Край неба, угол моря

Оглушительный рёв эхом пронёсся по целой округе, но никто в классе даже ухом не дёрнул. Никто из них не мог увидеть даже простую мёртвую душу в конце концов. Карин своим внешним видом тоже никак не выказывала осведомлённости. Не потому, что тоже относилась к числу людей, обделённых возможностью видеть, нет. Ей было просто всё равно. Наличие потустороннего в этом мире её раздражало. Умение это самое потусторонее видеть — тоже. Мочить жутких монстров, прямо как в её любимых видеоиграх, было безусловно крутым бонусом, если бы не одно но. Пустые чуяли в ней что-то особенное, а потому липли к ней настолько часто, чтобы мешать простым повседневным вещам. Неужели она так много просила? Карин всего-то хотела быть обычным человеком, которого от игры в приставку не отвлекает блуждающий дух мёртвой старухи, а от футбольного матча — ревущий во всё горло посреди поля рыбомонстр с когтями. Ещё больше бесило то, что никто в семье не разделял её мнения. Это же так почётно, говорила Юзу. Ичиго считал это своим долгом. Про отца и говорить было нечего — он с самого начала не был простым смертным. И даже мама, что поддерживала её во всём и никогда не спорила с её суждениями, качала головой разочарованно и говорила, что со временем она всё поймёт. Карин это задевало, но не настолько, чтобы перестать стоять на своём. Ей не было никакого дела до призраков, пустых и прочих фантастических тварей. У неё в самом разгаре был урок химии. Хотелось засунуть в уши наушники, но тогда не будет слышно объяснений Тецу-сенсея, а он был одним из немногих действительно толковых учителей, и сам предмет ей нравился. В искусстве фильтровать то, что она слышит и видит, Карин равных не было, поэтому совсем скоро до её ушей стали долетать лишь молекулярные и структурные формулы ненасыщенных углеводородов вместе с их физическими свойствами. Звонок, оповещающий об окончании урока, прозвенел слишком быстро. Судя по лицам шустро собиравших вещи одноклассников, так думала лишь Карин. Ну и Тецу-сенсей, но это не точно. Обречённо выдохнув, она захлопнула тетрадь, одним движением руки смахнула всё со стола в свою сумку и, поблагодарив учителя, вышла в коридор. Химия на сегодня была последним уроком, тренировки не намечалось, так что Карин планировала вернуться домой и засесть за новую игру про ниндзя, купленную ей Ичиго. Ранее утром Мидори-чан предлагала ей пойти погулять в компании других девочек в торговом центре после школы, но Карин сослалась на необходимость помочь родителям в клинике, только чтобы не идти с ними. Может, её репутация со времён младшей школы улучшилась, и её больше не воспринимали как странную, пугающую и агрессивную девочку, но дружить с ними ей было неинтересно что тогда, что сейчас. У выхода из школы Карин немного замялась, прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам. Ничего необычного — лишь суета, смех и разговоры покидавших территорию школьников. Кажется, кто-то успел прикончил того пустого, или же тот сам решил уйти. Вот и славно, подумалось ей. Что бы там ни случилось, сейчас она могла возвращаться домой, не петляя по проулкам в надежде то, что пустой от неё отвяжется. Несколько одноклассников прошло мимо, наспех прощаясь с ней. Карин на автомате кивнула им в ответ, больше занятая мыслями о том, что же мама сегодня приготовит на ужин. Выйдя на улицу, солнце тут же заслепило ей глаза. Недовольно щурясь, она подставила ладонь козырьком, чтобы видеть хоть что-то кроме белых пятен перед глазами. И кепку, как назло, Карин забыла сегодня положить в сумку. Но делать было нечего, ей придётся потерпеть. Через пару минут её пути, ровно когда она подходила к набережной, небо резко затянули тучи и пустился проливной дождь. Погода стояла тёплая, как и полагалось в середине июля, но капли воды, что падали на неё, были такими ледяными, что Карин не могла перестать дрожать. Это показалось ей немного странным, но она быстро отмахнулась от этой мысли, как от неприоритетной. Обхватив себя руками в попытке согреться, Карин ускорила шаг и заозиралась вокруг, пытаясь найти какое-нибудь здание или дерево, под которым можно было укрыться. На пару сотен метров вокруг были лишь редкие лавочки, асфальтная дорога, река и небольшой склон, у подножия которого лежало тело. Карин резко затормозила. Картина перед ней не изменилась и через несколько секунд — впереди на земле лежало неподвижно тело. Ей с трудом верилось в то, что этот человек просто захотел прилечь на мокрую траву прямо под сильным ливнем. Значит, с ним случилось что-то плохое. Затаив дыхание, она осторожно подошла поближе, чтобы оценить обстановку. От увиденного вблизи к её горлу подкатила тошнота. Парень, примерно