* * *
Лорд Винтерфелла был младенцем — здоровым, громкоголосым, но все же младенцем. Племяннику Неда сравнялось лишь восемь лун. Маленького Робба еще носила мать, когда Брандон уехал на юг в поисках Лианны и разгорелась война, и теперь брат Неда никогда не увидит своего сына. Уже теперь Нед видел черты Брандона в его ребенке — в том, как быстро менялось настроение Робба от слез к смеху в мгновение ока, в том бесстрашии, с каким он изучал мир вокруг себя, ползая на четвереньках. — Брандон хотел, чтобы ты помог Роббу, — сказал Неду Бенджен, когда они сидели в детской, наблюдая за играющими детьми. Робб и Джон быстро привязались друг к другу, и несмотря на печаль, окутавшую замок, словно саван, было что-то мирное в том, чтобы сидеть и смотреть на двоих мальчиков рядом, что-то, до сих пор напоминавшее о доме. — Он сказал мне, перед тем как уехать, что если что-нибудь случится... — глаза Бенджена наполнились слезами, и он прервался, сморгнув их. Младшему брату Неда так быстро пришлось повзрослеть, стать Старком в Винтерфелле, пока все были далеко, что иногда Нед с трудом вспоминал, что ему всего тринадцать — все еще скорее мальчишка, чем мужчина. — Я знаю, — тихо ответил Нед, положив тяжелую руку брату на плечо. В письме, что мейстер Лювин послал с вороном, было написано то же самое. Роберт хотел, чтобы Нед присоединился к его Королевской гвардии, но Неду было нужно вернуться в Винтерфелл после того, как он лишился Брандона и Лианны. То, что Брандон хотел, чтобы он растил его малолетнего сына, только укрепило решение Неда — его место на севере. — Я сделаю все, что смогу. Большую часть первых дней после возвращения он провел в детской, сидя рядом с последним уцелевшим братом и двумя детьми. Он знал, что довольно скоро ему придется созвать лордов Севера, знал, что они ждут вестей из Винтерфелла, что ему придется исполнять свой долг. И все же Неда накрывало ошеломляющее желание перевести дух хоть на миг, и не было лучшего места для отдыха, кроме как здесь, в кругу оставшейся у него семьи, где лепет и смех детей отдавались эхом от стен. В эти дни он редко встречал леди Кейтилин, и когда Нэн сказала ему, что она посещает Робба каждый день, Нед начал задумываться, не нарочно ли невестка его избегает. Когда в надежде встретиться с ней он стал приносить Джона поиграть с кузеном днем, а не по утрам, она холодно здоровалась и смотрела на них обоих с подозрением. Кейтилин позволяла ему сажать Джона рядом с Роббом, но сжимала при этом губы в тонкую линию, намекая, что не одобряет. Она обращалась к своему сыну «лорд Робб» — Нед считал, что для мальчика, совсем недавно обнаружившего, что у него есть пальцы на ногах, это довольно напыщенно. — Она боится тебя, — напрямик сказал ему Бенджен однажды утром, когда Нед стал расспрашивать о невестке. Нед знал, что Бенджен встречается с леди Кейтилин куда чаще, и не понимал, почему она избегает одного из братьев-Старков, но не другого. Они так мало провели в обществе друг друга; у нее не было времени, чтобы уже невзлюбить его. — Она боится, что ты захватишь власть себе. Бенджен перевел взгляд на детей на полу: — Она боится, что ты хочешь стать лордом Винтерфелла и сделать Джона своим наследником. — Она даже не знает меня, — вскипел Нед, тут же разгневавшись от одного предположения, что он может захотеть отнять власть у родного племянника, единственного, кого оставил после себя его брат. — И смеет думать, что я способен на такое предательство? Бенджен пожал плечами: — Она не говорит об этом вслух, но я знаю, — иногда младший брат поражал Неда — у него был дар читать людей, который, похоже, всю остальную семью обошел стороной. Он поверил Бенджену на слово и пригласил леди Кейтилин отужинать с ним наедине — потребовал, на самом-то деле — чтобы обсудить предстоящее прибытие северных знаменосцев. Нед пришел, все еще клокоча праведным гневом. Он резко и коротко поприветствовал ее, мысленно перебирая доводы. Но когда они уселись за стол, гнев понемногу начал остывать, когда Нед заметил, что Кейтилин, почти не притронувшись к еде, комкает подол своего черного платья и встречает его взгляд с вызовом, который так напоминал о Лианне. Боится, сказал Бенджен — не подозревает, не сомневается, не негодует, а боится, и Нед чуть смягчился, видя, что она старается казаться сильной и храброй, несмотря на это. Была в ней неистовость, уместная на севере. — Миледи, — начал он, стараясь говорить так мягко и необвиняюще, как только мог. — Я хочу, чтобы вы знали: я целиком и полностью намерен исполнить волю моего брата и растить его сына, пока тот не станет мужчиной. Я могу и вам помочь, если вы позволите. — Воля вашего брата — в том, чтобы его сын унаследовал Винтерфелл, — с ноткой вызова ответила Кейтилин. — И все же многие из знаменосцев моего сына могут пожелать, чтобы вы сами стали лордом. Нед немного удивился тому, как прямо она высказала свои опасения — по его опыту женщины с юга предпочитали говорить загадками и ходить вокруг да около. У него не хватало терпения на такие игры, так что прямые речи Кейтилин стали для него облегчением, и он решил ответить ей тем же. — Если бы вы знали меня хоть немного, миледи, вы бы понимали, что я никогда не отниму власть у родного племянника, — ответил Нед, стараясь говорить ровно, не оправдываясь. — Я — второй сын, меня не занимают ни власть, ни титулы, которые мне не предназначались. — Но я не знаю вас, сир, — напомнила ему леди Кейтилин. В ее синих глазах все еще сквозило подозрение, но Нед заметил, что она чуть расслабила пальцы, сжимавшие складки юбки, достаточно, чтобы побелевшие костяшки вновь порозовели. — Мы незнакомцы, на самом-то деле. — Тогда нам лучше познакомиться, — прямо ответил Нед, — потому что ваш сын еще не скоро вырастет в мужчину. — Он сложил руки на столе и немного наклонился вперед, словно желая лучше подчеркнуть свою искренность. — Но я обещаю, до тех пор я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить его и его права. Кейтилин лишь резко кивнула на это, а потом взяла ложку и зачерпнула рагу. Но Нед заметил, что губы ее растянулись в едва заметной улыбке, и что есть она стала куда охотнее, чем прежде. Внезапно найти общий язык с сидевшей напротив женщиной показалось Неду не такой невыполнимой задачей, как раньше.* * *
