Маленький гигант большого апокалипсиса

«Пятый» или «Номер пять», настоящего имени которого не знал никто, кроме разве что его работодателей, да приёмного отца, исследователя и миллиардера Реджинальда Харгривза, был лучшим из когда-либо занимавших должность корректора в Комиссии времени. Даже многоопытные коллеги предпенсионного возраста считали Пятого настоящей живой легендой. Это означало, что Пятый незаметнее и беспощаднее других убивал людей по заданию Комиссии. К тому же он редко задавал вопросы, владел несколькими видами единоборств и никогда не промахивался — ни ядовитым дротиком, ни топором, ни копьём, ни пулей. Если по мнению Комиссии кто-то (кто угодно) подлежал ликвидации, потому что сам факт его существования ставил под угрозу великий замысел истории, Пятый принимал заказ с присущим ему абсолютным хладнокровием. У этого человека были веские причины работать так, чтобы к нему нельзя было придраться. Поскольку, согласно внутреннему уставу Комиссии, с начала времён всё в мире было взаимосвязано и предопределено, инстанция бдительно пресекала попытки нарушений установленного порядка. Сотрудниками Комиссии принималось за истину то, что статистический отдел этого ответственного ведомства никогда не ошибался в вычислениях жертв корректоров! Целью беспристрастных киллеров мог оказаться президент США Джон Кеннеди, подслеповатый почтальон, ни разу не выбиравшийся за пределы спального района Дюссельдорфа, токийский младенец со смешным родимым пятном на носу, беременная тройней женщина из Новочебоксарска или во всех отношениях обыкновенный ванкуверский студент-отличник. Пятый мог до последнего своего вздоха оставаться образцовым исполнителем приказов об уничтожении зачастую вполне приятных людей, если бы однажды Комиссия не заказала этому выдающемуся корректору его собственных братьев и сестёр. Не по крови, конечно, и тем не менее все они были воспитаны одними и теми же приёмными родителями. От Пятого не требовалось физически устранить близких. Всего лишь защитить того, кто вскоре поспособствовал бы их гибели и сопутствующему наступлению армагеддона, потому что именно в этот момент Земля непременно должна была столкнуться с глобальной катастрофой! Однако Пятый только сделал вид, что ему, как обычно, было неважно, кто умрёт, а кто нет. Вместо того, чтобы выполнить задание Комиссии в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, Пятый украл портативную машину времени в виде служебного портфеля и экстренно переместился в две тысячи девятнадцатый. Из-за чего он стал ещё и самым разыскиваемым преступником за всю историю человечества. Каким образом пятидесяти восьмилетний мужчина попал в собственное тринадцатилетнее тело? Да вот непосредственно так это и произошло: мятежный корректор Комиссии времени спутал формулы из-за спешки! Во всём была виновата эмоциональная привязанность к семье. — Голова трещит, будто пихнули пачку ваты через ноздри и аж до мозга, — будничным тоном сказал вывалившийся из портала времени Пятый своим давно уже взрослым братьям и сёстрам, имея в виду «здравствуйте, мои милые, я жутко рад вас видеть спустя столько лет, явился рвать жопу ради общего блага, дайте-ка переобнимаю вас срочно, а то до конца света осталось восемь дней!» Если бы цифра в качестве имени не сделала из некогда миловидного зеленоглазого малыша сгусток сарказма, Пятый в любом случае стал бы тем, кем стал. Для формирования его отмороженной личности хватило бы робота-андроида в роли матери, шестерых таких же усыновлённых и удочерённых сорванцов в огромном мрачноватом особняке, шимпанзе-дворецкого и вечно занятого, бесчувственного, ныне покойного приёмного отца, который только и знал, что подгонять, да требовать. Но что было взять с затворника-учёного, одержимого сверхидеями? Ах, да, и ещё Пятый побывал в недалёком будущем и обнаружил там всех, кто был ему дорог, погибшими, а себя единственным выжившим на планете. Не говоря уже о его многолетнем одиночестве в условиях наступившего апокалипсиса, последующей вербовке в корректоры Комиссии времени и работе киллером. Так что этот мужчина в теле мальчика своеобразно изъяснялся, но семью свою, какой бы она ни была, беззаветно любил. С тех пор, как Пятый прыгнул сквозь десятилетия на помощь своим близким, у него было две основные задачи: предотвратить конец света и вернуть себе адекватное ментальному возрасту тело. Поскольку все приёмные дети Реджинальда Харгривза, включая Пятого, были супергероями и обладали экстраординарными способностями, то под чутким руководством бывшего сотрудника Комиссии времени Земля была спасена трижды. И тем не менее, взрослел Пятый постепенно, — когда ему стукнуло пятьдесят девять, он выглядел на четырнадцать, брюзжал на все сто и почти жалел о своей сентиментальной преданности родственникам. В отличие от некоторых подростков, кто к четырнадцати представляет собой гору мышц и за милю пахнет тестостероном, Пятому, по его личному убеждению, не повезло. Он был невысоким, худощавым, органично смотрелся в ученических шортах с гольфами и клубным пиджаком, а потому выпивку ему, к примеру, покупал кто-то из братьев или сестёр, хотя из-за путешествий во времени Пятый был намного старше и опытнее их всех. Он мог сколько угодно хмуриться и светить своими наручными часами более чем импозантной марки. Пятого с его ямочками на щеках не то, что отказывались обслуживать в барах, ему эспрессо-то в кофейнях наливали со скрипом, ведь он имел привычку наведываться туда за полночь! Порой Пятый с горя выцеживал бутылку бордо и, наслаждаясь тем, как мало надо такому компактному телу, чтобы напиться вдребезги, затевал невероятные по своей содержательности беседы с окружающими. — Короче, Диего, отвали, мне не пора баиньки! — едва не падая лбом на барную стойку, заявил как-то раз брату Пятый. — Ладно, чего ты хочешь? — миролюбиво отозвался Диего, придержав голову Пятого в вертикальном положении. — Чтобы ты не дышал мне в ухо, как стиптизёрша, а сел рядом и дослушал. — Я весь внимание, братишка. — Значится так. В итоге я спроецировал своё сознание на версию меня в квантовых состояниях, присутствующих во всех возможных моментах времени… — Ничего не понял. — Понял бы, если б винтиков хватало! Темпераментному Диего не нравились такие шутки, даже от этой мелкой занозы. Он был в состоянии терпеть их, но не бесконечно. — Не нарывайся, Пятый. — тихо предупредил Диего. — Я уже пятьдесят девять лет Пятый! И может, сейчас я жажду надрать тебе задницу. — Тронете ребёнка, я позвоню копам! — встрепенулся подоспевший из подсобки бармен. — А если ты ещё раз назовёшь меня ребёнком, я твоей тупой башкой стену сломаю. — с мягкой улыбкой пообещал бармену Пятый и преспокойно осушил стакан виски, принадлежавший Диего.