с трудом. Никто не поверил. Никто кроме Позова. Антон заметил сразу: тот генерировал пошлые шутки меньше остальных и поддерживал общий разгон с задумчивым взглядом в сторону. Во время учебы в университете они жили вместе и скрывать что-то от человека, буквально обитающего с тобой на одной территории, сложно, если в принципе возможно. Сначала возник вопрос, куда пропадают ручки от сковородок — Антон отстегивает их, чтобы посуда занимала меньше места в холодильнике. Где пульт от телека с приставкой — он перестал работать, пришлось разобрать, включи с кнопки на панели. Антон, ты перешёл на вегетарианство? Антон ест фрукты и овощи, чтобы компенсировать вредные привычки. Для некоторых людей извращённый секс не является чем-то противоестественным — их возбуждают лёгкие БДСМ практики. Для других кинки ложатся в основу сексуальной идентичности и сложного образа жизни. И то, и другое совершенно нормально, если вы имеете активное согласие партнёра. На этом и остальных собраниях будут рассматриваться методы преодоления нездоровых и опасных маний. Давайте представимся по кругу. Достаточно имени, возраста и проблемы, с которой вы пришли. Антон скучающе сканирует глазами группу, что бессвязной цепочкой еле умещается в центре на хлипких пластмассовых стульях. Кто-то смущается и прячет взгляд, когда говорит. Надежда закончить побыстрее умирает, не успев окрепнуть. Катя любит удушение, Игорь любит игры с кровью, Оксана предпочитает секс в общественных местах, а Роман публичное унижение — причем не своё, а партнёра. Становится понятно, зачем эти люди обратились за помощью. Множество историй тянет на статью или срок в специальном медицинском учреждении. — Меня зовут Антон, мне двадцать девять, — все взгляды обращаются в его сторону, группа тихо приветствует, от чего хочется закатить глаза. В расслабленной позе, тяжелых ботинках, объемной чёрной толстовке и цепях, чувствуется огромная пропасть с остальными довольно сдержанными в самовыражении членами сообщества. Антон не хочет открыто демонстрировать пренебрежение, всё-таки он не идиот и понимает, что терапия может быть необходима этим людям, чтобы почувствовать себя лучше. Но ему нет. — Мне нравится секс с использованием посторонних предметов. Марине нравится сенсорная депривация и порка в формате наказания, Паша вуайерист, а Андрей испытывает влечение к своей собаке. Антон старается не морщиться при упоминании чего-то, что вызывает у него рвотные позывы. Трясёт ногой, с каждой минутой раздражается сильнее от монотонного бурчания психолога. Седой мужчина что-то записывает, повторяет одинаковые фразы и кивает, знаменуя переход к следующему человеку. — Меня зовут Арсений, — единственный голос в комнате, что звучит мелодично. Против воли Шастун прислушивается и отрывает взгляд от побрякушек на пальцах. — Мне тридцать шесть. Я не умею говорить «нет». После всего перечисленного это кажется совсем уж детской проблемой. Парень запинается, часто моргает, сверкая яркими голубыми глазами и застенчиво улыбается, когда ловит внимание Антона. Не примечательный до этого момента, Арсений поражает своей утонченностью в деталях. То, как он поправляет очки двумя пальцами за правое стёклышко, укладывает руки на колени и медленно гладит ладонями бедра. Глаз не оторвать. Вам стоит понять и принять тот факт, что ваши желания возникают естественным образом на платформе доверия и симпатии. Интеграция кинков в другие формы близости, будь то секс или романтические отношения с партнером, является посильным препятствием, которое вам предстоит преодолеть. При этом многие вещи, которые нравятся вам, могут не понравиться вашему партнёру. Формы отрицания разнятся, но людей пугаете не вы, а перспектива причинить себе вред или навредить вам, принимая участие. Начнём с Кати, так как она заговорила первой. Психолог не торопится, говорит медленно заученным текстом и устало поворачивается к девушке, что сидит рядом с Арсением. Теперь пялиться через круг можно без угрозы быть пойманным, Антон просто сделает вид, что увлечён обсуждением. Увлечён так же, как и голубоглазый, который весь электризуется и ерзает на своем месте, проявляя какое-то нелепое участие. Шастун мягко ухмыляется и мажет взглядом от кончика темной челки по длинной шее, закрытой воротом водолазки. Арсений изредка кивает, гладкие скулы обостряются, делая профиль точно таким, будто он высечен из мрамора. Арсений искусство, сама невинность в плавности движений, сплетении пальцев, каждой полуулыбке. Смотреть можно — трогать нельзя. Поэтому Антон с жадностью впитывает каждый сантиметр подтянутого тела, стройных ног в драных джинсах, голых — блять — щиколоток над краем лаковых ботинок. Сын маминой подруги, отличник, спортсмен, красавчик и…чертов фетишист, запертый с Антоном в кабинете, полном грязных тайн. Очень скоро Шастун обнаруживает себя в фантазии, где оттягивает зубами ворот бадлона и кусает беззащитную кожу, где на потеху психопатам опускает Арсения на колени и толкается членом в рот до гортанного мычания и слез из голубых глаз. Чтобы тонкие розовые губы плотным кольцом обхватывали ствол, а скулы грозились разрезать кожу под втянутыми щеками. Отдельное удовольствие накатывает в тот момент, когда Арс замечает внимательный взгляд. Всего на секунду взмахивает ресницами, утыкаясь полупрозрачными блюдцами зрачков в Антоновы зелёные. Наглость концентрируется и заряжается от контакта, как батарейка — Антон подмигивает. Он тут же смущённо отворачивается, теплея щеками. — Антон, ваша очередь, — голос психолога и своё имя слышатся издалека. Шастун просыпается, когда Арсений снова на него смотрит, уже смелее и улыбается уголками губ. — Что я должен сказать? — как будто если врач прикажет сознаться в убийстве, он это сделает лишь бы отвязаться. — Вы сказали, что практикуете секс с посторонними предметами. Не хотите уточнить или привести пример? — Пример, — задумчиво повторяет, а сам закидывает голову наверх и сетует на то, что прослушал остальных. Так можно было бы определить степень откровенности. С другой стороны он здесь в первый и последний раз, этих людей больше никогда не встретит, поэтому плевать. — Я предпочитаю использовать бытовые предметы и проникать ими в партнёра. Это может быть что угодно — зависит от места и ситуации. Ручка двери, бутылка шампанского на свидании, контроллер от приставки дома на диване или круглый тюбик шампуня в душе. Однажды я играл на электрогитаре, насадив своего парня на гриф. Со всех сторон слышатся поражённые вздохи. Антон поджимает губы и бросает быстрый взгляд на Арсения. Сквозь пространство чувствуется, как он сжался и выпрямился. Не двигается, кажется, и не дышит. Замер, подобно кролику, ждущему своей участи от удава. Милый. — Меня возбуждает не сам предмет, а власть, которую я получаю, трахая кого-то тем, что для этого не предназначено. — Не выражайтесь, Антон, — делает замечание мужчина. Он даже обращает внимания на то, что последнее было сказано не ему, а голубоглазому нечто, поймавшему его сознание на крючок. — Извините, — Антону не