В следующую луну северные лорды откликнулись на зов прийти и присягнуть на верность новому лорду Винтерфелла. Хотя они угрюмо приветствовали леди Кейтилин, державшую Робба на руках на пиру в честь их прибытия, Нед не мог не заметить, что на них были лучшие наряды, что они привезли подарки и находили лестные слова для молодой вдовы. Клятвы в верности звучали одна вычурнее другой, и Кейтилин принимала их все с любезной улыбкой и благодарностью. Вендел Мандерли привез свежую рыбу и стекло из Гавани, пообещав, что его люди помогут расширить теплицы. Галбарт Гловер привез лучшие дорнийские вина — «для южной леди, которая, должно быть, скучает по дому», заявил он. Джон Амбер привез тяжелые шкуры и поклялся удвоить стражу между Стеной и Винтерфеллом, дабы лучше отваживать одичалых, ищущих южного тепла, чтобы они не навредили маленькому лорду Винтерфелла. Родрик Рисвелл привез трех крепких меринов и двух очаровательных кобыл для конюшен, их провели по двору его сыновья, Роджер и Рикард, оба в красивых черных дублетах с красными прорезями. Карстарки ничего полезного не привезли, но не преминули напомнить леди Кейтилин об их близком родстве. Криган и Артор по очереди танцевали с ней, пока она со смехом не удалилась, сославшись на то, что пора укладывать Робба спать. — Вам следует остерегаться тех лордов в зале куда сильнее, чем меня, — сказал Нед, когда веселье осталось позади, и Кейтилин уложила Робба в колыбель. Ребенок повозился немного, сонно потирая глаза, мотая головой туда-сюда, пока Кейтилин не дотронулась до него успокаивающе, поглаживая по красивым тонким волосам. Касание матери успокоило Робба, веки его тяжело сомкнулись, и он засунул палец в рот. — Большинство из них — хорошие верные люди, но любой из них ухватится за возможность править Севером от имени вашего сына и использовать его на благо собственного дома, — закончил Нед, не в силах отвести взгляд от своего племянника, такого маленького и беззащитного, нуждающегося в поддержке. — Я должна заставить их меня полюбить, — ответила Кейтилин, глядя, как Робб засыпает. — Что важнее, я должна заставить их полюбить Робба. Но не беспокойтесь, — отведя взгляд от колыбели и взглянув на Неда из-под опущенных ресниц, продолжила она с холодной напряженной улыбкой. — Я никогда бы не позволила себе подумать, что они интересуются именно мною самой. Щеки Неда вспыхнули от смущения, и он понадеялся, что она этого не заметила. — Я не хотел вас оскорбить, — неуклюже ответил он, избегая ее твердого взгляда. Бенджен говорил, что она боится, и хотя Нед отмел эту мысль, теперь он невольно думал — может, все стало бы проще, если бы Кейтилин была более жеманной и боязливой. Вместо этого она встречала страх и неизвестность со свирепостью, более подходящей лютоволку, чем форели. «Пожалуй, теперь она действительно Старк», — подумал Нед с иронией. В любом случае Кейтилин — юная женщина девятнадцати лет, мать наследника Севера, прекрасная и теперь богатая в собственном праве, и очевидно плодовитая, раз понесла сына за короткое время, проведенное с Брандоном. Мужчина мог пожелать ее ради нее самой по тысяче причин, но слова застряли у Неда в горле, он слишком хорошо знал, что между ними — их решимость защитить ребенка, спящего в колыбели. Робб издал звук, напоминающий не то икоту, не то отрыжку, и холод, повисший в воздухе, ненадолго растаял, когда Кейтилин рассмеялась, лицо ее смягчилось при виде ребенка. Неду было проще говорить честно, когда она ослабляла защиту, когда она больше походила на юную мать, чем на врага на поле боя. — Простите мою неучтивость, миледи, — тихо сказал Нед. — Я всего лишь хочу защитить Робба от тех, кто стал бы злоупотреблять его правами. Я никому не позволю использовать его. Кейтилин снова посмотрела на него, и в ее живых синих глазах было больше нежности, чем Нед когда-либо видел — будто она не успела изгнать из них любовь к сыну перед тем, как обратить взгляд к нему. — Я знаю, — мягко ответила она и, к удивлению Неда, дотронулась до его руки. Они не касались друг друга с тех пор, как встретились у врат Винтерфелла много месяцев назад, и Нед помнил, что тогда ее рука была далеко не такой теплой и нежной, как теперь. — Вы много сделали для него. И я за это благодарна, — стальные нотки, с которыми Нед был так хорошо знаком, вернулись в голос Кейтилин, но она не убрала руку: — Но не думайте, что мне так легко вскружить голову, сир. Как я понимаю, у нас теперь есть стекло, чтобы расширить теплицы, и меха, чтобы греть нас в холода, и мне это ничего не стоило, кроме улыбки. Нед нахмурился, изумленно изучая ее. — Это верно, — согласился он, в замешательстве вспоминая чрезвычайно довольные лица северных лордов в зале. Каждый из них ушел, чувствуя, что выбился вперед — просто потому, что Кейтилин поблагодарила его, и больше ничего. До женитьбы Брандон хвалился красотой своей невесты, поцелованной огнем. Отец Неда просто был доволен ее происхождением, тем союзом, который для Севера скрепит этот брак. Но теперь Нед задался вопросом, думал ли хоть кто-то из них об ее уме, была ли у Брандона возможность оценить, на какой проницательной женщине он женился. Она бы стала превосходной леди Винтерфелла, женой, на которую мог бы положиться любой муж и гордиться ею. Жаль, что в ней всегда будут видеть лишь препятствие, которое нужно устранить, что любой из тех, кто ищет брака с ней, захочет растоптать эту ее проницательность, чтобы возвысить собственный род. По правде говоря, Неду это казалось грустным — Кейтилин из тех, кого никогда не следует унижать. Она была рождена для более великой жизни, чем та, которая ее ожидала; немудрено, что порой обязанность находить общий язык со вторым сыном так ее тяготит. — Мы должны вести долгую игру, — тихо сказала Кейтилин, высвободив палец из крепко сжатого кулачка маленького Робба. — Может быть, для них я лишь девчонка с юга, но все же я намерена победить. — Я не сомневаюсь, что так и будет, — печально ответил Нед, все еще не зная, кем она считает его — еще одним соперником, чтобы повергнуть, или союзником, чтобы сражаться с ним бок о бок? Кейтилин застенчиво, еле заметно улыбнулась в ответ, и эта улыбка поразила его прямо в сердце. Внезапно Нед уже не мог винить тех лордов в зале за такие довольные лица — может, Кейтилин и заявляла, что не предлагает ничего, кроме улыбки, но что-то в выражении ее лица делало это особым даром.* * *
После отъезда знаменосцев между ними установился шаткий мир, подчеркиваемый осторожными любезностями в коридорах и натянутыми улыбками за столом. Они кружили друг около друга почти как в танце, пытаясь не оскорбить, а у Неда никогда не было способностей к танцам. Временами это утомляло, и он находил желанную передышку в богороще, под укрытием ветвей сердце-дерева. Мир здесь был безмолвным, и часто Нед вставал на колени и закрывал глаза, чтобы открыть их спустя миг и обнаружить, что весь день вспышкой пронесся мимо. Иногда он приводил сюда мальчиков, которые цеплялись за его руки и ступали шатко, как новорожденные жеребята. Они очаровательно нарушали его покой, неугомонно и любопытно исследуя мир вокруг, раз теперь они могли это свободно делать стоя. Такие дни Нед проводил, обрабатывая ободранные коленки и отнимая красные листья, которые дети пытались попробовать на зуб, а не в молитвах и раздумьях, но ему нравилось думать, что так он знакомит детей с богами севера. Кейтилин вполне охотно отпускала Робба по утрам, но никогда не ступала под бдительные очи чардрева вместе с ними. Нед со стыдом предполагал, что и она ищет передышки от утомительных формальностей, что она находит иной покой в одиночестве у себя в комнате. И только однажды приведя Робба назад в покои его матери, он заметил их — семь маленьких грубо вырезанных деревянных фигурок на каминной полке. Только тогда Нед по-настоящему вспомнил, что она молится иным богам, таким же далеким от Винтерфелла, как Старые боги — от Гнезда. Детские годы Неда под опекой Джона Аррена прошли счастливо, но даже теперь он не мог забыть грусть и оторванность от дома, которые ощутил, когда узнал, что ни