того же возраста, что и она, был весь в крови. Весь его торс был исполосован так, словно на него напало дикое животное. Цвет лица был бледен уже настолько, что начинала проступать синева. Изо рта Карин невольно вырвался глухой всхлип. Вряд ли этот парень был всё ещё жив, но она была обязана проверить, дышит ли он. Карин в чудеса не верила с самого детства, но сейчас ей как никогда сильно хотелось, чтобы они были реальны. Склонившись над телом, она слегка подрагивающими руками потянулась к месту, где на шее располагался пульс. Секунды до того, как она ощутила первый удар, ей показались вечностью. Сначала Карин даже подумала, что ей показалось. Но факт оставался фактом — сердце этого парня до сих пор билось. Она просто не могла поверить своей удаче — он живой! Но его пульс был настолько редким, что счёт шёл даже не на минуты. Не отнимая руки от его сонной артерии, Карин судорожно рылась в боковом кармане сумки в поисках телефона, чтобы набрать скорую. Она уже практически нажала кнопку вызова, как послышался протяжный хрип, а её руки что-то коснулось. Опустив голову вниз, Карин обнаружила, что этот парень обхватил её запястье своей ладонью, смотрел на неё с полу открытыми глазами и явно пытался что-то сказать. — Лежи спокойно, не пытайся говорить! — в шоке от живучести и безрассудности этого парня, отчитывала его Карин так, словно они были близкими друзьями. Справедливости ради, вежливость — буквально последняя вещь, которая сейчас беспокоила её. А этот парень будто не слышал её, продолжая шевелить ртом. Нахмурившись, она склонилась поближе к его лицу, чтобы разобрать хотя бы слово. — Не звони… в больницу… не видеть… меня, — голос этого парня звучал настолько плохо, что Карин невольно содрогнулась. Затем она попыталась осознать, о чём шла речь, но не смогла. — Кто не может видеть тебя? — переспросила Карин, затаив дыхание. — Все… — сумел выдавить из себя парень. Морщина меж бровей Карин залегла ещё глубже. Почему никому нельзя было видеть его? Он что, какой-то нелегал? Связался с якудза? Но даже так, больницы в Каракуре — безопасное месте, в котором помогали всем без исключения, и мафия никогда не устраивала там своих разборок. Что-то здесь не вяжется, она нутром чуяла. Осознание, пришедшее к ней спустя мгновение, заставило всё внутри неё замереть. Он ведь сказал «не могут видеть». Это означало одно из двух. Умиравший на её руках парень либо призрак, либо шинигами. Окинув его тело беглым, но более внимательным взглядом, Карин лишь подтвердила свою теорию. Перед ней был шинигами, что она могла понять с самого начала, если б видела дальше своего носа. Традиционная чёрная форма, длинный меч, в который он продолжал цепляться своей правой рукой, хаори трудноразличимого из-за грязи и крови цвета. От собственной глупости хотелось рассмеяться в голос. Как можно было не заметить того, что перед ней не простой человек? Как она могла не почувствовать? А, точно, она же сознательно игнорировала и избегала всего, что было связано с потусторонним практически всю свою жизнь. И вот где в конце концов Карин оказалась. Она бы оценила всю ироничность ситуации, если бы не находилась в ней прямо сейчас. Если пустые и призраки её просто бесили, то шинигами Карин презирала. Причин на это было множество, но достаточно было и того, в какую передрягу они втянули несколько лет назад Ичиго. Брат, конечно же, зла ни на кого не держал, и даже дружил со многими, наведывался в Сообщество душ раз в месяц стабильно, потому что вот таким безобразно добрым человеком он являлся. Карин так легко не прощала, особенно если речь шла о её родных. Но стоило ли её презрение чьей-то жизни? Смогла бы она спать спокойно, зная, что из-за её бездействия умер человек? Ответ был очевиден. Преувеличенно недовольно цокнув, Карин стёрла ранее набранный номер, вводя вместо него другой и нажимая на кнопку вызова. Шинигами по-прежнему оставался в сознании и в ответ на её действия пытался выразить свой протест, но она поспешила успокоить его: — Успокойся, шинигами, там, куда я тебя сейчас отнесу, тебе смогут помочь. Этих слов оказалось достаточно для того, чтобы он разжал хватку на её запястье и отключился вновь. Повесив сумку на плечо и зажав телефон между головой и плечом, Карин подняла шинигами на руки, благодаря всех богов за то, что любила периодически тягать штанги у брата в комнате. Спустя четыре гудка, на той стороне наконец подняли трубку. — Мама, зови отца и готовь палату, буду через минуту с умирающим шинигами на руках. — Принято, — без промедлений послышалось в ответ. Хорошо было иметь настолько классную, не ставящую лишних вопросов, маму. На пороге клиники Карин оказалась через тридцать пять секунд.              

