***
Очередной неприятный телефонный звонок, каких за этот вечер было и так немало, и которые, к сожалению, не приносили собой хороших новостей, а лишь однотипные жалобы. Бесконечный поток сетований, выговора о том, как плохо она справляется со своими обязанностями директора академии, и что именно она позвала виновницу случившегося провести заключительную часть церемонии открытия нового памятника, которая теперь запомниться всем и надолго. Пропуская мимо ушей уже порядком утомившие ее высказывания, директриса Уимс давала тихие согласия своему очередному собеседнику, не желая как-либо еще усугублять и без того трудную ситуацию. Разговор наконец-то окончен, и блондинка, так тщательно скрывавшая все свои эмоции на протяжении всего дня, выпустила наружу все, что томило и скребло душу на протяжении этого отвратительного дня. Она желала забыться, уйти хоть ненадолго и больше не чувствовать на себе всех этих обвинений, которые словно градом, прокатились сегодня по ней. За окном была почти полночь, и студенты, вдохновленные за день днем воссоединения уже давно сладко спали в своих комнатах, наслаждаясь и вспоминая проведенный ими день в городе, и только глава академии по прежнему не смыкала глаза, подавленно витая в своих мыслях. Она сидела возле камина, рассматривая свой старый школьный альбом. Изредка в изящной руке мелькал бокал красного полусухого, что так отчаянно старался залить ее многочисленные раны. Перелистывая страницы, директриса остановилась на одной и едва касаясь, провела пальцами по знакомой иллюстрации. Гомес Аддамс, Лариса Уимс и Мортиша Фрамп… Фотографии, что до сих пор помнила блондинка, запечатлели собой троих выпускников, и их приведенные чуть ниже излюбленные цитаты: G.A. «Это была любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда» L.W. «Я люблю одиночество, но… или я убедила себя, что мне так лучше» M.F. «В жизни мы часто не замечаем тех, кто поддерживает нас» «Завтра приедут Аддамсы» — неожиданно мелькнула мысль. Родительский день! Как она могла забыть! И резко, словно удар тупым предметом, она вспомнила их первый день после долгой разлуки. Мортиша и Гомес сердечно благодарили ее, за возможность принять в академию Уэнсдей Аддамс. Ах, как она была наивна, полагаясь, что с девушкой не будет много хлопот, как бездумно она сказала тогда ее родителям, что присмотрит за их чадом, постарается уберечь ее от неприятностей и все в таком роде… Как она ошибалась… Новое зарождающееся чувство начинало потихоньку скрести в груди, а молочно-голубые глаза вмиг утонули во влаге. Блондинка тихо прошипела что-то про себя, лишь сильнее зажмурив глаза, однако проступившую горечь было не так-то просто остановить. В голове все смешалось. Упреки, невыполненные обещания и… очередное недовольство собой. Небольшая дрожь пробежала по измученному телу, и Лариса открыла заплаканные глаза, тут же сталкиваясь с фотографией Фрамп. Ее задорная улыбка, угольно-черные, но сверкающие огоньком глаза… И рука, что недавно лениво перелистывала страницы, медленно поползла к корешку книги, но резко замерла, как и слезы, что оставили после себя смытые дорожки туши. Она разглядывала фотографию, словно разговаривая с ней про себя, однако одну фразу она сказала вслух: — Ты всегда будешь второй! И моментально, не раздумывая, она смяла несчастную страницу и бросила школьный альбом на соседнее кресло. Часы показывали половину первого, и лишь треск поленьев в камине и тихое, но сбивчивое дыхание говорили о том, что время здесь не остановилось.***
Как обычно выделяющееся из толпы других родителей семейство Аддамс неспешно прогуливалось по знакомому пятиугольному двору, предаваясь воспоминаниям, пока их сын увлеченно беседовал с группкой оборотней. — Лариса! — и стройная темная фигура плавно, словно змея продвигалась к ней, пока ее супруг неуклюже протискивался через толпу. — Мортиша, Гомес. — и уже привычная дежурная улыбка тут же украсила лицо блондинки. — Ты случайно не видела Уэнсдей? — мягко касаясь песочно-бежевого пиджака, спросила Аддамс. — Не могу точно знать, — держа маску, быстро проговорила блондинка. — прошу меня извинить, мне нужно идти. — и высокая фигура спешно покинула территорию двора.***