одно чардрево здесь не прижилось — чувство, что ему здесь не место, как бы тепло его ни принимали. В распоряжении Кейтилин были все богатства Винтерфелла, и Нед счел странным, что она ограничилась лишь таким маленьким скромным выражением своей веры. Он подумал, что, может быть, она просто не очень-то набожна, но когда он спросил Нэн, старуха поведала, что леди Кейтилин каждое утро молится перед своим самодельным алтарем. Представив ее стоящей на коленях посреди пепла и тростников на полу, молящейся статуэткам, которые легко поместились бы в ее ладони, Нед опечалился от такой картины. Казалось только естественным пойти к Пулю и приказать построить септу. Это едва ли истощит богатства Винтерфелла — северные лорды так стремились угодить и впечатлить. Стекло привезли из Белой Гавани, лес — с Медвежьего острова, и с прилетом белого ворона, возвестившим приход весны, стройка началась. Кейтилин наблюдала за этим, нахмурившись. — Что они строят? — требовательно спросила она у Неда, явно взволнованная тем, что не знает этого сама, что такое серьезное дело происходит без ее ведома и согласия. Может, Кейтилин и смягчилась, позволив Неду помогать ей, но мало что из дел замка миновало ее зоркий глаз, и он считал это более достойным восхищения, чем возмущения. Нед знал, что для нее важно управлять хозяйством замка, пока он изо всех сил занимается политикой Севера, и с этим делом Кейтилин справлялась лучше. Однажды он спросил ее, и она рассказала, что после смерти матери большая часть хозяйства в Риверране легла на ее плечи. Это пробудило в нем странную печаль — Лианна так и умерла ребенком, несмотря на все ее своевольные представления о любви, но Кейтилин, видимо, пришлось так быстро повзрослеть. В жизни мало справедливости, и Нед просто добавил это к общему счету. Лицо Кейтилин было таким недовольным, что на миг Нед засомневался — пожалуй, стоило сперва посоветоваться с ней, наверное, он лишь снова вскрыл рану между ними, когда-то весьма болезненную и теперь так тщательно заштопанную. — Септу, — кратко ответил Нед, покосившись на нее, чтобы оценить реакцию. Губы Кейтилин плотно сжались, и в нем вспыхнуло раздражение — наверное, она отчитает его за такую вольность без ее согласия; может быть, отругает за то, что он не посоветовался с лордом Роббом, который, конечно же, дал бы высочайшее дозволение, если бы вынул изо рта палец для этого. — Я подумал, что будет справедливо дать вам место, где вы сможете молиться своим богам, — добавил он, не в силах сдержать раздражение, и повернулся, чтобы посмотреть на нее. Но, обернувшись, Нед пожалел о своей резкости — увидев Кейтилин полностью, он понял, что губы ее сжаты не в гневе; она закусила нижнюю губу, а глаза ее, полные слез, блестели, как сапфиры. — О, — выдохнула она и сморгнула слезу, покатившуюся по щеке. Нед подавил внезапный нелепый порыв протянуть руку и смахнуть эту слезу. — Я не хотела вторгаться. Я знаю, что вы, северяне, молитесь Старым богам. — Да, — ответил Нед, усилием смягчив свой голос. — Но это и ваш дом, Кейтилин. Кейтилин улыбнулась ему, в ее глазах все еще стояли слезы, и Нед осознал, что она никогда бы о таком не попросила, даже словом не обмолвилась бы, изо всех сил стараясь быть настоящей северянкой. Она никогда бы не соизволила предложить построить настолько южное здание, стремясь быть достойной того места, которое даровали ей боги. Внезапно Нед порадовался, что не посоветовался с ней перед началом стройки — он подозревал, что Кейтилин бы возразила и сказала, что это не нужно, если бы ее спросили. Теперь же не было нужды отказываться, и, когда все распоряжения отдал он сам, никто не осмелится заявить, что Кейтилин желает заменить северных богов своими, южными. — Спасибо, — тихо сказала Кейтилин. Она не впервые благодарила Неда за то время, что жила в Винтерфелле, но впервые в ее голосе звучала настоящая признательность, в нем не крылась нотка подозрения. Она взяла руку Неда в свои, одетые в перчатки, и пристально посмотрела на него. На ресницах Кейтилин остались слезы, а щеки покрылись румянцем, и он смог лишь глупо кивнуть, замерев от этого зрелища. Сделав ее счастливой, Нед ощутил странное опьянение и подумал, что сделал бы почти что угодно, лишь бы она снова посмотрела на него так. Септу возвели за три луны, но то, что они построили вместе этим утром, продержалось намного дольше.* * *
Винтерфелл ожил с весенней оттепелью, будто тающий снег и расцветающие деревья напомнили всему северу, что жизнь должна продолжаться. Бенджен заговорил о Стене, о том, что желает уехать из Винтерфелла, но Нед не мог его отпустить и упросил подождать хотя бы до лета. Мальчики росли, как это водится у детей, в мгновение ока превратившись из ползающих младенцев в быстроногих малышей. Они спотыкались о собственные ноги, бегая по замку, в коридорах звенел смех, и их присутствие облегчало горе по тем, кто погиб на войне. Когда детям исполнилось по три года, Нед нашел для них смирных пони и сказал так строго, как только мог, что ждет, что они станут помогать ухаживать за пони, пока те не будут готовы к седлу. Джон, всегда желающий угодить, показать себя достойным оказанной ему чести, торжественно кивнул, но Робб перескочил с ноги на ногу и нахмурился. — Хочу сейчас кататься, папа! — заявил Робб, который всегда был громче и упрямее из них двоих, и сердце Неда стукнуло невпопад. — Я твой дядя Нед, парень, — мягко напомнил он, взъерошив густые рыжеватые волосы Робба, чтобы смягчить боль, которую могли причинить эти слова. Робб нахмурился в смятении, и за это Нед не мог его винить. Временами он и сам забывал, что он не отец Роббу; оба мальчика учились ходить, держась за его пальцы, много раз засыпали у него на руках, и все же одному можно было звать его папой, а другому — нет. — Он всего лишь ребенок. Он не понимает, — заметила позже Кейтилин, когда Нед рассказал ей об этом случае. С каждым днем становилось теплее, но Кейтилин все еще носила теплый меховой плащ и прятала обнаженную руку в изгибе его локтя, когда они шли через двор к кладовым, чтобы проверить запасы еды. Зима выдалась долгой, но наконец-то близилось лето. С ними здоровались, когда они проходили по двору, и Кейтилин приветственно поднимала руку, улыбаясь кланяющимся стюардам и стражникам, отдающим честь. Когда-то она сказала Неду, что стремится заставить знаменосцев Севера полюбить ее и ее сына; стараясь сделать это, она легко добилась и от домочадцев Винтерфелла верности и уважения. Кейтилин яростно защищала права своего сына, но исполняла обязанности, что прилагаются к этим правам, с рвением, подобающим Талли. Благо севера запало ей в душу, и те, кто служил Старкам в Винтерфелле, привязались к ней. В округе все еще оставались те, кто ворчал, что от мальчишки-лорда дождешься только беды, те, кто презирал саму мысль, что женщина может быть регентом при сыне, но это значило не больше, чем шелест ветра. Таких, как Кейтилин, куда проще любить, чем ненавидеть. Кейтилин тоже расцвела с приходом весны. Больше двух лет прошло с тех пор, как Нед встретил свою невестку у врат Винтерфелла, но теперь она казалась моложе, чем тогда. С переменой сезонов она сняла наконец траур и стала носить