жаль. Психолог продолжает бубнить что-то про согласие, чистоту и безопасность того, что он использует. Даже предлагает очевидную альтернативу в виде секс-игрушек, обычных дилдо в конце концов вместо всего того, что перечислил Антон. Доктор не понимает, как много кайфа можно получить, наблюдая за тем, как партнёр стонет от наслаждения, получая вместо члена что-то, чего он не должен хотеть по определению. В этом есть что-то запретное, бесконечно приятное. Рекомендации по итогу дополняются шагами, способными укротить его потребность в доминировании. Перенаправить в другое русло. Это похоже на совет для Игоря заняться донорством крови, которую он так любит пускать — бесполезно и скучно. Антон не слушает. Он пришёл сюда не за групповой терапией. И надеется уйти с чрезмерно покорным парнем, который не произносит больше ни слова до тех пор пока не наступает его очередь говорить. Шастун хотел бы его как-то поддержать, даже разрешить быть честным, памятуя проблему. Всё-таки Арсений один из тех, кто искренне надеется на успех. Он запинается, несмотря на поставленную речь путает слова. Видно, ему тяжело даётся практика, предусматривающая такую открытость перед публикой. Особенно внимание Антона, на которое натыкается, стоит поднять голову. Арсений, на удивление, не успел столкнуться с негативным опытом: его не насиловали и не принуждали к чему-то откровенно мерзкому. Но собственная покорность мешает отношениям, в постели отнимает право выбора, он признается, что совершенно не чувствует ту грань, когда нужно остановиться. Антон ещё раз осматривает опрятный вид, стильную одежду и ровную осанку, представляя, на какие такие вещи мог пойти парень в угоду своим доминантам. Насколько сильно был унижен, умолял ли продолжать, как громко стонал или кричал, позволял ли себе плакать и выгибаться, жмуриться, когда становилось невыносимо. Ещё пару минут вот в такой обстановке и Антон начнёт дрочить. В контексте сексуальной терапии свои желания ощущаются ещё острее, грязнее, будто грешишь в церкви. Открывает губы, быстро смачивает языком и выдыхает, чтобы член не начал топорщить ткань у ширинки. Будет неловко. В окружении фетишистов он не причисляет себя ни к вуайеристу, ни к тому, что обожает секс на людях. Но ради Арсения можно было бы попробовать и то, и другое. Когда собрание подходит к концу, Антон резко вскакивает и без лишних формальностей вылетает на улицу. В начале весны воздух едва ли отдаёт прохладой и недавним дождём, трезвит. Глубокий вдох медленно приводит в чувства и расставляет мысли по местам. Через минут пять в дверь начинает выходить ровный поток из группы. Антон закуривает, в надежде выхватить среди лиц Арсения, но его почему-то нет. Может, вышел через другую дверь, чтобы не столкнуться с маньяком в лице Антона? Идти проверять глупо, поэтому закуривает вторую сигарету. Дома вокруг напоминают центральную часть Москвы, по двору определить сложно, но ближе к дороге можно будет сориентироваться и вызвать такси. И круга три навернуть по Садовому, чтобы спросить после с Позова за моральный ущерб. Арсения нет. Обидно, от этого мероприятия нужно было извлечь хоть какое-то удовольствие, а Антон получается уходит ни с чем. Делает пять шагов к арке, оборачивается, топает ногой, поднимает глаза к небу, прося прощения за своё бесконечное упрямство и тупость, потому что разворачивается и заходит обратно. Путь по ступенькам на первый этаж мимо облупленных и разукрашенных невеселыми рисунками стен будет снится ему долго. Дверь в кабинет открыта, но оранжевых стульев в середине уже нет. Антон заглядывает внутрь и от картины дуреет: Арсений сидит на столе у стены, вытянутыми руками упирается в грудь Игоря, пытаясь оттолкнуть. — Эй, — от внезапно проснувшейся злости даже слов не находится. Антон проходит внутрь, отгораживая одного от другого. — Отвали, чувак. Он явно этого не хочет. — Чувак, — задорно смеётся Игорь и поднимает руки. — Я ничего такого от Арса не слышал. А ты типа парень или друг? Что-то раньше тебя здесь не видел. — А ты типа тормоз? — равнодушно приподнимает бровь Шастун. Он намного выше оппонента и пользуется возможностью угрожающе нависнуть. В знак уверенности, что драки не будет, прячет руки в карманы. — Чего? — Нам целый час на собрании затирали про активное согласие, ничего не отложилось? — рычит, убирая с лица парня ухмылку. — Потеряйся уже блять. Чтоб я тебя искал, говна кусок. Специально прикидывается гопотой и подбирает самые мерзкие выражения, чтобы обрисовать тупиковую ветку спора. Игорь не пугается, но стихает и хмуро бубнит что-то Арсению, который выглядывает из-за его плеча. Ещё раз для справки шлёт Антона на хуй — это вряд ли — и трагично хлопает дверью. Поворачивается, когда шаги за дверью стихают. Пелена ярости спадает, Антон с беспокойством сдвигает брови. — Ты… — В порядке, — быстро проговаривает и поправляет кофту, оттягивая вниз. Прячет взгляд. Антон хочет поднять подбородок и заглянуть в лицо, чтобы убедиться, но решает лишний раз не трогать. — Можно мне…слезть? — смущается даже открытой позы перед Антоном, и тот делает два шага назад. Даёт пространство и сам выдыхает. — Точно? — на всякий случай переспрашивает. Не потому что не верит, скорее в попытке поддержать диалог. — Да, спасибо. Арсений суетится, раскладывает разноцветные брошюры по стопкам и стряхивает несуществующую пыль со стола. — А ты почему здесь? — так-то Антон знает, почему. Он все слышал. Он имеет в виду, почему Арсений остался после собрания, а не ушёл с остальными, поэтому глупый вопрос тянет дополнить, но его опережают: — Службу взял, должен помочь убраться, — бросает через плечо. Шастун не знает, куда себя деть, смотрит по сторонам, отмечая по своему скромному мнению, что в кабинете и так чисто. — Можешь собрать стаканчики, если хочешь. Кивает заведённым болванчиком, хотя Арсений не смотрит. Пересекает комнату, чтобы собрать мусор со стульев, тумбочек и подоконников. Антон благодарен за прерванный момент неловкости, Арс справился с ним виртуозно. И приятно немного, что предложил помочь, а не выгнал в шею за агрессивное поведение. — Часто посещаешь группу? Тишину хочется прервать. Антон не уверен, как нужно обращаться с жертвой домогательства, но пробует просто отвлечь, заговорить зубы, проложить себе соломку от роли благородного рыцаря до хотя бы парня на ночь. Схема не блестящая, но надежная. — Стараюсь регулярно. Программа работает, — уверенно отвечает Арсений. Шастун морщится. — Но ты не смог отказать Игорю. Так ли хорошо работает твоя программа? Стаканчики кидает в пакет для мусора и упирается ладонями в стол рядом с парнем. Наклоняется аккуратно и заглядывает наконец в лицо. Арс покусывает губы и бегает широко открытыми глазами. Антон еле сдерживает стон. Уязвимый, беззащитный, почти нагой наедине. По взгляду видно, что напуган и взбудоражен этим опытом. Только скажи, упадёт к ногам и вылижет ботинки, лишь бы унять кипящую внутри энергию. — Антон, — моему имени хорошо на твоих губах, — это сложнее, чем кажется. Нужно много времени. — Ты и правда готов