Духоцвет

      То утро было таким же, как и всегда. Совсем непримечательным. Тихим. Тогда я даже не представляла, что тишина может быть совершенно другой…       Наш анклав был самым отдалённым от других и самым опасным, в связи с расположением и окружающей нас средой. Поэтому торговцы сюда редко добирались живыми, а если и смогли пройти весь путь и остаться целыми, то уже выхода назад было не найти. Мы находились будто в ловушке, в которой выход был прямо перед носом, однако открытой двери-то не было.       Выросшим за большим забором, нам было хорошо, ведь другого мы не знали, а рассказывать про свободу взрослые не спешили. Им было больно вспоминать тот мир. Тот мир, где царила хоть какая-то свобода. И звуки. Самые разные. Яркие. Прекрасные.              Мне довелось услышать при жизни лишь отчаянные вопли и душераздирающие крики своей семьи. Нам нельзя было произносить ни-че-го. А всё это из-за них. Длинноухих.       Я до того дня их могла только представлять по рассказам более взрослых, наученных горьким опытом, но счастливцев, так как им удалось выжить. И лучше бы я их и дальше только представляла.       Поначалу в них не видели большой беды, но вскоре люди поняли, что это самое ужасное существо, которое они когда-либо встречали. «А в чём проблема?» — этот вопрос всегда преследовал выживших.       Сами по себе длинноухие достаточно безобидны, и выглядят они соответствующе. Как такие большие, под метр в холке, зайцы, у которых вместо лап что-то похожее на присоски, которыми они прицепляются к другим и передвигаются. Но в том-то и суть, они не могут быть одни. Они могут призывать и брать под контроль других монстров, и это ещё не самое худшее, что могло быть. Они слышат всё. Нет, не так. ВСЁ. И уже на основе услышанного делают выводы, выпуская невидимые волны, которые подхватывают другие, более большие и матёрые, монстры. Но они-то хоть тупые, а длинноухие – нет. Умные, сволочи. И то, что они слабые, не меняет ничего, так как те всегда окружены огромными и сильными тварями.       Тандем с ушастыми составляет чаще всего зубок. Милое название, мне оно даже нравилось, пока я не узнала правду о монстре. Это жуткая помесь кота со змеёй. Представляете?! Ходит, да нет, даже плывёт, на четырёх лапах с острыми, как нож, когтями; дико длинный хвост огромной змеи; а голова, приплюснутая с челюстью этой холодной твари. Да рот даже закрыться не может из-за большущих клыков, с которых ещё капает смертельный яд! После него на земле остаются небольшие ямки, будто кто-то выжег на ней чем-то горючим. Хоть тварь и опасна, но без длинноухих она никто. Зубок ничего не слышит и не может почувствовать ничей запах, да ещё он почти слеп. Наши охотники пару раз его ловили близ наших стен, разделывали, его кожа очень прочная, поэтому делали подобие плащей, и пробовали готовить мясо, но на вкус оно было жёстким и неприятным.       Но если бы проблема была только в них… Но нет. Растения — вот ещё один враг человека.       Вообще растения-хищники довольно редки, но в нашей местности есть несколько плотоядных видов.       Первый – это лыбчик. Странное название, да, но его так прозвали из-за широкой пасти, напоминающей улыбку. Такой большой цветочек на толстом стебле с двумя створками, похожих на рот, и зубами, клыками… Как их назвать-то? Короче, большую часть времени он неподвижен, однако если почувствует движение возле себя, то незамедлительно жертва окажется в пасти лыбчика. Отвратительное зрелище, честно сказать. Самая большая опасность в том, что ты его сам не можешь заметить, увидишь только тогда, когда лыбчик начнёт движение. И то, это не точно. Они быстрые. Очень.       Вешенка – растение-паук. Ну, как паук. Скорее вешенка – группа длинных плотоядных лиан, а с пауком у неё только схожая охота и пищеварение. То есть они плетут сети, в которые и попадается жертва, а потом вешенка начинает её укутывать с ног до головы, не оставляя ни шанса выбраться. Еда просто задыхается или умирает от кровопотери или от яда, потому что по всей длине лиан находятся ядовитые шипы, впивающиеся в кожу жертвы. И они тоже незаметны, их место обитания – лес, где много всякой растительности, что они просто сливаются с травой.       На самом деле растений и монстров намного больше, но именно об этих я узнавала в анклаве: они были самыми проблемными для нас. Тем более именно из-за них моя дальнейшая жизнь, хотя и жизнью-то это не назовёшь, претерпела кардинальные изменения. Точнее, как я узнала позже, они играли лишь исполнительную роль. И ладно бы в лучшую сторону поменялась, всё стало только хуже.              В тот день мы встали, как всегда, рано утром. В нашем анклаве все жили семьями, и у каждой семьи была своя хижина. И это было круто, хоть она и маленькая, но зато своя. Так вот, тогда должна была состояться вылазка, поэтому отец собирался, а матушка ему помогала. Мы с братом просто стояли рядом и наблюдали за этим. Сборы проходили в тишине. Этот выход должен был быть довольно продолжительным.       