вместо черных платьев светло-серые или голубые, словно тоже вернулась к жизни, как природа вокруг, смягчилась, как почва под ногами. Она отказалась от строгих узлов и кос, которые когда-то носила, распустив по плечам густые золотисто-каштановые волосы. Гловер как-то назвал ее «красной розой Винтерфелла», надеясь прельстить красивыми словами. Хоть Нед и презирал куртуазные игры, в этом сравнении он фальши не увидел. Голубые зимние розы, такие знаменитые на севере, прекрасны, но недолговечны, они способны расти лишь за Перешейком, требуют тщательного ухода и легко гибнут. Он знал, что Кейтилин далеко не так хрупка. Изменилась она не только внешне; в ней появилась безмятежность, которой раньше не было. Нед знал, что постройка септы сильно помогла Кейтилин избавиться от неуверенности, от страхов, что он собирается отнять власть у ее сына — время и возраст исцелили остальное. Нед не мог представить, чтобы та холодная настороженная женщина, с которой он столкнулся в первый день, так легко приняла известие, что ее сын зовет его папой. По правде говоря, Нед понимал, что за это по большей части следовало благодарить домочадцев и северных лордов, признавших ее, но временами он предпочитал лгать самому себе, притворяясь, что Кейтилин тоже забывает, что он не отец Робба, что они всегда жили именно так. Судьба уготовала им обоим одиночество, и была в этом какая-то связь, особенно теперь, когда Нед наконец чувствовал, что они сражаются бок о бок, а не друг против друга. Однако даже эти мимолетные мечты вызывали у Неда чувство вины, от которого ему едва не становилось дурно. Брандон и так прожил несправедливо мало; думать о жене Брандона и его сыне как о своих даже на краткий миг, стирая из памяти брата — верх себялюбия. И все же очень часто вина сплеталась с тоской, скручивая нутро в узел, когда Нед натыкался на Кейтилин, купающую Робба в горячих источниках, нескромно задравшую юбки, чтобы не замочить их, обнажив бледные ноги, или когда он входил в светлицу — Брандонову, ту, где они с Кейтилин обсуждали дела, — и видел ее согнувшейся над счетными книгами, чуть нахмурившейся, разметавшей по столу золотисто-каштановые пряди. Теперь она улыбалась при виде него, и в темные минуты Нед невольно гадал, не было бы все проще, если бы она все еще боялась и таила обиду. Но не в характере Кейтилин бояться — она храбрая и красивая, верная долгу и целеустремленная, упрямая, до сих пор она иногда выводила его из себя, но будь она хоть немного иной, Нед не пожелал бы ее. Ему совсем не следовало ее желать. Кейтилин любила его, как невестка любит деверя, и стоило радоваться этому. С того дня, как Нед приехал в Винтерфелл, он просил от Кейтилин больше, чем она была готова дать. Он сел напротив нее и потребовал ее доверия, сказав себе, что это на благо Винтерфелла и сына Брандона — и, может, так оно и было. Но желать большего, чем сестринская привязанность — это лишь для него самого, и Нед никогда не попросит ее об этом. Кейтилин принадлежит Брандону, как и Робб, как и Винтерфелл, как и все в мире Неда всегда, всегда принадлежало Брандону. Порой было трудно помнить об этом, когда Робб тянул к нему руки и звал его папой, когда Кейтилин ежилась от холодного ветра, дующего со Стены, и чуть теснее прижималась к его боку, шагая рядом. Приход весны предвещал неожиданное прибытие южных лордов из Речных земель, везущих свежие фрукты и молодые травы с наилучшими пожеланиями от верховного лорда Трезубца для его любимой дочери, леди Винтерфелла. Они привезли музыкантов для увеселения, бочки вина, свежую речную рыбу — и вместе со всем этим пробудили свет в глазах Кейтилин, очень похожий на свет родного очага. Нед возненавидел их всех. Он презирал лордов из Речных земель куда сильнее, чем северных. Гловер, Рисвелл, Мандерли, Амбер — может, у них на уме и были интересы собственных семей, когда они ухаживали за леди Кейтилин, но Нед не сомневался, что они думали и о Севере тоже, беспокоясь, как на нем скажется то, что их лорд — младенец. Северяне знавали суровые зимы, опасности, рыщущие за Стеной, они верили в Старых богов. Разве Рисвелл не прошептал ему в числе первых, что, возможно, было бы лучше, если бы Нед сам стал лордом, женившись на его дочери, так печально овдовевшей? Разве Мандерли не называл Неда «мой лорд», пока он сам не поправил его? Конечно, они мечтали о том, какую пользу принесет воспитание будущего лорда Винтерфелла им и их семьям, но Нед не сомневался, что большинство из них постаралось бы вырастить доброго и справедливого лорда, несмотря ни на что. Но эти лорды из Речных земель... жажда власти, и ничего больше. Они — странные южане, ничего не знающие о жизни за Перешейком, и все же ищущие, как бы урвать себе почестей и титулов. И что хуже всего — похоже, Кейтилин была рада их присутствию, их рассказам о цветущих деревьях на берегах Трезубца, хоть Блэквуд с Бракеном и сцепились в споре, на чьих землях растут эти деревья. Она смеялась и танцевала с их наследниками — и ясно, что совсем не ради долга. Кейтилин больше походила на молодую женщину, готовую влюбиться, и Нед задавался вопросом, не обернулась ли ее уверенность безумием, осмелится ли она отказать своим северным ухажерам ради южного лорда. Нед сидел за главным столом с грозным лицом, его кубок с медовухой оставался нетронутым — он ни разу его не поднял, хотя тостам не было числа. Он наблюдал, как один кавалер, а за ним другой, кружит Кейтилин в танце, как колышутся ее юбки, а распущенные волосы развеваются во все стороны. Он невольно гадал, кого из них она предпочитает, и сжимал свой неосушенный кубок все сильнее, останавливая выбор на одном лорде, а потом на другом. Кейтилин встретилась с ним взглядом лишь однажды, ее щеки пылали, а глаза сияли от веселья, но даже с другого конца зала Нед заметил, что она приподняла брови и раздраженно поджала губы, заметив его несомненно кислую мину. С этого момента Кейтилин нарочно не обращала на него внимания, очаровывая гостей, и с каждой ее улыбкой, с каждым переливом смеха настроение Неда становилось еще хуже. Она не заговаривала с ним об этом до позднего вечера, после того, как он зашел проведать детей. Несмотря на поздний час, мальчики не спали — музыка из зала доносилась до их покоев, и они были взволнованы ожиданием гостей, желая ввязаться в общее веселье. — Ложитесь спать, — приказал Нед, куда мрачнее, чем намеревался. — Они уедут через две недели. Нед не знал, как долго лорды из Речных земель намерены пользоваться гостеприимством Винтерфелла, но собирался сделать все, что в его силах, чтобы их визит закончился как можно скорее. Кейтилин ждала его в коридоре, тусклый свет факелов отбрасывал пляшущие тени на ее лицо, усугубляя хмурый вид. — С ними все хорошо? — кратко спросила она, и Нед резко кивнул. Кейтилин скрестила руки на груди, выжидающе глядя на него, и Неду было легче смотреть куда угодно — только не на нее. — Не желаешь ли объяснить свое отвратительное поведение сегодня вечером? — спросила она тем же нравоучительным тоном, каким разговаривала с Роббом, когда тот плохо себя вел. В сочетании с ее неодобрительным выражением лица и изогнутой бровью этот голос лишь рассердил Неда еще