был сделать все, что он скажет? Прямо здесь, на столе, Арс? — свой голос хрипнет, утопая в извращенном восхищении. Антон наклоняется ближе, щекоча дыханием завитки тёмных локонов. — Это мог быть кто угодно, не так ли? Даже я? Арсений не отстраняется, но краснеет по самый ворот бадлона. Вертит головой, сжимает губы, молчит, пилит взглядом стену перед собой. — Я…я не знаю, — дрожа, выдыхает. Тяжело, ему действительно трудно. Антон хочет похвалить за выдержку, за искренность чувств, хотя они друг другу лишь немного больше, чем незнакомцы. — Посмотри на меня, — не требует, просит, а опущенная к груди голова тут же с хрустом поворачивается. Даже не задумался перед тем, как подчиниться. Удивительно, завораживает до поджимающихся на ногах пальцев. — Арсений, ты так хорошо справился. Говорит на пробу то, что хочет. И результат превосходит всякие ожидания: ярко малиновые от укусов губы приоткрываются и выпускают тихий стон. Арсений на эмоциях пластичный и податливый, как глина. Антон не сдерживается — лепит совершенную чушь мужчине, который старше его почти на десять лет и который не имеет никаких личных границ в вопросе подчинения. — Умница, ты невероятный. Такой красивый и сильный, Арс. Молодец, мой хороший. На языке сладко, в голове дурман. — Антон, пожалуйста…– качает головой, а взгляд стеклянный даже отвести не может обратно, только пальцами впивается в стол, будто сейчас поднимет его и сможет отгородиться. Не сможет ведь. Антон знает, что должен остановиться сейчас. Потому что у самого точка невозврата на виду. Он не посмеет воспользоваться, но и просто отрубить концы уже не имеет права. Откат должен быть плавным, чтобы нижний не почувствовал вину за себя. — Дыши, Арсений. Ничего не будет, — старается говорить мягче, начинает двигаться — отходит подальше, чтобы разорвать прозрачную оболочку их взаимодействия. Арс отмирает. — Все хорошо? — Ага, — Арсений отходит так же легко, как и проваливается в свои состояния. Наблюдать за этим интересно и немного жутко. Антон рассчитывал на то, что они смогут потрахаться у него на квартире сегодня же вечером, но резко пересматривает свои планы, столкнувшись нос к носу с очарованием голубоглазого. Он улыбается, когда переводит тему и при ходьбе пружинит на мысках. Прощается даже без неловкости, которая была бы уместна в их ситуации. Играет в непосредственность, звонко смеётся, морщит нос и ладошками закрывает лицо от Антоновой шутки про то, что доктору было бы неплохо в качестве очередной практики свести Пашу и Оксану, чтобы она дрочила, а тот наслаждался просмотром. Они не обмениваются телефонами, не договариваются о новой встрече, но пока ветер треплет темные волосы на макушке, пока стройный силуэт спускается и скрывается за поворотом в метро, Антон осознаёт, что попросит у Позова расписание сеансов групповой терапии. Получается прийти только через неделю. Настроение дерьмовое из-за работы и очередного парня, с которым ничего не выгорело. Раньше Антон относился спокойно к противникам своего интереса. С любовниками всегда так: сегодня секс, а завтра неправильный последней цифрой номер на салфетке. А после терапии, сука, единичный отказ превращается в катастрофу. Они же потому и расстались — Шастун выставил парня за дверь, тот обуться не успел. Ну, психанул, с кем не бывает. Позвонил Позову ещё и с три короба высказал претензий. В красках, самыми необычными из эпитетов, потому что эта терапия была его идеей, и она, по ощущениям, сломала Антону мозг и всю жизнь. Друг скомкано извиняется. Соглашается с тем, что группы были не самой лучшей идеей, но интересуется, как все прошло. И получает ещё дерьма за шиворот, справедливости ради, заслужил. Антон приходит на терапию снова, потому что заебался, а не потому что хочет лечиться. Антон купил высокие металлические наконечники на столбики по периметру кровати и, всякий раз проходя мимо, проводит по ним пальцами, смыкает средний с большим у основания и грезит как-нибудь попробовать их пристроить. С легкой девушкой будет попроще, Антон со своим ростом сможет поднять и…он не хочет девушку. И обнаружить кризис ориентации к тридцати годам он не рассчитывал. Антон пришёл на терапию, чтобы понять, что он не самый отбитый из компашки фетишистов, а не для того, чтобы встретить Арсения. Арсения и нет. Вместе с видом на занятое место голубоглазого приходит такое глубокое отчаяние, что в пору кричать. Антон натягивает капюшон до самого носа и ни с кем не разговаривает, а потом просто топит педаль, укатывая на чёрном Тахо в закат. Во второй раз он думает, что точно не вернётся. И приползает через неделю к тому же порогу клиники. Уже менее разбитый, немного задумчивый, заряженный искусственной бодростью. Искрит плохими шутками, огрызается и рассказывает психологу о том, что начал чувствовать какие-то изменения, которые ему не нравятся. А после окончания подходит к Паше, чтобы спросить об Арсении. Чисто, убедиться, что голубоглазый не является плодом исключительно его воображения. — Какой Арсений? — Антон сжимает челюсть. Он не знает о нем ничего, что можно было бы включить в описание и не выглядеть при этом сталкером. — На прошлой неделе был, — сухо уточняет. Паша же ему ничего не должен, стоило бы сменить тон. В этой группе все чересчур дружелюбные, всегда помогают и улыбаются друг другу. Шасту с ними некомфортно. — А-а, — тянет со всезнающей ухмылкой. — Он, кстати, про тебя спрашивал. Но мы не были знакомы, поэтому не смог ему помочь. Он на спектакли умотал в Питер. Актёр, что тут скажешь, — вечно то тут, то там. Под кожаной курткой поднимается рой бабочек. Если узнавал, значит, хотел увидеться. Значит, не все потеряно. — Дашь контакт? Я сам его наберу, — Антон старается не звучать грубо или нетерпеливо. Но в порыве чувств даже подаётся вперёд, из-за чего Паша дружески похлопывает по плечу. — Э, нет. Ты это дело бросай. С выздоравливающими мутить не положено. А Арс у нас очень старается выкарабкаться на свет божий, — говорит без наезда, просто даёт совет. Может, ему ногу сломать, чтобы заговорил? Ещё и другом прикидывается. — Как хорошо, что я не выздоравливающий, — едко бросает Шастун. Паша только приподнимает брови, мол, а что ты тогда здесь забыл. — Приходи в среду на семинар. Я буду рассказывать, как встретил жену, — полностью игнорирует последнее замечание и снова ярко улыбается, прежде чем уйти. На семинар Антон приходит из праздного любопытства. Паша, надо сказать, шоумен, каких поискать. Так и не скажешь, что больше любит смотреть на других, чем сам выступать на публике. Распинается в формате презентации о всяком, в основном о том, что программа помогла ему найти во тьме желаний себя и стать более открытым с девушкой, которую полюбил. Как-то получается, что Антон дослушивает до конца, и Паша находит его в толпе собравшихся. Протягивает розовый стикер с номером. — Вы, наверное, сами разберитесь между собой, — хитро подмигивает. Антон прячет листок в карман, а дома достаёт и записывает в контакты Арсения. 00.01 Стикер 00.01 Паша дал твой номер. Это Антон из группы.

