Dignitas

      Солоноватые, штукатурные лопатки проповедника, частично скрытые тёмной вуалью. Его расслабленная, нетронутая никаким беспокойством походка беззвучно рассыпается мелом в библиотеке. Приятный скрежет чернильной ручки и шелест страниц.       Норман удивлялся когда-то: как не замерзает проповедник, будучи практически раздетым и босым? Любопытствовал ровно до того момента, как не почувствовал холод кожи того. Недостаточно, чтобы обжечься льдом, однако сразу же пробуждает все нервные окончания. В этом есть свой шарм.       Норман наблюдает, как Харон занимается бумажной работой. Юный последователь гаражного religioncore мысленно пинает своё низкое либидо, устроившись на подоконнике. В руке нагревается тёмный бутылек с надписью «Gaza frequens Lybicum duxit Karthago triumphum» ***       Де Люза скребет отсутствие сексуального влечения, фаст фуда и алкоголя.       Первое — бонус к антидепрессантам, второе — хер найдешь в такой глуши, третье — только по праздникам. Или ритуалам. Мда.       Ah,             co        ca             ine                    is              not        good              for        You - u - u       Де Люз апатично упирается взглядом в окно, разглядывая полуразрушенный сад, выскабливая из иссохшей картины багрово-бурое пятно на асфальте. Воспоминания мутной водой просачиваются;       Норман осторожно прикасается к струпу на виске и сухо усмехается.       И спиной ощущает, как проповедник встрепенулся, впервые реагируя.       Норман осторожно открывает бутылёк в сжатом кулаке.       Проповедник больше не отвлекается, продолжая работать. Не то чтобы Норману льстило это равнодушие. В обратном он ни за что не признается.       Перекатив ёмкость из толстого стекла по правой ладони, Норман подносит её к носу, зажимая одну ноздрю.       Вдох. 90 BPM       У Нормана побаливает полулунная кость левой руки: проповедник имеет привычку чрезмерной тактильности, когда его переминает лихорадочными эмоциями. Он сжимает чужие запястья, поцарапывает короткими ногтями, признается в религиозных пристрастиях и ещё в чём-то на латинском, перевод чего Норману не известен. 98 BPM       Спина Харона словно поблескивала, усеянная стеклянным звёздным небом. Его позвоночный столб представлял собой гибкий прут пепельного оттенка. Норман лениво расстëгивает ширинку, бездвижно оставляя руку у себя в джинсах.       Ещё один вдох.       И как-то рефлекторно его пальцы надавливают на ткань трусов. 112 BPM       Проповедник смотрит на него из-за плеча, в его зрачках белая щепотка интереса, но такого вялого, что у Нормана пересыхает во рту.       Харон подпирает рукой подбородок, пассивно следя за действиями своего подопечного.       Норман даже немного забылся, ощущая себя невидимым призраком гнилостного трупа, который преследовал то ли своего убийцу, то ли первую любовь. Вот это ассоциации с дешëвыми старыми фильмами.       Из-за кудрявых, маслянисто-чëрных волос Де Люз не мог различить, улыбался ли тот. Его обычный взгляд кристалликами соли заползал под рубцы, сейчас же — монотонно имитировал любопытство.       Ни самодовольства, ни неприязни.       Харон постукивает перевёрнутой ручкой по деревянному покрытию в ожидании чего-то. И встаёт из-за стола. Крапива снова обжигает сердце, заставляя Нормана дернуться.       ***       Его недовольно кусают в руку, оставляя покрасневший изрубленный полумесяц. Хватают за плечи, целуя. Никаких препирательств. И перед глазами опять эстетичное, психоделическое месиво. Кислородно-сладкое, до тошноты горькое и болезненное для сосудов головы.       Норман не понял, в какой именно момент Харон оттолкнул его. Однако деревянная половица весело щебечет о том, что тот уже на полу. Мышечная слабость пинает его по ногам. Альвеолы — пуговицы. Тактильные галлюцинации и головокружение.       Слова Харона расплываются неверным готическим шрифтом. Хотя нет, он ничего не говорил. Пuздeц.       Дыхание становится горячим — с носа капает кровь, Норман чувствует её тепло на губах. Воздух больше не ластится по лёгким своей прохладой, и Де Люзу приходится вдыхать чаще, лишь бы ощутить то, что он дышит. 176 BPM       Харон тянет за волосы, прижимая щекой к паху, вынуждая встать на колени. Норман наугад одной рукой цепляется за тазобедренную накидку проповедника, другой — упирается в чужой пах, слабо стараясь отстраниться.       Вяжущий привкус верескового мёда лип к губам; горячечное чувство тремора в каждом суставе трещало.       Норман ненавидит каждую секунду этого безумия. Попперс в сочетании с ядом Харона заставлял его биться в лихорадке, одновременно чувствуя насильное возбуждение.       Проповедник грубо сжимает волосы Нормана в кулак, спуская своё нижнее бельё. Норман ненавидит каждy       Он не так хотел провести этот вечер. И обхватывает губами крайнюю плоть проповедника, ощущая как ладонь на его затылке обмякла, ненавязчиво надавливая.       Тепло органа Норман сбросил на тактильную галлюцинацию. И всё же, он ощущал волнообразные колебания вен пальцами, обхватив ствол онемевшей ладонью.       Норман ненавидит каждую секунду этого бреда, запуская руку в свои расстёгнутые джинсы, под лямку трусов. В этот раз у него встал на проповедника, как бы он не отнекивался попперсом. Но насколько это было мерзкое, клейкое возбуждение. Душно.       Ah,             co        ca              ine                    is              not        good              for        You - u - u       Раздражение в горле. Хотелось кашлять и давиться. Болезненное мычание. Боль в коленях. Дрожь от зудящего удовольствия. Дегтярное вино в сердце.       Норман вымученно сжимает холодное бедро проповедника. Влагу на своём лице Де Люз не смог расценить ни как слезы, ни как пот.       Беглые толчки Харона глухой болью отдавались по горлу.       Ощущение дереализации сливалось со всей физической реакцией: тошнотой, удовольствием, болью.       Норман не смог не подавиться, панически уткнувшись ладонями в белёсые бёдра, когда Харон окончательно заставил взять его весь член.       Больно.       ***       Норман старается откашляться, приложив ладонь к рту. Раскаленные иглы колют бронхи.       И проповедник берёт того за подбородок, поднимая голову. Унижение струится по венам, но Де Люз не контролирует даже рефлекторную фокусировку глаз, едва замечая едкие полые зрачки.       Норман сдерживает всхлип, не находя в себе сил прикусить нижнюю губу от злости: даже с тошнотворным, глянцевым миганием перед глазами, он смог развидеть апатичный взгляд.       С подбородка капает что-то, но Норман поспешно это игнорирует.       Харон отводит руку, позволяя тому, качнувшись, наконец, потерять сознание. Улыбка так и не смогла сползти с его лица. 1 9 9 9 9 9 9 9 9 9 B 9 9 P 9 M 9 9 9