сильнее, и он отошел на несколько шагов от комнаты мальчиков перед тем, как повернуться к Кейтилин снова. — Если тебе так не терпится найти себе мужа, лучше было бы остановиться на одном из сыновей Мандерли. Им нравится веселье, к которому ты, кажется, неравнодушна — они даже молятся твоим Семерым. По крайней мере, они северяне, в отличие от этих глупцов, впервые пересекших Перешеек, надеясь им завладеть. Долгое время Кейтилин непонимающе смотрела на него. Обычно Нед предпочитал молчание словам, но теперь каждый миг, пока она не спешила опровергнуть обвинения, действовал ему на нервы. — Как ты смеешь говорить так грубо о наших гостях, — прошипела Кейтилин, оглянувшись на дверь спальни мальчиков и подступив на шаг ближе. — О подданных моего отца! — Так, значит, ты этого не отрицаешь? — требовательно спросил Нед, пропустив укор мимо ушей. — Ты посадишь какого-то южного лордика на законное место Брандона? Законное место Робба? — Нет! — воскликнула Кейтилин. Щеки ее снова вспыхнули, но в этот раз — от гнева, а не от веселья, а глаза сузились. — Как ты можешь думать, что я поставлю хоть кого-то выше своего сына? — Тогда, может, было бы лучше немного сдерживаться, чтобы не создавать ложного впечатления, — вскипел Нед, сжимая кулаки. — Ложного впечатления? — неверяще переспросила Кейтилин, разведя руками от досады. — И какого же, Нед? Что я люблю танцевать? Что мне нравится музыка? — она сердито фыркнула себе под нос, отвернулась и зашагала прочь, но через несколько шагов обернулась, посмотрев ему прямо в лицо. — Ты ждешь, что я вечно буду одинокой? — требовательно спросила она. — Робб войдет в возраст, когда мне едва сравняется тридцать пять — и что тогда со мной будет? А пока я еще молода. Так что, мне больше не выйти замуж? Не взять на руки еще одно дитя? — Ты обрекла меня именно на такую судьбу! — не думая, взорвался Нед. — Второй сын, растящий своего племянника — что мне предложить жене? Он твой сын — если я могу положить жизнь, чтобы вырастить его достойным лордом, то и ты должна сделать то же самое! — Я никогда тебя об этом не просила! — воскликнула Кейтилин, ее синие глаза наполнились слезами. Она прижала руку к сердцу, словно от боли, и даже на расстоянии Нед видел, что она дрожит. — Если хочешь жениться, женись! Если хочешь уехать, я не встану у тебя на дороге! Я не звала тебя сюда, и я тебя здесь не держу! — Нет, — с горечью ответил Нед. Слова на его языке были отравой, и он сплюнул их, ни о чем не думая, только о том, как бы освободиться. — Не звала. Брандон позвал. Если бы это была ты, я бы уехал давным-давно. Сказав это, Нед тут же пожелал взять свои слова обратно. Он увидел, как они попали в цель, как побелело лицо Кейтилин и слезы, стоявшие в глазах, полились по щекам. Она открыла рот, словно собираясь жестоко уколоть в ответ, но с ее губ не слетело ни звука. Нед никогда не видел, чтобы Кейтилин лишилась дара речи; она — идеальная леди с быстрым умом, у которой на языке всегда найдется меткое слово. Но он ошарашил ее в худшем смысле, и вместо ответа Кейтилин снова закрыла рот и развернулась. Ее шаги отдавались эхом от стен, удаляясь прочь. Нед знал, что следует погнаться за ней. Он мог бы заключить Кейтилин в объятия и извиниться за то, что был таким дураком, каким они оба его знали. Он мог бы осушить ее слезы поцелуями, моля о прощении, клянясь, что никогда не оставит ее, что не хочет искать себе жену, что в его жизни не может быть другой женщины, кроме нее. Но Нед никогда не умел выражать свои чувства и не сомневался, что слова спутаются у него на языке. Так что вместо этого он проводил Кейтилин взглядом и долго еще стоял в коридоре после того, как стихли звуки ее шагов.* * *
Нед намеревался пойти извиниться утром, но вместе с винами, травами и фруктами лорды Речных земель привезли болезнь, и он стал счастливым обладателем именно этого подарка. Болезнь поразила не его одного — две кухонные служанки слегли, и сир Родрик тоже заболел. Мальчики остались здоровы, уверил его Лювин, как и Бенджен с леди Кейтилин, и он принял все меры, чтобы предотвратить распространение болезни, заперев больных, пока худшее не минует. Это последнее, что запомнил Нед перед тем, как худшее коснулось его. Он застыл между сном и реальностью, преследуемый ожившими кошмарами, призраками, которые пришли издеваться над ним. Нед метался в постели, ему было так же жарко, как когда-то в Дорне, и сквозь шум в ушах до него доносился голос Лианны, умоляющий: «Обещай мне, Нед». Он клялся ей снова и снова, безмолвно шевеля искусанными губами, трескавшимися при каждом движении, чувствуя вкус собственной крови на языке. Сгустилась тьма, хотя Нед не знал — сумерки ли это или просто кто-то задернул занавеси. Ослепляющий свет угас, а вместе с ним стихли мольбы Лианны — за окном зазвенел ее смех, будто далекий колокольчик. Нед приподнялся, чтобы увидеть ее, но чья-то рука вжала его назад в перину, твердо удерживая, невзирая на все попытки освободиться. «Сражайся, будь ты проклят!» — звал Брандон, и стук копыт сопровождал его появление. «Выходи и умри!» — кричал брат, обезумев от ярости, и в то же время Нед слышал голос Кейтилин, умоляющий не делать этого, убеждающий, что ему нельзя умирать. Тени живых и умерших танцевали вокруг его кровати, по очереди взывая к нему, пока он метался то влево, то вправо. Нед печально подумал, что каким-то образом сумел в конце концов подвести их всех — Лианну, Брандона, Кейтилин, своего отца, Джона и Роберта, двух малышей, порученных его заботам. — Прости, — хрипло прошептал Нед, не зная, с кем говорит. Покой он нашел лишь тогда, когда к его губам прижался край кубка и мир наконец погрузился в милосердную тьму. Он не знал, сколько времени прошло, когда снова очнулся с ясным разумом — солнечный свет струился в открытое окно, но это мог быть и тот же самый день, и послезавтрашний, Нед не помнил, как долго его мучила лихорадка. Услышав тихий вздох, он повернул голову на подушке, ожидая увидеть на другой стороне кровати мейстера, но вместо него обнаружил спящую Кейтилин. Она сидела на стуле в ногах кровати, но лицом уткнулась в перину, волосы ее разметались рыжим веером, щека покоилась на меховом одеяле. Кейтилин поежилась во сне, и Нед встал бы, чтобы закрыть окно от порывов ледяного северного ветра, если бы каждая мышца в его теле не была налита свинцом. Он сомневался, что сможет даже сесть, не говоря уже о том, чтобы встать и ходить по комнате — но если бы мог, то, конечно, сделал бы это ради ее удобства. Нед был потрясен, увидев ее здесь после того, как они расстались в таком гневе, после таких недобрых слов, брошенных ей в лицо. Он не удивился бы, узнав, что Кейтилин пожелала ему смерти, когда услышала о его болезни. Казалось невероятным, что лихорадочные видения о том, как Кейтилин промокает ему лоб холодной тряпицей, шепча, что он должен жить, роняя слезы на его лицо, могли быть основаны на реальности. Это всего лишь отражение чувства вины, всего лишь воплощение желаний, которые Нед так тщательно пытался затоптать. Он не мог дотянуться до Кейтилин, лежа в постели, и слишком ослаб, чтобы сдвинуться с места, так что просто смотрел на нее, пока она не пошевелилась, что-то