Думал, ты не объявишься :) 00.05 Паша жук, как всегда 00.06

Хотелось бы узнать, как всегда? Паша в этой группе подрабатывает сводничеством или только Арсению повезло заиметь промоутера? Вопреки смутным предположениям, на лице растягивается улыбка. Себялюбие играет на струнах души. Флирт никогда не был его сильной стороной: в общении с объектом симпатии Антон чаще выезжает на шутках и настолько плохих подкатах, что только в купе с непробиваемой уверенностью те становятся очаровательными. Зато Арсений в полунамеках дьявольски хорош. Антону не завидно. Немного кисло от того, что между строк читается только призыв к действию без дальнейших перспектив. Но так лучше, да? Не будет скандалов и очередных информационных сливов — во второй раз не поверить в фетишистские наклонности Антона было бы странно. Долго решаться на свидание не приходится — Арсений сам предлагает пересечься где-нибудь. Оказывается, он правда играет большую роль в Питерском театре и вернётся в Москву на пару дней. Будет проходить очередные пробы, потому что весь движ в Москве, как ни крути. Договариваются на кафе в качестве формальности. Шастун сводил бы голубоглазого в ресторан, но оба понимают: в контексте это будет выглядеть слишком серьёзно. Кафе неплохо. Антон выбирает уютное место ближе к дому, благо живет он не на окраинах и может себе позволить что-то приличное. Приезжает красивый, с уложенными кудрями, даже не в чёрном: надевает зеленый бомбер с кроссовками в цвет, чтобы смотреться круто и расслабленно. Странно взволнован и приходится посидеть в машине какое-то время, потому что Арс предупреждает об опоздании. Метро. Хорошо ещё не полез в такси по пробкам в будний день. — Прости, — Арсений вырастает рядом неожиданно и незаметно для всех цепляется мизинчиком за него. — Привык передвигаться по Питеру на машине. У меня джип там, а мы вроде в другом культурном городе. Шастун ухмыляется по-стыдному старому мему. Интересно, это просто шутка или он такой же поклонник больших машин, как и Антон? — Голодный? Тут можно нормально поесть, если хочешь, — он уже пролистал меню раз пятнадцать и может соперничать с официантами в мастерстве консультаций. — Я бы взял только кофе и какой-нибудь десерт. Можешь выбрать за меня, — доверительный жест совсем проходной. Так бы сказало большинство партнеров, посещающих кафе в первый раз. Но Антон знает об Арсении кое-что, от чего демон на левом плече толкает злоупотребить покорностью. — Я закажу себе медовик, но слышал, здесь делают потрясающие морковные маффины . Хочешь попробовать? — конечно, Антон не станет этого делать. — Да, давай. И обычный американо. — Без сиропов? — Фу, сладкий кофе? — Почему бы и нет, — Антон пожимает плечами, от красочной гримасы голубоглазого лицо трескается в улыбке. — Не люблю ухищрения. Знаешь, когда добавляют молоко, сливки, сироп, и это уже не кофе, а адское месиво для истинных извращенцев. — Нам подходит. Первое же смущение мелькает неожиданно. Они столько переписывались, шутили и флиртовали, а лично Арс прячет загоревшийся взгляд от абсолютно невинного замечания. Он вообще по натуре многогранный. В обычной жизни становятся заметны изъяны характера. Кому-то может показаться, что чрезмерная покорность в постели распространяется на все сферы жизни, но Арсений кроет ее за сучьим поведением, манерами и совсем редко высокомерной духотой. Но, стоит Антону показать свою непреклонность, гаснет и соглашается со всем подряд. Весь из себя необыкновенный, с мозгами — Антон успел заметить — набекрень. Меняется калейдоскопом, превращаясь из дерзкого пацана в ласковую кошечку. Актёры все такие? Шастун знает только то, что люди искусства бывают странноваты для обычных смертных. Арсений не странный, скорее с нюансами. В груди теплеет всякий раз, когда он смеётся и будто невзначай касается руки, которую Антон ловит и коротко поглаживает большим пальцем по костяшкам. Нежность рождается из желания быть внимательным к кинку и не касаться его. Не перегибать, по возможности давать альтернативу в ответ. Там же понимает, что Арсений в принципе не любит выбирать. В вереницу странных фактов о себе включает историю о том, как два часа ходил по Ашану и ничего не смог купить, потому что «слишком много». Антон переступает черту лёгкого общения, когда на город постепенно опускаются сумерки. — Попробуй, — набирает в маленькую ложечку часть медового крема и протягивает вперёд. Их все ещё разделяет стол, но ноги под столом давно сплелись, и белые кеды Арсения иногда потираются высокой шнуровкой об Антоновы щиколотки. — Вкусный? — в очках, съехавших на переносице отражается лента мессенджера, которую он изредка проверяет, ожидая какой-то важной новости. — Арс, — зовёт настойчивее и ногами подбивает вернуть внимание к себе. — Попробуй. Это не вопрос и не предложение. Антону не интересно хочет этого Арсений или нет. Этого хочет Антон. Арсений понимает, включается быстро, блокируя телефон и настороженно оглядывается по сторонам. — Не волнуйся, на нас никто не смотрит. Ложку держит легонько на уровне лица, чтобы мог наклониться и спокойно обхватить губами. Довериться в мелочи, чтобы почувствовать с Антоном безопасность. Арс опускает глаза, смакует вкус на языке и прикрывает рот рукой, когда облизывается, собирая с губ остатки. Зрелище всецело порнографичное. — Под каким предлогом повезёшь меня к себе домой? — ухмыляется, будто весь из себя дерзкий, но на самом деле храбрится сделать первый шаг. — Нужен предлог? — Антон закидывает пустую ложку в рот и обсасывает остатки крема. Арс падает взглядом на губы и обратно. — И если он будет недостаточно хорош, я продолжу знакомство с Московской подземкой, — пожимает плечами, делает вид, что вечер без секса с Антоном его нисколько не расстроит. И почему-то в это охотно верится. — Хочешь поиграть со мной, Арсений? Откидывается на стуле. Антон мог бы приказать: понизить голос, наклониться, сжать колено под столом и велеть идти к машине и ждать его там, как хороший мальчик. Это было бы подло. Испачкать одежду? Пригласить на чай, после кофе и десерта? Фильм? Я покажу тебе что-то — на грани адекватности. Если Арс хочет играть, Шастун устроит ему игрища. Просто может, ему не лень развлечь голубоглазого. — Слушай, раз такое дело, я могу просто подкинуть тебя до метро, — Арсений удивленно выгибает брови, они прячутся под длинной пушистой челкой и тут же съезжаются на переносице. Не ожидал и немного расстроен отказом. Но ничего не говорит, только подбирается и смахивает в охапку вещи. Шевроле приветствует блеском фар. Антон остается покурить, а Арс демонстративно хлопает пассажирской дверью. Видит, как он вместо всего залезает обратно в телефон. И свой вибрирует в кармане.