Вылазки – редкое событие, так как за этим следует что-то грандиозное для анклава. Обычно, конечно, за стену выходит несколько человек, на разведку. Но в этот раз всё по-другому. Разведка нашла вполне безопасный путь, на котором редко можно увидеть монстров, поэтому и организовали эту вылазку, чтобы убедиться и, если что, расчистить путь, сделать привалы. Всё, чтобы было удобно для перевозки детей, женщин и стариков.       Мы все хотим отсюда выбраться.       Но по нам с братом этот уход родителя ударил сильно, мы даже накануне устроили истерику, после которой нам досталось не только от мамы. Нас повели к старосте. Этот пробирающий до самых костей взгляд я не забуду никогда, а младший так вообще ночь целую не спал. Бешеный стук его сердца, мне кажется, даже сейчас могу хорошо расслышать.       Провожая отца, мы хотели плакать, но, вспоминая ту встречу, резко прекращали даже думать об этом. Повторения похода на серьёзный разговор со старостой мы не хотели. Однако обижаться на отца, да и на всех, нам никто не запрещал. Ну а что вы хотели от детей в возрасте шести и четырёх лет?       После прощания все в анклаве занялись своими делами. Брата забрали к другим детям младшего возраста, то есть в группу до пяти лет. А я же уже как год ходила с мамой, помогая ей и набираясь опыта. Обычно это прополка огорода, сборка урожая, уборка, приготовление еды. Ну, конечно, из-за своего маленького возраста я делала только небольшую часть, в основном просто смотря и пробуя себя в разном деле.       Однако в тот раз меня отпустили, сказав погулять, а сами взрослые отправились в дом старосты. Зачем – не понятно. Но мне это было даже в радость, поэтому мы с друзьями решили поиграть в прятки, а прятки вылились в догонялки. Было весело. Для меня день бы прошёл спокойно, если бы не одна находка.       В игре получилось так, что меня в итоге искали все: я так хорошо спряталась. А всё потому, что моим укромным местом был маленький дворик за домом старосты, там я спряталась за большим зелёным кустом с ягодками. И, что уж таить, не смогла устоять и попробовала их. Аж пальчики оближешь, настолько они были вкусными. Но мне пришлось прекратить вкушать эту сладость, так как вдруг заметят, а найти виновника — дело пары минут. Услышав шорох неподалёку от моего куста, резко замерла, пропустив несколько ударов сердца. И хорошо, что тревога ложная: птичка решила присоединиться к моей приостановленной трапезе. Ну а я просто решила продолжить кушать, стараясь не обращать внимания на новообретённого соседа, съев ещё пару штучек. Кто же будет пересчитывать ягодки, чтобы наткнутся на несколько проплешин? Надеюсь, что никто.       Немного увлёкшись, я не заметила всего в паре шагов от меня цветочек. Очень, прошу заметить, красивый цветочек. Он был похож на маленький огонёк, но только не обжигающий, а напротив – холодный. От него прям так и веяло чем-то странным и противоестественным, будто он не здесь находится, а где-то там, далеко-далеко, куда простым смертным вход воспрещён. Мне даже показалось, что цветочек светится. Я не могла отвести от него глаз. И вдруг у меня возникло резкое желание взять и сорвать его, а ещё мне казалось, будто кто-то шепчет на ухо незнакомым мне языком, который я, к моему огромнейшему удивлению, понимала: «Возьми меня, не пожалеешь… ты же хочешь, так забери… я полностью твой…»       И я было уже приготовилась сделать это, как неожиданно кто-то схватил меня за руку и больно потянул вверх, да так, что я вскоре не чувствовала под собой опоры. Я как-то заторможено отвела взгляд от цветка и наткнулась на яростное лицо матери, однако видела её размыто. Она что-то говорила, жестикулируя, но что, я не могла разобрать: в ушах звенело. Хотя нет, я слышала всё тот же шёпот, морочащий голову. И чем больше становилось расстояние между нами, тем громче он был, действуя сильнее и жёстче: голова ужасно раскалывалась, глаза открыть просто не было сил. Я чуть было не плакала от боли.       А потом наступила темнота. Я потеряла сознание.              Не знаю, через сколько мне удалось вернуться в реальность, но проснулась вся разбитая, ещё и ощущение, словно что-то лишнее. Сначала я не могла раскрыть глаза, поэтому приходилось определять всё на ощупь, хотя делать это оказалось сложно, так как руки слушались плохо, и был просто какой-то дискомфорт при движении. Вскоре почувствовала что-то мягкое под собой, видимо меня перенесли в хижину на кровать. Боль начала наконец постепенно сходить на нет, но нет-нет, да она давала о себе знать. А приоткрыв глаза, лишь убедилась в предположении о доме. Однако это была не наша хижина: эта более просторная и светлая, что ли.       