пробормотав, словно тяжесть его взгляда разбудила ее. Глаза Кейтилин распахнулись, затуманенные сном, и она вскинула голову, чтобы в замешательстве оглядеться. В следующий миг они встретились взглядами, и все, что произошло между ними, легло тяжким бременем на них обоих, слов, сказанных в прошлые дни, хватало, чтобы заполнить пустую комнату. — Ты очнулся, — сказала Кейтилин удручающе ровным голосом — невозможно было понять, радует ли ее это или огорчает. Лицо ее было бледным, под глазами залегли тени, и это одновременно утешило Неда и вселило чувство вины — может быть, она волновалась за него. Кейтилин склонилась над ним, положив ладонь ему на лоб, и в этот раз в ее голосе несомненно читалось облегчение, когда она добавила: — Жара нет. Она резко выдохнула и снова села, устроившись на краю кровати, как мать рядом с больным ребенком. Было совершенно неприлично, что она с ним здесь наедине, и Нед невольно задался вопросом, о чем думал Лювин — мейстер всегда был верен и послушен долгу, но Нед никому не позволит распускать слухи и порочить Кейтилин. Но, может быть, это останется тайной — по крайней мере, сейчас Лювина здесь не было. — Мейстер... — пробормотал Нед хриплым от долгого молчания голосом. Он поморщился и провел языком по пересохшим губам, и Кейтилин налила ему воды. Она поила его, поддерживая затылок, как младенцу, прижав кубок к его губам, и Нед с жадностью глотал воду, чуть не захлебнувшись. — Осторожно, — предостерегла его Кейтилин и убрала кубок, чтобы ему пришлось сделать передышку. — Я настояла, чтобы мейстер Лювин лег поспать, и сказала ему, что позову, если что-то изменится. Он сидел у твоей постели два дня и две ночи, — внезапно ее глаза увлажнились, и Нед со стыдом вспомнил, как довел ее до слез в коридоре. — Ты был очень болен, Нед. — Но ты... здорова? — спросил он, стесняясь того, сколько сил отняли эти несколько слов. — Мальчики? — Лювин сотворил чудеса, — ответила Кейтилин, улыбаясь сквозь слезы. — Он более чем заслужил отдых. Мы все здоровы, даже больные уже поправляются. Никто не умер, — она осторожно коснулась волос Неда, отводя со лба слипшиеся от пота пряди. Ее пальцы были мягкими и прохладными, и он лениво сомкнул веки от этого ощущения. — Мы беспокоились только за тебя. Нед помедлил, подняв взгляд на нее: — Кейтилин... то, что я сказал... Она двинула рукой, прижав палец к его губам, чтобы заставить замолчать: — Тш-ш. Не нужно сейчас об этом говорить. Это может подождать, пока ты не поправишься, — вымученная улыбка, едва появившись на ее лице, тут же пропала, и Кейтилин закусила нижнюю губу. Собрав остатки сил, Нед покачал головой. — Прости меня, — сказал он так твердо, как только мог. — Я не хотел. Кейтилин погладила его по щеке, заросшей щетиной. Похоже, она не ожидала извинений, и ее губы дрогнули от какого-то чувства, которое он не мог распознать. Она снова села рядом с ним, и Нед ощутил боком тепло ее тела, даже сквозь плотные юбки. — Не оставляй меня, — прошептала Кейтилин так тихо, что ему пришлось склонить голову, чтобы услышать. — Я не вынесу, если потеряю и тебя тоже. Тоже. Она уже оставалась одна раньше — в незнакомой стране, окруженная чужими людьми. Обитатели Винтерфелла теперь узнали и полюбили ее, но Кейтилин все еще южанка, изо всех сил пытающаяся править Севером. Брандон оставил ее ради семьи, ради долга — Нед угрожал сделать это из ревности и себялюбия. Стыд обрушился на него с той же силой, что и лихорадка, и в этот миг он поклялся себе стать лучше. — Не оставлю, — резким хриплым шепотом обещал Нед и нашел ее руку, переплетя с ней пальцы в отчаянной хватке. Кейтилин снова потеряла дар речи; Нед заметил, что она тяжело сглотнула. К его удивлению, она наклонилась к нему, положив голову ему на грудь, туда, где билось сердце. Ее волосы приятно пахли и щекотали нос, и только изможденность помешала Неду зарыться лицом в эти золотисто-каштановые локоны. Сил не хватало даже на то, чтобы поднять руку и обнять Кейтилин — так, как ему хотелось, как он рисовал себе в мечтах. А Нед представлял себе, что тихо лежит в мире и покое рядом с любимой женщиной, так же часто и с таким же чувством вины, как мечтал, что целует ее, занимается с ней любовью. — Кэт... — прошептал он в миг слабости, навеянный болезнью и близостью Кейтилин, возможностью чувствовать каждый дюйм ее тела. Ответа не было — она уже успела заснуть, устроив голову у него под подбородком.* * *
Нед лежал в постели еще два дня, пока Лювин не уверился, что он достаточно поправился, и ушло еще три, прежде чем он очутился у дверей покоев Кейтилин посреди ночи. Было слишком поздно для визита, и по всей вероятности она уже давно легла спать. Не следовало ее беспокоить, особенно когда он даже не знал, что хочет сказать, но, наверное, Нед до сих пор еще полностью не оправился от болезни — скорее всего, его разум до сих пор затуманен маковым молоком. Какое бы безумие ни привело его сюда, он поднял руку и постучался, не успев передумать. — Нед, — сказала Кейтилин с явным удивлением, открывая дверь. Она переоделась для сна, набросив открытый халат поверх ночной сорочки, а густые золотисто-каштановые волосы заплела в свободную косу, перекинутую через плечо. За ее спиной радостно потрескивал очаг, пламя подсвечивало изгибы тела сквозь тонкую сорочку. Нед сглотнул. — Ты здоров? — обеспокоенно добавила Кейтилин, дотронувшись до его щеки. Нед знал, что она лишь проверяет, нет ли жара, но ему пришлось призвать всю свою выдержку, чтобы не ответить на это прикосновение. — Да, — заверил он и спросил, даже сейчас гадая, не совершает ли ошибку: — Можно войти? Кейтилин с любопытством посмотрела на него, но отступила, чтобы пропустить гостя, и плотно закрыла за ним дверь. Она ждала каких-то слов, но Нед никогда не умел говорить открыто, от сердца. Он редко в этом нуждался, живя сперва рядом с Брандоном, потом с Робертом, которые оба были такими шумными, бурными и требовательными, что Неду никогда не приходилось о чем-то просить. Они заполняли собой любое место, где бывали, а Нед старался втиснуться в остававшийся уголок. Давным-давно Хоуленд нарек его «Тихим Волком», и иначе вести себя он не умел. Нед налил себе в кубок воды из кувшина, стоявшего на столике у камина, чтобы чем-то занять руки. Как-то легче было говорить, не глядя на нее. — Я не хочу, чтобы ты выходила замуж хоть за кого-то из них, — наконец выпалил он. — Ни за южанина, ни за северянина. Не из-за Робба, но потому, что ты слишком хороша для них. Для них всех, — и напрягся, ожидая сердитого ответа, требования объясниться — но, к его удивлению, ничего подобного не последовало. Босые ноги Кейтилин ступали почти бесшумно по полу, устланному тростником, и внезапно, будто призрак, она оказалась рядом с Недом. Она неуверенно дотронулась до его рукава, проведя рукой вдоль бицепса и поднявшись к плечу. Кончики ее пальцев протанцевали по его шее — прикосновение куда более близкое, чем тот почти материнский жест у двери, и тут у Неда не было иного выбора, кроме как взглянуть на нее. Глаза Кейтилин казались невероятно синими в свете очага, или, как подумал Нед, возможно, он просто никогда не видел их раньше так близко. Во рту у него пересохло от ее