Ты не повезешь меня к метро, не так ли? 21:02

Сообразительный. И нетерпеливый. Антон ухмыляется и поднимает взгляд через окно. Не хочешь домой, Арс? Мог бы подержаться для виду немного подольше, но в машине наедине с собой стало страшно? Антон не пишет ответ, а прячет телефон в карман и подошвой топчет окурок. Когда садится в машину, Арсений уже весь на взводе. Поворачивается и пилит его профиль упрямым голубым взглядом, как будто желает задушить. Асфиксия тоже не входит в список Антоновых предпочтений. Зато в него входит Арсений. Приходится, сдерживая смех, вернуть взгляд. Но собственное удовлетворение буквально написано на лбу. — Козел, — фыркает мягко и закатывает глаза. — Хочу тебя поцеловать. Говорит, как всегда, не задумываясь. Арсений косится, придумывает что-то ядовитое для ответа, но не успевает, Антон протягивает руку и за подбородок поворачивает к себе. — Арс, можно? Если сейчас начнёт сучить, Антон трахнет его прямо на заднем сидении. Фетишистам нужны эмоции, они всегда голодные до ярких ощущений — это Антон понял ещё на терапии. Арсений соответствует всем моделям: прощупывает почву, а после танцует танго на грани сознательного и бессознательного. Ему жизненно необходимо прочитать в зелёных глазах угрозу, чтобы расплавиться и самому податься вперёд, соприкасаясь губами. Арсений губами сладкий, на языке горький, поцелуем мокрый и горячий. Не ведёт, дает Антону себя разворачивать, притягивать и пальцами давить на челюсть, раскрывая рот шире. Тыкается носом в щеку, закрывает глаза, глубоко тянет носом чужой запах, пока Антон старательно вылизывает каждый миллиметр. Чертит языком по небу, пошло причмокивает, на секунду отпускает и в следующий момент вгрызается зубами в порозовевшие зацелованные уста. Арс мычит от боли, но руками зарывается в кудри и притягивает ближе. Ещё. Сильнее, крепче. Еще немного вытянуться, чтобы Антон сошёл с ума. Еще раз вот так простонать, чтобы убить желание когда-либо от себя оторваться. Арсению нужно быть на грани, чтобы испытать истинное наслаждение — Антон обхватывает его в объятия и нагибает над пропастью. — К тебе или ко мне? — Ты до Питера изведешься весь, — Антон еще раз подмигивает, решая, что на этом можно закончить игру в недотрог. Арсений на своем месте ерзает, крутится, в итоге изворачивается так, что рука Антона накрывает бедро и на секунду придавливает к месту. По дороге глазеет в упор, облизывая губы. В лифте встаёт у противоположной стены, будто собирается выходить на другом этаже. Будто воздух в железной коробке не горячий и не искрит возбужденным ожиданием. Антон любит случайные знакомства из-за того же — эмоции. С каждым щелчком в замочной скважине самообладание исходит глубокими трещинами. Арс проскакивает в квартиру первый, воображал себя котом, видимо. Антон не поражается наглости — его самого кроет до трясучки. Нужно просто захлопнуть дверь, чтобы остаться вдвоём или немного больше, чем вдвоем: Антон, Арсений и их грязные кинки. Ловит за руку, тащит назад из прихожей обратно к двери и впечатывает в неё, сразу же целует. Арс поддается, льнет к рукам, открывает шею под жадные мокрые поцелуи и сам лезет снять с Антона куртку. Первую вспышку страсти нужно просто пережить, Антон знает, что сможет замедлиться в нужный момент, когда натрогается вдоволь. Секс с Арсением не может закончиться обычным перепихом у двери, он слишком хорош для этого. — Какая же ты сука, Арс, — рычит в кожу, сжимает окольцованными пальцами бока под футболкой. — Наигрался, котёнок? Этого ты хотел, чтобы мы друг на друге живого места не оставили, — в подтверждение кусает сгиб плеча, и Арс перекидывается со стона на задушенный крик. — Ещё и громкий, как пиздец. Что же мне с тобой сделать, м? — Меньше болтать и больше целовать, — сквозь зубы цедит он, притягивая голову ближе к обнаженной шее. Антон тянет зубами ворот, чтобы открыть ключицы и проводит языком в ложбине, собирая шоколадные крошки родинок. Одежда пропадает сама. Футболки стягиваются через голову незаметно, не прерывая контакта, бёдра трутся друг о друга стояками, пальцы нервно расстегивают пуговицу и молнию на джинсах и залезают под ткань, наконец сминая мягкие ягодицы. — Черт, серьезно…? Антон отрывается на мгновение и рукой вновь проводит там, где только что почувствовал твердый стоппер. Блять, блять… — Повернись, Арсений, — хрипло приказывает, парень даже не ориентируется в пространстве, просто поддается и упирается лицом к двери, пока Антон опускается на корточки и рвано стаскивает одежду с задницы. И чуть было не стонет в голос от вида того, как ровные молочные бедра сжимаются вокруг пробки. Сглатывает слюну и приоткрывает губы, выдыхая аккурат рядом. — Я подумал, что тебе понравится, — тихо говорит Арсений. Шастун бы поднял глаза к небу и поблагодарил всех существующих богов за то, что Арсений здесь, в его руках, такой чертовски невероятный. Но не может оторваться. — Мне нравится, Арс, — руками раздвигает половинки и мокро целует кожу под пальцами. — Мне нравится, что все это время ты сидел напротив меня в кафе, смущался и краснел с пробкой в заднице. Что у тебя в голове, черт возьми. — Антон… Антон наклоняется, пытается подцепить вертикальный стоппер зубами, но соскальзывает и в итоге только дергает и смещает игрушку внутри, Арсений задушено стонет, сжимается и виляет бедрами. — Вытащи её, — нет, слишком быстро. Теперь Антона тянет играться, и он улыбается, проводя языком у растянутого входа. Стоит только от мысли, что Арсений готовился и хотел сделать приятно. У него получилось. — Стой смирно, — предупреждает, все еще сидя. Устраивается немного удобнее, привстает и густо сплевывает на расселину, чтобы смазать ножку и вытаскивать было легче. Сверху доносится шипение. — Я сделаю то, что ты просишь, — двумя пальцами размазывает слюну и снова подцепляет, как штопор в бутылке. Поворачивает, немного тянет, снова отпускает. Арс захлебывается, руками шарит, на ощупь находя руку Антона и больно сжимает пальцы. — Расслабься, детка. Сейчас. Игрушка выскальзывает с пошлым хлюпом по смазке. Небольшая елочка всего в три деления. Удобно. — Часто носишь такие с собой, Арс? — он в ответ только неопределённо мычит и глубоко облегченно дышит. — Как много раз ты был уже растянут и готов к тому, чтобы отдаться первому встречному? — шепчет на ухо, обнимая с спины. — Тебе не понравится ответ, — Арс приподнимается на носочки и нетерпеливо трется задом об Антона. Шастун легонько шлепает за это. — Отвечай. — Много. Слишком много, — жмурится и тараторит заплетающимся языком. Антона тоже ведет. — Такой честный со мной, смелый и красивый. Я так много хочу с тобой попробовать, — целует в шею, греет в руках. — Может, тогда начнём? А то придётся снова тянуть, — Антон шлепает еще на этот раз смазано, и сам прижимает телом в дверь. — Для того, что я хочу сделать, твоей игрушки не хватит, — скалится и отходит на шаг, из ящика достаёт свою бандану и складывает так, чтобы она походила на повязку для глаз, которые у Антона тоже имеются, но слишком далеко: от парня не хочется отступать ни на метр. — Свяжешь? — Завяжу глаза, — Арс сглатывает и напрягается заметно. Вопрос безопасности и доверия маячит на подкорке. Если откажет, Антон отступится, конечно, он же так старался на терапии научиться. Антон ждёт, ловит изменения дыхания, когда снова его грудь касается лопаток, усыпанных родинками. Ждёт, что хотя бы кивнет головой в знак протеста. И радуется слишком сильно, когда вместо всего Арсений послушно опускает голову и кладёт руки на дверь, готовый потерять зрение. — Веришь