***

              Волосы у него были такие белые, что, если она долго засматривалась на них, у неё начинало резать в глазах. У него они с рождения такие или недавно поседели? Немного странно конечно, что такой юный парень уже стал седым, но отец когда-то им говорил, что определять возраст по внешнему виду шинигами — гиблое дело. Ребёнок мог оказаться пятисотлетней душой, а у старика могло и девяноста лет не набраться. С чего вдруг она в принципе интересуется такой вещью, как возраст этого шинигами, Карин предпочитала сильно не задумываться. Он ей не был ни капли интересен, просто сидеть у кровати и следить за его состоянием было невероятно скучно. Хотя, какой смысл был лгать самой себе — её интересовало довольно много вещей, связанных с ним. Например, почему лицо отца так сильно перекосило, когда он взглянул на этого шинигами? Кто же так искалечил этого парня? Существовала ли ещё угроза для других или он сумел с ней справиться? Главный вопрос, однако, был немного риторическим. Какого чёрта он решил умирать именно на её пути домой? Карин что тогда, что сейчас не хотела иметь с шинигами никаких дел, а из-за этого белобрысого ей пришлось поступиться своими принципами. Не будь он настолько плох и бессознателен, она бы обязательно высказала ему всё, что думает. Но всё же, этот шинигами оказался невероятно живучим. Небольшой риск того, что он умрёт, оставался до сих пор — только из-за этого Карин сидела у его кровати, следя за его состоянием. Других причин не было. То, что он дожил до прибытия в клинику, само по себе являлось невероятным чудом. Не хотелось бы, чтобы все усилия, которые они семейством приложили к его возвращению с того света (как бы забавно это ни звучало по отношению к богу смерти), пошли насмарку. — Просыпайся уже скорее, белобрысый, и без тебя забот хватает, — вслух пробормотала недовольно Карин, заёрзав на стуле в поисках более удобной позы. В ответ ей, ожидаемо, прозвучало целое ничего. А затем с другой стороны открыли дверь в палату. На пороге стояла мама, держа в руках чашку с, как подозревала Карин, чаем. — Держи, дорогая, — протянула мама ей ту самую чашку. Карин тихо поблагодарила её. — Уверена, что не хочешь пойти немного отдохнуть? Ты наверняка устала за сегодняшний день, и я с радостью сменю тебя. Отрицательно покачав головой, Карин добавила: — Со мной всё в порядке, мам. Это же не я провела в несколько часов, зашивая его внутренние органы. — Справедливости ради, иголками и нитками мы не пользовались, твой отец залечивал пациента при помощи кидо, а я только очищала раны от грязи, — с абсурдной лёгкостью в голосе сказала мама, будто речь шла о чём-то ингридиентов на ужин, и взъерошила ей волосы. Карин недовольно замычала, правда только для виду. Тактильной её не назовёшь, но прикосновениям мамы она всегда была рада. Мама тихонько захихикала, и Карин, не удержавшись, коротко прыснула со смеху с ней в унисон. Над абсурдом только и можно было что смеяться, если не собирался плакать. Когда они наконец успокоились, мама вдруг обхватила её руками, прижимая к себе крепко, но бережно и с теплотой. Карин уткнулась лицом ей в живот и долго молчала, немного дезориентированная резкой сменой атмосферы. — Что такое, мам? — всё же прошептала она. — Я так горжусь тобой, моя дорогая. Знаю, как ты не любишь свои способности, но сегодня благодаря ним ты смогла сохранить одну жизнь. Это дорогого стоит. В глазах Карин неприятно защипало. Она тут же прикрыла их, хоть её никто не мог видеть, и стиснула крепко зубы. Да-да, какое счастье, спасла шинигами от верной гибели. Вся её семья действительно была в восторге. И не то, чтобы Карин была настолько бессердечной — она не считала свой поступок каким-то неправильным, с её моральным компасом было всё в порядке. Вот только как она могла радоваться тому, что сделала, если в глубине души мечтала о том, чтобы этого вообще никогда не происходило? Карин всем сердцем ненавидела пользоваться силами и готова была сделать что угодно, только бы их забрали у неё