взгляда, он был поражен, поняв, что она знает — эта мысль и приносила облегчение, и страшила. Нед порадовался, что не придется пытаться облекать чувства в слова, но ему было неловко, что все так очевидно и она может с первого взгляда понять, что у него на уме. Хотя Неду и было трудно говорить о чувствах, но то, что Кейтилин так хорошо его знает, что ей хватило лишь заглянуть ему в лицо, пугало. — Нед, — прошептала Кейтилин — это прозвучало и мягко, и раздраженно, — разглаживая пальцем морщинку на его лбу, пока та не пропала. Потом Кейтилин положила руку ему на загривок и запрокинула голову — он мог бы поцеловать ее, наверное, она ждала этого, наверное, она хотела поцелуя, и Нед ни капли не сомневался, что ничего в жизни не желал больше. Прошло много времени с тех пор, как он целовал женщину, и еще больше — с тех пор, как целовал ту, которую желал по-настоящему, желающую его в ответ. Нед обхватил ее лицо ладонями, касаясь точеных скул подушечками пальцев. Он почувствовал и услышал, как сбилось дыхание Кейтилин, и она чуть заметно подступила ближе к нему, но Нед не мог заставить себя покрыть то маленькое расстояние, остававшееся между ними, которое, похоже, занимала тень его брата. — Ты — жена Брандона, — прошептал он и увидел, как омрачилось ее лицо, уголки губ хмуро дернулись вниз. Неду захотелось стереть печаль с лица Кейтилин, как она сделала для него, и все же он будто застыл на месте, пальцами чувствуя, как бьется ее кровь в жилах в такт его собственному сердцу. — Брандон мертв уже три года, — тихо напомнила Кейтилин, пронзая его взглядом. — Я была вдовой куда дольше, чем женой. — Я знаю, — прошептал Нед, но все, что ему помнилось — видения, терзавшие его в лихорадке, Брандон, гарцующий под окном, смеющийся и выкрикивающий «выходи и умри». Нед не мог его спасти, не мог даже быть рядом с ним в последние минуты, как с Лианной. Брандон никогда не узнает своего сына, никогда не станет лордом, никогда не состарится. Нед уже имел больше, чем его брат когда-либо будет, присвоил слишком много того, что должно было принадлежать Брандону — рассудок говорил ему, что не следует забирать и Кейтилин тоже, неважно, как сильно он ее желает. Он задумался не в первый раз, любил ли ее Брандон. Брат никогда об этом не говорил. Нед не знал, что было бы легче вынести. Он никогда не гадал, любила ли Кейтилин Брандона. Все его любили. — Сколько нам еще наказывать себя за то, что выжили? — прошептала Кейтилин, и Нед встрепенулся, удивленный — хотя к этому времени уже не следовало бы удивляться — ее проницательностью. Глаза ее умоляли, и он провел большим пальцем по высокой скуле. «Нам», — сказала она. Кейтилин носила траур два года, куда дольше, чем предписывали приличия. И все же она ожила весной, а душа Неда все еще отчасти была мертва и заледенела, погребенная под северной стужей и холодом горя. Может быть, он всегда будет нести эту ношу, тяжесть того, кто остался в живых, вечно вопрошая себя, почему боги забрали Брандона, а не его. Кейтилин чуть отстранилась, чтобы поднять взгляд и пристальнее заглянуть Неду в лицо, и сжала его руки своими. — Ты мог бы жениться на мне, когда приехал в Винтерфелл, — сказала она почти небрежно, склонив голову набок. — Не сомневаюсь, что тебе это предлагали — наверное, много раз. Почему ты не сделал так? Нед нахмурился в замешательстве от неожиданного вопроса. Конечно, пара человек обмолвилась о такой идее в те годы, выражая свое беспокойство о малолетстве Робба, и даже мейстер Лювин осторожно намекнул, что это могло бы стать самым простым решением проблемы, в первые дни, когда оба видели оскорбления в каждом шаге. Но тогда он ни разу не задумался серьезно о браке — не с той холодной настороженной женщиной, встретившей его у врат. — Я не хотел брать в жены женщину, которая этого не желает. — Вот почему? — тихо спросила Кейтилин, незаметно сжав его руки крепче. — Не потому, что ты не хотел меня? Нед посмотрел на нее, такую близкую и прекрасную. Ее распахнутый халат, казалось, почти манил его скользнуть ладонями под складки, ощутить изгибы ее тела сквозь тонкую ткань ночной сорочки. Губы Кейтилин приоткрылись, щеки раскраснелись от тепла очага или жара желания, румянец растекся по длинной шее и исчезал в вырезе сорочки, и Нед помимо воли задумался, как далеко он простирается. Горло у него пересохло, и пришлось прочистить его, прежде чем ответить. — Нет. Не поэтому, — хрипло прошептал он, и Кейтилин улыбнулась ему — почти робко, и эта улыбка озарила ее лицо. — А теперь я желаю, — просто сказала она, и Нед не нашел ответа. Кейтилин поднесла его руку к своим губам, коснувшись ладони нежным поцелуем. Это невольно притянуло Неда ближе, и когда она снова подступила к нему и запрокинула голову, на этот раз он не смог устоять. Поцелуй принес то же самое головокружительное облегчение, что и первый глоток воды после лихорадки. Губы Кейтилин были теплыми и мягкими, чуть потрескавшимися — это напомнило Неду, как она кусает нижнюю губу, когда нервничает. Он задумался, не делала ли Кейтилин так, когда сидела у его постели, ожидая, когда он очнется. Первое касание было нежным, неуверенным, осторожным — они ступили в незнакомые воды, но когда Кейтилин издала тихий звук в его губы, приоткрыв свои, Нед высвободил руки из ее хватки, чтобы обнять ее, вцепившись пальцами в спину. Он не мог избавиться от чувства, что не в силах притянуть Кейтилин к себе достаточно близко, обнять достаточно крепко, и что она каким-то образом ускользнет из его рук. На ее губах был терпкий вкус дорнийского вина, и одно воспоминание о том, откуда взялось это вино, снова воспламенило его ревность. Нед отстранился от ее губ, чтобы глотнуть воздуха, Кейтилин что-то недовольно пробормотала ему в шею. Он посмотрел на нее сверху вниз, и она молчаливо ответила ему взглядом, глаза ее были затуманены желанием, а губы распухли от поцелуя. Отчасти Нед ожидал увидеть в лице Кейтилин разочарование, боясь, что она искала замену Брандону и нашла его весьма неподходящей, но ничего подобного не было. С облегчением он покрывал поцелуями ее лоб, ресницы, щеки, мечтая, чтобы было возможно целовать всю ее сразу. Кейтилин направила его обратно к губам, сжав руку на загривке, и если их первый поцелуй был неуверенным и робким, этот стал жадным, чуть отчаянным, ее язык скользнул по его языку, а пальцы, сжимавшие волосы, напряглись сильнее. — Кейтилин... — прошептал Нед ей в губы, сердце его полнилось чем-то, что он не мог толком выразить. — Кэт... Он запустил пальцы в ее косу, высвобождая пряди, шелковистые локоны рассыпались на ладони. Он принялся ласкать ее шею, целуя горло, прихватывая губами кожу между шеей и плечом, и ответный стон пронзил его член. Кейтилин потерлась бедрами о него, и Нед бессознательно зажмурился, крепче сжав ее тело. Он провел руками вниз по ее спине, обхватив ягодицы и притягивая Кейтилин к себе, ища какого-то облегчения. — Прости меня, — выдохнул он ей в шею, даже когда она прижалась к нему, потираясь бедрами, ощущение было таким приятным, что он закатил глаза. Кейтилин яростно помотала головой, притянув его голову обратно, чтобы их губы слились воедино. Нед слепо вел ее спиной вперед, пока она