мне, Арс? — спрашивает, когда узел повязки уже прячется в темных волнистых локонах. — Да, — чистая ложь. — Тебе же это нравится — быть под контролем и отпускать себя в чужих руках. Но мы оба больные, и я знаю кое-что, чего другие никогда не поймут: сильнее всего вставляет от адреналина, когда проворачиваешь это с незнакомцами, — раздевает полностью: расшнуровывает кеды, снимает с носками и джинсами, стягивает трусы, — оставляет нагим и беззащитным во всех смыслах. И не удержавшись, носом нежно утыкается в висок, пока Арс краснеет и сжимает руки в кулаки от будоражащей кровь правды. — И сейчас с завязанными глазами, голый и возбужденный, выглядишь блядски сексуально. Ты можешь сказать, что угодно, но я знаю, как тебе стыдно и страшно быть здесь вот таким открытым и покорным мне, — берет за руку и ведет немного дальше по квартире. Останавливает посреди спальни на ковре. — Тогда на терапии мне было достаточно лишь сменить тон, чтобы ты упал на колени. Я даже не помню, как смог удержаться, — целует губы и снова отпускает. — На колени, Арсений. Тот будто только этого и ждёт. Опускается аккуратно, но в каждом движении сквозит желание быть хорошим, поддаться глубокому хриплому голосу. Антон пару мгновений уделяет тому, чтобы просто посмотреть. Мазнуть взглядом по вытянутой шее, ровной осанке и рукам, сложенным на коленках так, как нужно. На язык просится глупое «хороший мальчик», но они устроят пет-плей в следующий раз или никогда, зависит от исхода вечера. Антон с сожалением оставляет парня в комнате и уходит мыть руки. Там же в ванной снимает джинсы — кроссовки за задники скинул еще в прихожей. Казалось, уходил ненадолго, но с восхищением отмечает, что за это время Арсений даже не шелохнулся. В моменте слабости опускается за спиной, аккуратно прикасается к плечам, чтобы обозначить свое местоположение, и целует в выступающий под кожей позвонок. Все, чем они занимаются, очень с натяжкой можно отнести к БДСМ. Антон знаком с основными принципами. И мысленно вычеркивает безопасность, добровольность и разумность из списка сегодняшних ограничений. Никаких рамок. У них нет правил, у Арсения нет стоп-слова, чтобы контролировать процесс, Антон не сможет остановиться, когда начнёт. Они оба подвластны своим демонам, без головы абсолютно, нашедшие аморфный коннект в одной встрече и паре переписок. Антон мысленно вешает на дверь табличку «не повторять дома» или «только в присутствии взрослых». Они взрослые, но больные от макушки до кончиков пальцев, и от того электричество бежит по телу. Антон ходит по комнате, собирая необходимое. Тихо хлопает дверцами и ящиками, чтобы не напугать. Кидает смазку и презерватив на кровать и достаёт спиртовые салфетки, приступая к самому интересному. Арсений чувствует острый запах и вертит головой, пытаясь уловить звук или что-то, что сможет подсказать, в чем дело. Но ничего нет. — Нервничаешь? — с улыбкой хрипит Антон и партнёр ее возвращает более застенчивой. — Немного, — подтверждает, устраивается удобнее. Возбужден, но успел успокоиться, Антон видит расслабленный член между ног. — Я думал, прикажешь тебе отсосать. Это было бы…более предсказуемо, — и скучно, хочется добавить. Он доволен будто бы, что Антон не оправдал ожиданий. — Дай мне еще минуту, — мягко просит, хотя уже закончил и приседает напротив, впитывая каждое оставшееся мгновение. — Ты смотришь на меня, — и не вопрос совсем. Отворачивает немного голову, привычно пряча взгляд под повязкой. И кусает губы. — Да. — Я тут подумал, — ухмыляется в отместку, не видит, как Антон изгибает одну бровь, но чувствует. — Ты любишь использовать посторонние предметы, доминировать и завязал мне глаза ещё до того, как раздеть. Похоже, у тебя просто маленький член. — Неужели? — старается скрыть в голосе улыбку, потому что Арсений даже дразнится красиво. — Все указывает на это, — экспертным тоном мурчит и вздрагивает, когда ступня Антона касается бедра. Мягкими касаниями обозначается рядом, встает ровно напротив. — Можешь проверить, — рукой обхватывает заднюю часть шеи и притягивает к паху. Арсений в моменте дёргается отстраниться, боясь, наверное, что сосать всё-таки придётся, но расслабляется и утыкается лицом в ткань боксеров. Губами прямо к стояку и носом в лобок, горячо выдыхает, мычит удовлетворенно. Дорвался и теперь оторваться не может, осознавая, как сильно ошибся. Боже, как хорошо. Антон не давит, только зарывается пальцами уже без колец в мягкие волосы на затылке. Арсений сам открывает рот и прихватывает губами член через боксеры. Голодно лижет, трется щекой и носом, стонет. Кажется это даже приятнее, чем если бы взял в рот по гланды. Невинно как-то и в то же время горячо. Бедра коротко толкаются навстречу, и жест воспринимают, как призыв к действию. Лезет руками под резинку, спускает вниз и вытягивает язык, чтобы вслепую добраться до кожи — Антон не помогает. Головка сразу мажет по щеке, оставляя блестящий след. Арсу прилетает хлесткая пощечина. Антон бьет открытой ладонью с небольшим размахом, но тот все равно по инерции отворачивается в сторону и замирает. — Не заслужил. Голоса почти нет. Но Арсений все равно слышит, румянец заливает лицо. Потерял контроль, запизделся на волне храбрости. Дышит глубоко и чуть не хныкает, так его кроет. — Сделай так ещё раз, — быстро лепечет, даже не двигаясь. Антон небрежно поворачивает обратно и бьет снова по другой щеке, легче, но эффект сильнее. Шипение в перемешку со стонами вызывает что-то сродни оргазма. — Антон, прошу… Наклоняется, ловит лицо ладонями и целует. Успел соскучиться за жалких три минуты по этим губам: влажным и чувствительным от постоянных пыток зубами. Тянет и поднимает на ноги. Арс не сдерживается, сразу же лезет языком в рот, руками неуклюже скользит по тёплому телу, не зная, куда их деть. Стоя, сплетаются. Ближе. Антон трогает везде, с нажимом ведет по ребрам, зажимает пальцами сосок, скрадывая новый стон. Ещё немного, они упадут на пол и потрахаются прямо так. — Пойдем, — в каком-то странном порыве чмокает в щеку, слышит, Арсений недовольно фырчит и в отместку кусает шею. В два шага оказываются у кровати. Антон не дает сориентироваться, сзади подбивает ногу и толкает Арсения в грудь. Резкий вскрик режет густой воздух. Он падает спиной на кровать, но по ощущениям приземляется на дне пропасти. Без глаз все по-другому. На адреналине в перемешку с возбуждением сносит крышу. Антон раздвигает стройные ноги, грубо закидывает одну на плечо и входит одним пальцем по подсохшей смазке. Арсений извивается, кричит и надрывно стонет, неприятно и больно, но где-то на окраине сознания. Тело сопротивляется, сжимается вокруг Антона и все равно льнет ближе. Арсу до всхлипов дискомфортно и он двигает бедрами, трахает себя пальцем так отчаянно, будто у него могут это забрать. Все это меньше напоминает секс, чем драку или насилие. Они целуют и кусают, тянут, трутся членами о животы друг друга, и не могут остановиться. Антон еле выпутывается из цепких пальцев, нащупывает тюбик смазки, брошенный в одеяло, добавляет на пальцы, приставляет к сжатому колечку сразу два и одновременно опускается ртом на член. Закрывает глаза, пропускает сразу глубоко, а сам медленно входит под выдох сверху. С Арсом американские горки. Непонятно, чего хочется больше: приласкать или сделать так, чтобы молил о пощаде. Антон отсасывает агрессивно и быстро, закатывает глаза от того, как отчаянно Арсений разрывается между его ртом и пальцами, вязко растягивающими задницу. Кончить от такого стимулирования невозможно, а довести до ручки вполне реально. У самого голова кругом и перед глазами расплывается от ощущений. Добавляет третий, выворачивает кисть внутри, замедляет движения и поднимается, сцеловывая слёзы и слюну с линии челюсти. — Ещё… — беззвучно открывает рот на очередном толчке, подмахивает, — сильнее, пожалуйста. — Сможешь ухватиться за шею? — понимает, что обоим уже невтерпеж и адекватность крупицами утекает в пустоту. Сжимает член, большим пальцем давит на головку, чтобы обострить стимуляцию и обратить на себя внимание. — Обхвати ногами и возьми за шею. Послушный. Антон поднимает и встает. Парень нелегкий, но за счёт подготовки и телосложения сам держится хорошо и крепко. Антон чувствует себя героем порно. Если Арсения так удобно держать на весу, как же круто будет трахнуть его у стены. — Не волнуйся, — предупреждает, отступая в сторону. Арсений даже не отвечает, только держится и горячо часто дышит в ухо. Разморенный, ещё на кайфе от предыдущей ласки. Но подкидывается, когда чувствует холодный металл спинки, прижатый к анусу. — Антон! Задыхается от новой волны страха. Усиливает хватку, впивается пальцами в плечи, а пятками в поясницу и жалобно хныкает, даже не подбирает слова. — Тише, — Антон поощряет и сам пользуется возможностью переместить руки и раздвинуть половинки сильнее. Заглядывает через плечо, чтобы увидеть больше, хотя больше на самом деле хочет смотреть в лицо партнера. — Расслабься, ты можешь себе навредить. Арс, все хорошо. — Я…Антон…ох, — почти садится на наконечник, но все равно вяло сопротивляется и гнется в спине, пытаясь пристроиться или совсем отстраниться. Одним пальцем Антон притирается ко входу и массирует вокруг ручки, растирая капающую смазку. Чувствует, Арсений весь вибрирует, трясется и стонет на одном дыхании. Подчиняется, пропускает дальше, самая широкая часть тонет в горячем теле. Антон на пробу поднимает выше и опускает снова. — Сними повязку, я хочу тебя видеть, — шепчет в ухо, и тут же ткань падает на пол. У Арсения мокрые заплаканные глаза и зрачки скрывают радужку, превращая голубые очаровательные кружочки в бездны. Он не оглядывается по сторонам, не ищет спасения, обретая возможность видеть мир, впивается взглядом в Антона и загипнотизировано выставляет себя на показ такого пьяного и растянутого до жгучей боли, горячего, покорного. «Секс» в понимании Антона — это вот так, когда в шаге от истерики и всего разумного. Когда можно приседать и направлять Арсения, снова и снова насаживая на металлическую фигурную ручку, выбивая стоны и всхлипы. Когда можно целовать и впитывать эмоции без слов. Смотреть, глазами прикасаться к телу, пока руки заняты, сжимая задницу на весу. Когда на той стороне безумия «нет» не существует, а остается только «ещё» и «пожалуйста». И время течет иначе. — Что ты чувствуешь? — Я чувствую себя переполненным, — сипло в поцелуй, заглядывает в глаза, чтобы передать каждый оттенок наслаждения. — Я хочу кончить, Антон. Но это…слишком большое для меня, — перекладывает руку, на член, совершенно забыв, что до этого держался за Антона, и он рычит, чувствуя опасное движение. Сам снимает, подтягивая на себя, и насаживает совсем низко. Слышать, как Арсений надрачивает член, приятно. Он закрывает глаза, впитывая каждый момент, власть над подрагивающим в конвульсиях телом, вседозволенность, всполохи крайней степени счастья, когда партнёр просит больше и получает, потому что хорошо, еще немного и будет невыносимо. — Кончишь для меня, котёнок? Арсений поднимает жалобный взгляд и агрессивно мотает головой. — Хочу кончить от тебя в себе. Хочу тебя, Антон, — бессвязно бормочет, перебиваясь на стоны. Антон снимает и бросает на кровать. — Проси еще, — Арсений выгибается, потеряв сильную стимуляцию и мечется. — Трахни меня, пожалуйста. Я близко, хочу, — Антон надевает резинку и нависает сверху, ловит закатывающиеся под веки глаза и укладывает руку поверх Арсовой, останавливая движения. — Сильно хочешь? — даже не ухмыляется, уставившись в поплывшее лицо. Он напрягает пресс, вниз на пальцы течет смазка, предвещая скорый оргазм. — Да, — беззвучно выдыхает. Больше Антону не нужно, он одним движением плавно входит на всю длину и замирает, наконец почувствовав горячую тесноту на члене. — Прямо сейчас, — не толкается внутри, но кулаком ведет вверх вниз. — Кончай, Арсений. Сжимается весь внутри и расслабляется. Только Антон не останавливается. Продолжает болезненную стимуляцию, начинает двигаться бедрами и устанавливается жесткий темп. После оргазма Арсений слишком чувствительный, каждый новый толчок вырывает из его груди не стоны, а вой. Жмурится и просит, просит, просит остановиться. Антона медленно накрывает оргазм. Если это порно, то самое бездуховное порно, которое Антон когда-либо видел. Лежа на спине, дает себе пару мгновений отдышаться. Сердце все еще быстро стучит, отдается в ушах шумом крови. Руки ноют от перегрузки. Но внутри разливается удовлетворение. От этого чувства слабая улыбка тянется на лицо. Обычно после всего Антон абстрагируется от партнёра, оставаясь наедине с собственной обласканной сущностью фетишиста. Хочется себя хвалить, обсасывать в мыслях отдельные моменты, думать, что было бы круто сделать в следующий раз. Но Антон не мудак, и умеет быть благодарным, поэтому через заветных пару минут поворачивается к Арсению. По пунктам: должен узнать о самочувствии, предложить душ или другие способы убрать следы их недавних игрищ, сказать что-нибудь лёгкое и поверхностное, чтобы, упаси боже, тот не подумал, что теперь они пара. В отдельных случаях можно предложить переночевать, но чаще заказать такси. Но иногда список сокращается до «одевайся и за дверь». Перебирает в голове каждый последующий шаг, разглядывая заплаканное лицо и потерянно бегающие по потолку глаза. Возможно, Арсению нужно немного времени, чтобы отойти. Хорошо, что они лежат не лицом друг к другу — смотреть в глаза в таких обстоятельствах было бы слишком интимно. Они оба сейчас уязвимы. Поэтому ничего не говорит, поднимается и идет в ванную за полотенцем. Когда садится рядом и прикасается к животу влажной махровой тканью, он вздрагивает и пустой взгляд приобретает признаки растерянности. — Откат или я сделал больно? — хрипит, вглядываясь в лицо. Из уголка глаза скатывается слезинка, Антон впервые не знает, что предпринять. — Откат. Все в порядке, — видит же, что не в порядке. Быстро убирает следы подсыхающей спермы с тела и бросает ткань в сторону, подсаживается ближе, нависая сверху. Наблюдать, как Арсений дрейфует все еще под кайфом как-то невыносимо беспокойно. Он глубоко дышит, редко ерзает, будто нащупывая разрушенные части тела. — Что мне сделать? Не трогать? — не унимается Шастун. Арсений прикрывает глаза и носом утыкается в руку на своей щеке. Не просит ласки, не требует заботы, выхватывает в пролетающем мгновении то, чего на самом деле желает. Антон подаётся, ложится под боком, дает прильнуть к себе, горячо дышать в плечо. На утро Арсений встает раньше. Находится в прихожей уже собранный, даже обутый и готовый уходить. — Сбегаешь? — складывает руки на груди и прислоняется боком к косяку. Арс оглядывается без испуга, улыбается без стыда и тени сожалений. Пожимает плечами и только поправляет на плечах джинсовку. — Хочу успеть заехать домой перед собранием. — Ты все еще туда ходишь? Как будто их совместный опыт должен был что-то изменить, ха. Как будто, раз они подошли друг другу, как детальки Лего, им больше не нужно ничего менять — достаточно плыть по течению. — А ты нет? — удивленно переспрашивает он. Антон качает головой. Ну, не верит он в эту чушь с терапией, что тут поделаешь. — Ладно, — Арс