Маленький гигант большого апокалипсиса

Первые ростки понимания того, что Пятый постоянно вёл себя опрометчиво, проклюнулись у него в голове именно после посещения клиники. Категорически бездарного посещения. Казалось бы: уж кто-кто, а Пятый легко мог просчитать развитие событий, при которых тощий подросток принялся выбивать из сотрудников медицинского учреждения сведения о бывшем пациенте. Но с этой целью он свой интеллект отчего-то не использовал. Между тем, работая корректором в Комиссии времени, Пятый (когда ему было не всё равно) высмеивал коллег, которые забывали тщательно оценить собственные преимущества до того, как отправиться на задание. Это ему можно было действовать почти без подготовки, при его-то репутации безупречного исполнителя и врождённых супергеройских качествах… Однако даже Пятый и даже в условиях жесточайшей спешки не имел привычки загребать с оружейного склада какую попало снайперскую винтовку! Поскольку Пятый был левшой, он всегда экипировался исключительно леворукими кастетами, топориками, боевыми ножами, арбалетами и вообще большую часть инструментария, отобранного заранее, держал не на складе, а при себе. Так что же подвело его теперь? — Самонадеянность, брат мой, — та же гордыня. Она ослепила тебя! Это просто ужасно… — сделав вид, что он проговорил это пупком, стройный, босой, татуированный, бородатый, кудрявый шатен в бусах, кожаной юбке с бахромой и с явными признаками абстинентного синдрома на красивом около тридцатилетнем лице, уселся на обеденный стол в позе лотоса и подпалил сигарету. — Клаус, с каких пор в этом доме курят?! — замахал на брата тканевым платком в клеточку Пятый, отчего дымом запахло ещё сильнее. Клаус поморщился, с павлиньим достоинством погладил себя по безволосой груди и блаженно прикрыл веки, как будто вознамерился уснуть сидя. — Клаус, не делай так… Клаус, делай так, но не эдак… — прогундосил он, чуть покачиваясь из стороны в сторону и массируя собственную босую ступню свободной от сигареты рукой. — Да, я даже посрать не могу, чтобы ты не придрался к моей технике. А ведь сейчас я тебе, старпёру недальновидному, дело говорю! Тебе следовало бы общаться с людьми по-другому, с полным осознанием, что ты для них — так, пук по ветру. Мечта педофила, козявка в шортиках. — Я обязательно пообщаюсь с ними после того, как убью. — прервал рассуждения Клауса Пятый, для большей убедительности дёрнув его за бусы на себя и заставив спрыгнуть со стола. — Переодевайся, ты идёшь со мной! Изобразишь папашу. Классического костюма в гардеробе ведшего маргинальный образ жизни Клауса, само собой, не оказалось, но и наряженный а-ля «бездомный в украденной с распродажи одежде, у которого нет утюга» он принёс Пятому победу. Стоило только братьям Харгривзам вернуться в клинику вдвоём, обозвать себя отцом и сыном, запереться с доктором в кабинете и пригрозить ему обвинениями в нападении, предварительно разбив при нём Пятому губу, а Клаусу лоб, как братья получили всё, чего хотели и даже больше, — некое подобие уважения! — При правильной расстановке сил и фигур на метафорической шахматной доске, я, кажется, могу иметь бонусы от своей идиотской ситуации с диссонансом юной тушки и зрелого сознания, — зловеще ухмыляясь, пробормотал Пятый на выходе из клиники. — Ни в коем случае не благодари, да. — ответил ему церемониальным поклоном Клаус. — Осталось уладить проблему со штурмующими моё личное пространство озабоченными малолетками, прыщами и непроизвольной эрекцией, — игнорируя Клауса, продолжил Пятый, как вдруг столкнулся с миловидной девочкой-подростком в очках с толстыми линзами и одарённой, без преувеличения, гривой чёрных жёстких кудрей. — Советую тебе крем с цинком, — отпрянув, потерев ушибленную скулу и щербато разулыбавшись, подала голос девочка. — Для кожи, а не от эрекции, я имею в виду. Стояк не к месту должен исчезнуть с возрастом. По крайней мере, нам так рассказывали на половом воспитании… — Клаус, напомни-ка, почему нельзя бить дружелюбных детей женского пола? — Даже не буду пытаться донести до тебя то, что детей нельзя бить в принципе. Не поверишь ведь! — всплеснул наманикюренными руками Клаус. Глядя в удивлённые глаза пятящейся от него девочки, Пятый по-крокодильи щёлкнул зубами и мысленно поразился: какая всё-таки гармоничная команда получилась из него и брата! Выходило так, что именно дурачина-Клаус, самый непутёвый, разболтанный и слабохарактерный член