не уперлась в теплую стену, и он поднял ее, ухватив за бедра, отчаянно желая быть ближе. Сорочка задралась между их телами, и кожа Кейтилин на ощупь казалась гладкой, словно шелк, под грубыми пальцами. Неду подумалось, не останутся ли синяки на этой белой коже — отчасти его это испугало, ему казалось, что с ней надо обходиться бережно, как с хрупким стеклом, но другая его половина возбудилась при мысли о том, чтобы оставить свои отметины. Член до боли напрягся в штанах, и когда Кейтилин обхватила его тело руками и ногами, Нед подумал, что кончит прямо так, как неопытный мальчишка. — В постель, — выдохнула Кейтилин, ее бедра напряглись на его талии, и Нед простонал ей в плечо, захлестнутый этим ощущением и ее словами. И все же он медлил, боясь зайти слишком далеко, боясь стать лишь разочарованием при отрезвляющем свете дня. Нед сказал себе самому давным-давно, что никогда больше не попросит от нее чего-то сверх того, что она захочет дать. Но было слишком легко представить Кейтилин обнаженной и жаждущей под ним, слишком искушали мысли о том, каково обнимать ее без той скудной одежды, что разделяла их, погрузиться в нее и раствориться в ее тепле. Рука Кейтилин спустилась ниже по груди Неда, туда, где их тела так близко прижались друг к другу, и скользнула между ними. Она запустила руку ему в штаны, сомкнула пальцы вокруг члена, и гортанный стон слетел с губ Неда. — Пожалуйста, — прошептала Кейтилин, и Неду подумалось, что в этот миг он не смог бы отказать ей ни в чем. То, что их желания совпадали — лишь счастливая случайность. Пара-тройка быстрых широких шагов, и Нед отнес ее в постель, уложив посредине кровати. Кейтилин высвободилась из белья, пока он стаскивал сапоги и рубашку и развязывал штаны, не в силах отвести от нее взгляд. — Скорее, — выдохнула Кейтилин, и Нед взгромоздился поверх нее, целуя впадинку между ключиц и спуская сорочку с плеч, стягивая ткань ниже, пока не высвободились груди. Он взял сосок Кейтилин в рот, лаская языком, и она вскрикнула, запрокинув голову, волосы разметались по подушкам — багряная волна в тусклом свете. — Нед, — прошептала Кейтилин, выгнувшись под его касанием, ее пальцы путались в его волосах. Нед ощутил ее влагу, ее тепло на своем бедре, и сердце забилось у него в горле, когда он потянулся вниз, чтобы коснуться ее. Он ложился с девушками раньше, но не часто — он не Роберт, не Брандон, и безумно хотел доставить ей удовольствие, показать свои чувства касанием, раз жалкие попытки сделать это с помощью слов проваливаются. Кейтилин застонала и подалась навстречу его руке, ее длинные пальцы сжимали его запястье, пока Нед ласкал ее долгими, томными движениями, лениво описывая подушечкой большого пальца круги, а его пальцы скользнули внутрь. Закрытые веки Кейтилин трепетали, она закусила губу, и несмотря на то, что она была почти обнажена, забытая сорочка задралась и смялась вокруг талии, он не мог отвести взгляд от ее лица. — Боги, — прошептал Нед, когда она вскинула голову, с губ сорвался хриплый вздох, когда она сжалась вокруг его пальцев. Он наклонился поцеловать Кейтилин снова, крепче и глубже, вжимая ее в перину, обхватив руками ее голову. Она простонала Неду в губы, сжимая ладонями его щеки, пока их языки сплетались, потом ее пальцы переместились ему на плечи, надавливая на мускулы на загривке. Кейтилин обхватила его ногами, сомкнув лодыжки на пояснице, и он почувствовал ее влагу, тепло и готовность своим членом. Не успев задуматься и засомневаться снова, Нед вошел в нее, и это было так приятно, что пришлось остановиться на миг. Кейтилин выгнулась под ним, и он содрогнулся, сжав мягкую подушку, набитую перьями так, что побелели костяшки пальцев. Пальцы Кейтилин блуждали вверх и вниз по хребту Неда, соскользнули по его руке, и он инстинктивно схватил ее за руку, чтобы переплести вместе пальцы. Кейтилин моргнула, явно удивившись, но потом улыбнулась, и от этой улыбки у Неда сжалось сердце, почему-то стало легче дышать, и он начал двигаться — сначала медленно, потом с нарастающим ритмом. Кейтилин, к счастью, отнюдь не была тихой и покорной под ним, она поднимала бедра в такт его толчкам, крепче сжимала пальцы в его руке, второй рукой хваталась за напрягшиеся мышцы его спины, побуждая продолжать, шептала ему на ухо, требуя войти сильнее, глубже, пока Нед не потянулся назад, чтобы задрать ей ноги выше для этого. Кейтилин громко вскрикнула, уткнувшись ему в плечо, закусив кожу, и он гнал самого себя, стараясь заставить ее кончить еще раз до того, как не сможет больше сдерживаться. Он просунул руку между их взмокшими телами, нашел маленький бугорок над ее лоном, касаясь его в одном ритме с движениями бедер. Нед заглушил стон Кейтилин, когда она сжалась вокруг его члена, исступленно целуя ее везде, докуда мог дотянуться — губы, подбородок, шея, грудь. Он подхватил ее под коленями, задрав ей ноги к груди, чтобы сменить угол, и в таком положении ему понадобилось лишь еще несколько движений, чтобы излиться, тело содрогнулось в блаженной усталости. Нед обрушился на Кейтилин, выдохнув ей в шею, и она крепко обняла его, прижимая к себе, даже когда его член обмяк и выскользнул из нее. На миг мир застыл в тишине, и Неду захотелось просто навсегда остаться здесь и лежать так, в ее неистовых объятиях, их расслабленные тела превратились в одно целое. Но скоро — слишком скоро — он скатился с Кейтилин, помня о своей тяжести, сердце грохотало в груди и дыхание все еще не выровнялось. Рядом с ним Кейтилин поправила сорочку, к немалому его разочарованию — снова натянула верх и разгладила смявшийся подол, а потом, поежившись, потянулась за меховыми одеялами и завернулась в них по шею, скрывая тело от его взгляда. Сомнения угнездились в нутре Неда, и он задумался, не жалеет ли она уже о сделанном, не хочет ли, чтобы он ушел. Он неторопливо сел, перекинув ноги через край кровати. Он даже не удосужился снять штаны, будто нетерпеливый шестнадцатилетний мальчишка, легший впервые с девушкой, и теперь встал, чтобы снова натянуть их на бедра. — Куда ты уходишь? — Нед обернулся и посмотрел на Кейтилин, наблюдающую за ним из-под одеял, в глазах ее плескалась тревога. — Я... — он прервался нерешительно, так и не выпустив завязки штанов. На этот простой вопрос ответить Нед не мог. Куда бы он ни собирался идти — назад в свою спальню, в богорощу, чтобы помолиться богам о вразумлении — по-настоящему ему хотелось быть совсем не там. — Ты сказал, что не оставишь меня, — тихо напомнила Кейтилин, и сердце его замерло в груди, заныв от беззащитности, прозвучавшей в ее голосе. Нед медленно забрался обратно в постель, взял прохладную руку Кейтилин и прижал к своей теплой груди. Кейтилин довольно вздохнула и придвинулась ближе, чтобы устроить голову на его плече. Нед оставил свою половину мехового одеяла сдвинутой к ногам, но притянул Кейтилин ближе, обхватив одной рукой ее талию, а другой — голову, лениво поглаживая по волосам. — Я не уйду, — обещал он снова и коснулся губами ее лба, замерев так надолго. Уже близился рассвет, когда Кейтилин заснула в его объятиях, и новый день мог предвещать начало лета. Зима придет, как это всегда бывает, но Винтерфелл выстоит. Они будут жить.