пожимает плечами и подбирает слова для прощания. Молча уже уйти не выйдет. Неловко, надо сказать. — Было круто… — Повторим? — вдруг вкидывает Антон. Сам не знает, откуда это взялось. Думал, что внезапный прилив нежности его оттолкнет, но тот связал сердечко в узел, подтвердив, что оно там есть: мягонькое и требующее внимания. — Напиши потом, — бросает быстро и подмигивает. Утренние обещания по умолчанию считаются необязательными к выполнению. Но он напишет. Они начнут встречаться у Антона в редкие выходные между Арсовыми переездами то в Москву, то в Питер: горячо голодно трахаться, потому что долго терпеть и срываться в первую же минуту вместо «привет» и «соскучился» ощущается свежо и интересно. По приколу Арсения получается затащить в ресторан: «Это свидание? Мне надеть кружевное белье?» — надеть чулки, да. Антон шутит так, чтобы скрасить неловкую паузу, и охуевает, когда находит под рваными джинсами чёрный капрон. Жалобная просьба наступить на себя проглатывается вместе со спермой. Арсений вообще не смущается ничего феминного. Таскает украшения, жемчужные чокеры, подводит глаза, оттеняя пленительную голубизну глаз. Иногда настолько красиво, что Антону трудно дышать и мыслить не односложно. Обнаруживает эту свою слабость к разным образам неожиданно, и смакует подобно вкусному десерту всю ленту цветастого инстаграмма, где Арсений в самых разных масках и нарядах: от простых до сумасшедших в брызгах краски, дырках, цепях и цветах. Особенно нравится Арсений в цветах, на фото он посреди гримерки, заставленной букетами разных форм и размеров. В следующий раз Антон покупает букет перед встречей, потому что хочет почувствовать, каково это — дарить Арсению цветы. Оказывается, при всем множестве полученных букетов Арсений удивляется и мило краснеет, обнимая подарок обеими руками. А еще зарывается носом в пушистые соцветия розовых пионов и протяжно вдыхает аромат. Чуть позднее Арсений звонит по видеосвязи, чтобы сделать сюрприз. И Антон убеждён в том, что сюрприз заключается именно в том, что после долгого рабочего дня он может видеть лицо голубоглазого в ярком с блестками гриме, оставшемся после спектакля. Лежит на кровати и улыбается в горящий экран, пока где-то в Питере парень взахлёб рассказывает о своих делах: ему дают главную роль в фильме. Счастливого Арсения хочется крепко обнимать и носить на руках. Но из-за расстояния Антон может лишь трескаться в улыбке и сыпать комплиментами, хвалить и по-нищенски вздыхать. Рядом с Арсением хорошо. Не в прямом смысле. Просто по жизни Антону рядом с Арсением хорошо. Переключаются они ровно в тот момент, когда фигуральный «сюрприз» оказывается чем-то материальным: Арсений распаковывает новую секс-игрушку и со всех сторон показывает в камеру. Это не обычный вибратор или резиновый член. Продолговатая фигурка сделана из разноцветного стекла, по форме напоминает то ли коралл, то ли большой леденец. И висит у Арсения в руке на круглой синей ручке, как стильный аксессуар. Антону почти стыдно за то, как громко он сглатывает слюну. — Хочешь посмотреть, как я засовываю эту штуку себе в задницу? Мило хлопает глазами, а после поворачивается спиной к экрану и показывает себя с самых удачных ракурсов. Арсений отыгрывает вебкам-сессию безупречно, даром, что актер. После этого вечера в его доме появляются игрушки самых разных форм и размеров. В один из дней голубоглазый бубнит в трубку, что устал после репетиции и не приедет, — Антон забирает из агентства сам, подъезжает на машине прямо ко входу. Просто был недалеко. Они смотрят плохие шоу, заказывают еду и смеются до боли в животе. Арсений остается на ночь — в последнее время он делает это довольно часто. Впервые Арсений говорит Антону «нет» через пару месяцев встреч на предложение приехать в Москву на подольше и остаться жить у него. При чем такое жесткое и беспринципное, что Антон на секунду теряет дар речи. И Арсений, сам от себя такого не ожидая, пугается и бегает взглядом по пространству в желании спрятаться, но улыбка Антона останавливает. Гордая такая улыбка и ровное одобрительное «хорошо, Арс». Правда, хорошо. Терапия в его случае дает плоды, оправдывая то, что ворует их драгоценное время вместе. Если честно, Антон тоже ходит на группы. Нечасто. И с Арсением практически не пересекается, чтобы личные отношения не наложились на программу выздоровления. Тот и узнает об этом случайно, когда находит тетрадь с упражнениями в машине. Осенью Арсений всё-таки переезжает к Антону в Москву, решившись на что-то серьёзное. И наконец могут сказать, что чувствуют себя прекрасно. Это был долгий путь. Время от времени, заебанному Арсению все еще жизненно необходимо отдавать власть в руки Антона. Говорить на все «да», послушно сидеть связанным, брать глубоко, без растяжки принимать в себя всякое хитровыебанное дерьмо, даже мяукать, когда прикажут. Отпускать себя в руках любимого человека оказывается намного теплее и приятнее, чем раньше. Любовь забота и тепло перевешивают адреналиновую зависимость и становится очень спокойно. Антон тоже смог. С момента полного перехода на секс-игрушки к прошлому не тянуло совершенно. Неизвестно, что подействовало сильнее: терапия или Арсений, который тащил в дом всякое. Но каждый новый раз был лучше предыдущего, и ему нравилось. — Давай я пакеты, а ты елку? — стоя напротив заваленного багажника, Арсений упирает руки в бока. — А че это я елку? Антон недоволен не самим фактом того, что нужно нести колючее дерево через пол двора. Он недоволен тем, что тридцатого числа пришлось ехать по магазинам и создавать атмосферу праздника. Гирлянды на окне же недостаточно! И кому вообще нужны эти украшения, если с ними одна нервотрепка. — Я могу понести пакеты и елку, а ты понесешь меня, — гадливо улыбается голубоглазый. Антон только хмуро смеряет его взглядом и принимается за разгрузку. Его дорогая Тахо совсем не заслужила быть исцарапанной этой чертовой елкой, которая тоже дорогая, кстати, но не душе, а кошельку. Машина, справедливости ради, терпела и не такое и больше новогоднего дерева должна ненавидеть Арсения, которому вставляет секс на переднем сидении, отсос за рулем и милые обнимашки с ногами, закинутыми на приборную панель. — Ой, вы посмотрите, какой серьезный, — бубнит Арс, опережая на пару шагов. — Шастун, Шастун, я такой Шастун. — Ой, по жопе получишь, Арс, если не прекратишь меня доставать. Голубоглазый дует губы, но Антон ориентируется в его наигранных эмоциях идеально, поэтому просто смазано целует и поднимается к подъезду. Не сказать, что за пол года они стали престарелой семейной парой, но кот у них появился. Пушистый такой сгусток чистейшей ярости. Как они втроем уживаются вместе неясно: Антона шерстяной говнюк ненавидит, а Арсения просто стоически терпит. Во время, когда тяга повыебываться перевешивает адекватность, Арс берет его на руки и носит по квартире, как трофей. Фетиш — имя придумали вместе — терпит, а Антон его понимает. Как-то так. Антон счастлив. Под музыку из колонки и мерный шепот Арсения ощущает уверенность и спокойствие. Теплоту от горящего любовью сердца. Вешает блестящие игрушки на елку. И тут подвисает. Елочное украшение в форме ребристого конуса лежит в руке правильно и приятно. Сжимает ладонью, пробует вес и структуру материала, царапается о стразы. Он цепляет указательным пальцем ленточку и медленно тянет из кулака, кожей пробуя ощущения. — Арс? — М? Арсений отрывается от золотистых бантиков с другой стороны и оборачивается. Смотрит в глаза и опускается к миниатюрной игрушке в руках. Оба знают, как проведут новогоднюю ночь.