семьи, редко бывающий в трезвом уме и, уж тем более, в твёрдой памяти, оказался для Пятого ценным партнёром в преодолении сложностей. Именно мутный и одновременно находчивый, как сама суть наркозависимого человека, Клаус был способен изощриться для достижения любой цели в кратчайшие сроки. Потому что концентрация на решении узкой задачи с помощью обмана была для него естественным состоянием. Примитивно, но действенно! Впрочем очень скоро у Пятого нашлись и масштабные задачи, в которых Клаус как союзник был совершенно бесполезен. Так что очередную тайну Вселенной Пятый принялся разгадывать самостоятельно. А между тем, порой Пятому казалось, что он упустил какой-то важный вывод из недавно полученного им опыта. Например тот факт, что не только его близких, братьев и сестёр, но и вообще людей, включая случайных прохожих при грамотном использовании имело смысл воспринимать в качестве оружия. — Помимо того, что прикрыться от пули дылдой-толстяком куда уместнее, чем сухонькой старушенцией, — размышлял Пятый через полгода после событий в клинике, мусоля страницу фундаментального труда по теоретической космологии. — Объёмный щит всяко выгоднее! Так ещё и среднестатистический современный толстяк в этом регионе неповоротлив, глуп и не стремится размножаться, в чём я его, кстати, полностью поддерживаю. Кому нужна подобная генетика? Так вот, прикрыться им проще простого. Зато худые старушки отзывчивы и добры с теми, кто напоминает им их внучков… Не смотря на то, что Пятый уважал высокие технологии, он, тем не менее, предпочитал бумажные книги электронным, из-за чего постоянно пропадал в библиотеках. На этот раз не в частной, в особняке Харгривзов, а в общественной. Для визитов в библиотеку у Пятого сформировался настоящий ритуал: он устраивался на пледе, на полу, около лестницы, опирался на поручни спиной, щедро отпивал из термоса чёрный американо без сахара, прикрывал глаза, засовывал в рот обожаемый бутерброд из белого хлеба, зефира маршмеллоу и арахисового масла, и, мыча от удовольствия, перелистывал страницу. — Не слишком ли умная книга для школяра? — навис над Пятым охранник читального зала и прочитал имя автора: — Стивен Хокинг. Иш, чего отрыл! — Шёл б ты на… спортплощадку, дядя! Пуговицы в пузло не впиваются? — отсалютовал охраннику двумя пальцами Пятый и снова погрузился в чтение. — А тебе не надо ли быть в школе? — слегка заикаясь, ядовито парировал охранник. — В этот час вовсе не выходного дня. А? До каникул-то ещё далеко! И тут на Пятого, наконец, снизошло не то, что обычно, а озарение. Он не захотел сломать шею охраннику, вместо чего подумал: великий учёный Стивен Хокинг большую часть жизни провёл в инвалидном кресле, его почти целиком парализованное тело, мягко говоря, не соответствовало выдающемуся разуму, но он никогда не жаловался. Хокинг был человеком с отличным чувством юмора и занимался наукой до своего последнего вздоха. В отличие от Пятого, тело которого постепенно взрослело, Хокинг был безнадёжно болен, ежедневно угасал. Но ведь никто не был виноват в его бедах, поэтому он работал с тем, что было ему доступно. Как не был виноват и охранник, принявший Пятого за ученика чуть ли не младших классов. — Знаешь, в чём плюсы быть ребёнком? — стряхнув крошки от бутерброда со страниц книги, тихо сказал Пятый. — Он может обратиться с просьбой к кому угодно, и ему вряд ли откажут. Так вот. Вместо того, чтобы заявить сейчас на всё здание о твоих педофильских домогательствах, я предлагаю тебе смириться с тем, что это чтиво не слишком умное для школяра. Или, если это имеет для тебя критическое значение, и на самом деле ты привязался ко мне не из-за голых коленок, то набери моего отца. Он подтвердит, что сынуля-вундеркинд действительно не зря интересуется Хокингом, ведь он сильно опережает школьную программу. Не нашедшийся с ответом охранник согласно покивал и достал из кармана смартфон. Тут же почувствовавший облегчение Пятый шумно вздохнул. Возможно, на самом деле ему не так уж и не повезло с возрастными метаморфозами. Конечно, трудоустроиться на достойную должность пока было нереально, но денег у родни припасено на несколько поколений. «К тому же это забавно — преуспеть, обернувшись овечкой, имея при этом нутро волка, да и пугать людей до обосрачки, будучи формально дрищом, — мне нравится!» — подумал он, а вслух сказал другое: — Значит будешь звонить… Молодец! Папу зовут, предположим, Клаус.