Родительский день, большую часть которого блондинка провела у себя в кабинете, медленно и неуклонно подходил к концу. Устроившись, как и прошлым вечером, подле теплого камина, она так и не решилась выйти снова к семейству Аддамс, все еще ожидая строго выговора от них, но скорее всего, опасаясь, что не больше не сможет сдерживать себя как раньше, как утром. Высокие каблуки, которые верно поддерживали их обладательницу весь этот день, были сняты и аккуратно сдвинуты в сторону. Даже такое невесомое облегчение отозвалось легкими мурашками, и Лариса как можно удобнее устроилась в кресле, продолжая подергивающимися ресницами смотреть за пляской огненного пламени. Кто сказал, что на огонь можно смотреть вечно? Нет, не сможешь. Вот и молочно-голубые глаза не выдержали долгого разглядывания пылающей стихии. Зачем наблюдать за тем, что также разгорается внутри тебя, выжигая все дотла и оставляя после лишь безжизненный пепел души? Медленно упавшая на спинку кресла голова продолжала кишеть мыслями, но ни одна из них не задерживалась надолго, да и сама блондинка не пыталась это остановить. Однако уставший взгляд зацепился за обложку школьного альбома, что все еще покоился на соседнем кресле. Лариса осторожно взяла книгу, тут же открывая ее на смятой странице. «Что я наделала?» — и бережно, нежно она начинает разглаживать страницу, совершенно не замечая, как на нее начинают падать слезы. Неожиданное мягкое прикосновение за плечи заставило директрису резко дернуться на своем месте и, не успев одуматься, перед ней уже склонилась объятая в ониксовое платье внезапная вечерняя гостья. Альбом, что лежал на коленях блондинки, начал скатываться вниз, но был вовремя подхвачен точеной рукой, обрамленной неизменно темным маникюром. Блондинка будто чувствовала себя виноватой, она зажмурилась, желая остановить непрошенные слезы. Молчаливой, но проницательной Мортише не стоило труда понять настроение давней подруги и она осторожно и заботливо коснулась холодной щеки, смахивая остатки влаги. В ответ на нее устремился потухший взгляд, он больше не был нежно-голубым, как раньше, сейчас он казался серым, как выжженный пепел. — Я не справилась… — и Лариса громко всхлипывает. Аддамс подхватывает блондинку, торопливо обвивая ее в утешительные и мягкие объятия. Она лишь тихо поглаживает ее по спине, давая прожить все скопленные в столь сильном, но разбитом теле эмоции. Постепенно возвращается в норму дыхание, и Уимс благодарно зарывается в прямые иссиня-черные волосы, на что брюнетка тихо произносит: — Ты никогда не была для меня вторым номером. Лариса внезапно отстранилась, однако Мортиша продолжала придерживать ее за плечи. — Все мои победы были только благодаря тебе и твоей поддержке, Лариса, и я сделаю то же самое для тебя… Мгновение, и Аддамс осторожно приближается к ней, такой уязвимой, бесконечно ответственной, но сломленной внутри. Она соприкасается с ней лбами и полушепотом выдыхает: — Я в тебя верю. Верю всем сердцем.***
Лучи восходящего солнца трепетно прошлись по дрогнувшим векам, заставляя проснуться. Директриса все также находилась в кресле, видимо, проведя так всю ночь. Оглядываясь по сторонам, она заметила свои каблуки на том же месте, где и вчера. Однако школьный альбом мирно лежал на полу. «Упал? Это был сон?» — моментально пронеслось в голове, и блондинка лишь грустно вздохнула, беря книгу в руки, как вдруг из нее выпал листок… Моя дорогая, я благодарна тебе за все, что ты для меня сделала и что продолжаешь делать до сих пор, согласившись принять Уэнсдей и присматривать за ней. Я знаю, насколько это нелегко, но я также знаю, что ты все та же, которая много лет назад любила говорить фразу — «Я легко не сдамся!» M.A. P.S. На столе Лариса поспешно, забыв про туфли, встала и подошла к столу, на котором лежала роскошная черная астра.