насовсем. А тут этот шинигами, словно бельмо на глазу. Напоминание о том, что ей пришлось обратиться к с самой ненавистной части себя. От несправедливости хотелось кричать, но Карин застыла на месте, точно каменное изваяние, и на какое-то время будто совсем перестала дышать. Мама продолжала нашёптывать ласковые слова, которые не долетали до её ушей. Для неё это событие и правда знаменательное — всякий раз, когда Карин отказывалась пользоваться своей силой, её лицо становилось таким опечаленным, что хотелось утопить себя в умывальнике. На этот раз портить маме настроение не хотелось, так что Карин лишь кивнула, не отрывая лица от её живота, продолжая молчать до тех пор, пока мама не отстранилась и не ушла. Далее время тянулось так же медленно, как и прежде. Чай был выпит лишь наполовину, после чего Карин отставила его на прикроватную тумбочку. Она успела намотать как минимум сотню кругов вокруг палаты, разминая затёкшие конечности. Затем Карин вновь устроилась на стуле, скрестив руки на груди и откидываясь на спинку. Белобрысого было всё ещё не отличить от мёртвого, но выглядеть он стал более умиротворённо. Карин и сама не заметила, как расслабилась на своём месте, прикрывая глаза на секунду дольше необходимого. Звук хлопнувших об стенку оконных створок заставил её вскочить со стула в испуге. Оглянувшись вокруг, она еле сдержалась, чтобы не закричать трёхэтажным матом. Этот придурок сбежал! Не до конца отдавая отчёт своим действиям, Карин рванула к открытому окну. С такими ранами далеко уползти шинигами не мог, чему тут же обнаружилось подтверждение — в конце улицы она засекла медленно отдалявшийся силуэт с копной белых волос. Чертыхнувшись вслух, Карин залезла на подоконник и выпрыгнула на улицу. Для того, чтобы догнать шинигами, не понадобилось даже обычного ускорения. — Ты что вытворяешь, ненормальный! Быстро вернулся в палату или я тебя сейчас сама приволоку за шкирку! — разъярённо и громко выпалила она. Белобрысый, услышав её слова, тут же затормозил и на пару секунд застыл в шоке. Разворачивался к ней лицом он мучительно медленно, и когда наконец сумел это сделать, Карин встретилась взглядом с самыми яркими глазами, которые когда-либо видела. Что ж, не одними волосами выделялся этот шинигами. — Нет, — произнёс он хрипло, но твёрдо. У Карин перед глазами всё побелело от злости. — Что значит нет? Ты себя вообще слышишь? Папаша все силы угрохал на то, чтобы ты не сдох у него на койке! Ты еле стоять в состоянии, а ещё рвёшься куда-то? Плевать на свою жизнь — флаг тебе в руки, но не смей пускать на смарку все наши усилия по спасению твоей шкуры, идиотский ты шинигами! Лицо парня нахмурилось, и казалось, в его глазах даже промелькнула капля стыда. Но всё же с места он не сдвинулся ни на сантиметр, продолжая стоять на своём. — Я должен идти. Пустой, с которым я сражался, всё ещё жив. — И тебе вдруг захотелось вновь найти его, чтобы тот закончил начатое? Гениально, — уже тише, но не менее ядовито произнесла Карин. Шинигами вздохнул тяжело, после чего тут же закашлялся и чуть пошатнулся. Карин в мгновение ока оказалась возле него, обхватывая своей рукой его плечи и помогая устоять на месте. Лишь после, до конца осознав свой альтруистический порыв, она недовольно нахмурилась. — Почему бы тебе не попросить кого-то другого разобраться с ним? Ты же не единственный шинигами на свете! — Подмога не успеет прийти, время на исходе… Либо я убью его сейчас, либо будут… большие жертвы, — глухо просипел он в ответ. Карин, услышав его слова, нахмурилась ещё сильнее. И правда, нехорошая ситуация получалась. Потенциально даже катастрофическая. Но кое-что Карин знала наверняка — в таком состоянии этот шинигами самостоятельно ни за что не одолеет даже самого слабого пустого, не говоря уже о том, что довёл его до этого самого состояния. Но он продолжал настаивать на своём, рваться вперёд. Почему? — Потому что он — моя ответственность. Ошибка, которую я обязан исправить. О, кажется, она произнесла свои мысли вслух. Ну, зато ответ получила. Он правда загнал её в ещё более глубокий тупик, но что уж тут поделаешь. Придётся спрашивать дальше. — Да кому ты вообще хоть что-то обязан? — горячо воскликнула Карин, стискивая его плечо сильнее. Шинигами фыркнул, явно насмехаясь с её вопроса. Она уже хотела было высказать ему, что думает о его умственных способностях, как тут он сказал: — Самому себе, конечно же, — так, словно это была сама собой разумеющаяся вещь. Словно от этих слов весь мир Карин только что не перевернулся с ног на голову. Так долго она кричала во всё горло, что никому ничего не должна, что вольна выбирать и делать всё, что заблагорассудится, не замечая того, что этим только глубже загоняла себя в клетку. Игнорируя существование призраков, она игнорировала часть самой себя. Убегая от ответственности, она лишь дальше убегала от свободы, которой бредила днями и ночами. Лишь приняв ответственность за всё, что делала и чем владела, даже если от чего-то была не в восторге, она могла обрести настоящую свободу. Вся эта её нормальная жизнь — не более чем иллюзия. Особенная сила никак этому не мешала, и примером тому были хотя бы её родители. А сколько таких ещё было вокруг? Они принимали себя такими, какими есть, а Карин то и делала, что всё это время убегала от самой себя, стирая ноги в кровь и мучаясь. Кажется, пришла пора остановиться и позволить себе просто быть. Мама наверняка обрадуется тому, что она наконец всё поняла. Бесило правда, что к такому монументальному осознанию из всех людей её подтолкнул шинигами, но жалобами уже ничего не исправишь. Да и не особо хотелось. — Ну, раз уж тебе так сильно приспичило и это не может подождать до завтрашнего дня, тогда показывай дорогу, — принципиально не глядя на него, нарочито беспечно произнесла Карин. Его буравящий взгляд, казалось, вот-вот прожжёт дыру в её затылке. Карин упрямо продолжала смотреть вперёд. — Это моя ответственность, — решительно произнёс он, разрубая повисшую между ними напряжённую тишину. — Никто и не спорит, но разве запрещено разделять эту самую ответственность с другими, если в какой-то момент нести её самому становится невозможно, а тебе позарез нужно донести её до самого конца? Ответом ей послужила лишь звенящая тишина. Повернув голову вбок, Карин едва ли не вплотную столкнулась с округлившимися от шока бирюзовыми глазами. Как чьи-то глаза могли быть настолько яркими, подумалось ей невольно. Эту крамольную мысль она тут же поспешила отсеять, напрягшись от того, в каком направлении двигалось её сознание. Выражение на лице этого шинигами застыло такое, будто она только что умудрилась своими словами перевернуть его мир вверх дном в ответ. Выкуси, белобрысый. Не одной ей здесь страдать от ускоренного экзистенциального кризиса. — Кто ты? — очнувшись от шока, произнёс шинигами вкрадчиво. — Не вежливо спрашивать чужое имя, не представившись самому, — тут же парировала в ответ Карин. Губы шинигами растянулись в лёгкой улыбке. — Хицугая Тоширо, капитан десятого отряда Готей-13. Теперь ты. Тоширо. Значит точно родился уже белобрысым. Почувствовав, как собственные губы тоже растянулись в широкой, немного азартной улыбке, она произнесла: — Куросаки Карин, обычная квинси к вашим услугам. И ещё никогда в своей жизни она не чувствовала себя настолько хорошо и правильно, как в это мгновение. В глазах Тоширо промелькнуло коротко удивление, но быстро сменилось решительностью и предвкушением. — Что ж, Карин, тогда я полагаюсь на твою помощь. В его голосе было столько уверенности, не простой, а именно уверенности в ней, что у Карин на мгновение замерло сердце и закружилась голова. Этот Тоширо такой странный. Но точно не плохой, даром что шинигами. С таким разделять ответственность и предотвращать катастрофы было совсем не в тягость. — Держись за меня крепче, Тоширо-чан, если где-то потеряешься по дороге, возвращаться за тобой не буду и всю славу заберу себе! — хохотнула Карин, чувствуя, как на её талии смыкается крепкая хватка. И понесла их обоих в хиренкьяку навстречу безумию.