Всё прояснилось, когда в дверном проходе появилась жена старосты. Заметив, что я очнулась, она кого-то попросила позвать маму, а сама медленно, будто чего-то боясь, подошла ко мне, показывая, что всё хорошо. Я, разумеется, не понимала откуда возникла опаска, но тут моё внимание привлекли бинты на моих руках. И мне сразу стало ясно, почему было неприятно ими шевелить. Я думала, что на этом удивительные события и закончатся, но когда женщина ответила на мой вопрос, что же произошло, то я переваривала информацию несколько минут точно.       Когда я потеряла сознание, моё тело двигалось само по себе. Оно начало вырываться из рук матери, причиняя боль не только ей, но и себе, то есть мне; ногтями, которые, на минуточку, короткие, царапало себя, иногда даже вырывая небольшие, но куски мяса; а также издавало странные и ужасные звуки. Подошедшие матушка с братиком сравнили их с воплем раненого зверя, находящегося на грани смерти. И мне было бы не так страшно из-за ран, если бы я не нарушила правило тишины…       Пока что всё было тихо на горизонте, как говорили они.       Но я их слышала. И они приближались. Их было много.       Я предупреждала всех об опасности, но никто мне не верил. Как же, они же ничего не видят, значит угрозы нет, а я просто надумываю, чтобы получить больше внимания. Я было хотела им доказывать свою правоту уже через силу, но где я, маленькая шмакодявка, и где они, взрослые, которые сильнее меня в несколько раз. Я не хотела, но пришлось прекратить это бесполезное занятие.       Всё-таки я оказалась права. Что и подтверждали крики с улицы и ужасный грохот.       Через некоторое время никого уже не было в живых. И меня тоже.       От нашего анклава остались рожки да ножки, а место, где раньше можно было услышать жизнь, превратилось в мёртвый пустырь без привычной тишины.       Мёртвая тишина стала править этим местом.              Однако я рассказываю вам это всё и получается жива, но я же говорила обратное, тем более выжить в той мясорубке не представлялось возможным. И вы, наверное, задаётесь вопросом – как?       А я и не знаю. Помню только, что очнулась возле того огне-цветка и увидела вокруг себя разруху и смерть. Трупов я не видела, но костей было полно. Зато слабые, еле уловимые силуэты, очень похожие на мою семью, друзей, соседей висели надо мной и смотрели своими пустыми глазами на меня. Вскоре все они постепенно исчезли, оставив меня одну.       Знаете, я сейчас, рассказывая вам это, понимаю, что в тот момент всё проходило будто бы сквозь меня, словно я находилась и не там, а где-то далеко. Раньше я могла почувствовать внутри себя теплоту, но сейчас лишь холод.       Знакомая характеристика, да?       Верно, я слилась с тем цветком.       Мы стали едины.       Тогда я, правда, немного тупила, не могла понять, что произошло. Хотя это и к лучшему, потому что, если бы я начала истерить, а я бы начала, это сделало бы ситуацию только хуже. Я смогла обдумать ситуацию лишь через несколько дней. Тогда я вдруг резко выбралась из состояния сонливости и начала проявлять эмоции, пусть они уже и были ослаблены, потому что прошло достаточно времени, чтобы успокоиться, но смириться с потерей всех своих родных я так и не смогла, даже сквозь года у меня осталась скорбь по ним. Я не смогла их отпустить.       Но вы же помните, что в анклаве на тот момент оставалось чуть больше половины людей? И, наверное, думаете, что ушедшие на вылазку живы, но это далеко не правда.       На месте нового кладбища оставаться уже сил просто не было, поэтому я решила, что будь что будет, и пошла туда, куда ушла группа.       Дорога оказалась очень опасной: монстры были везде. Но я узнала одну интересную деталь – они меня не видели, будто бы меня для них и не существовало. Это, конечно, до меня дошло не сразу, так как я старалась прятаться и думала, что просто хорошо это делаю. А правду я узнала только тогда, когда добралась до группы вылазки. Я уже обрадовалась скорой встречи с отцом, но потом представила, как буду докладывать про трагедию, и настроение сразу же сошло на нет. Но когда я почти до них дошла, то услышала крики боли. Передо мной открылась чудовищная картина: вся группа оказалась в тисках вешенки и пасти лыбчика. Их поедали на моих глазах. И тогда я заметила, что твари не обращают на меня внимания, хотя я и стояла прямо перед ними.       Это был первый и последний раз, когда мир услышал мой полный отчаяния крик.       В тот момент я окончательно поняла, что жизнь уже не будет прежней, ведь я осталась совершенно одна в этом огромном и опасном мире.       Тот день был началом конца. Долгого. Беспросветного.       Тишина, которая раньше была моим другом, стала самым мерзким кошмаром, который имел начало, но не конец.       Я больше, как бы ни хотела, не могла заснуть, чтобы вернуться к ним. К моей семье.       Я так и не смогла переступить через себя и принять других.       Но я была не одна.       Со мной был он, мой злейший враг.       Цветок.