Забытое.

С губ Куроко слетает стон. В комнате жарко. Настолько невыносимо, что, кажется, воздух паром начнет клубиться. Тетсуя издает лишь протяжное, терявшееся в коротких вздохах, «глубже», и Сейджуро резко входит до упора, слыша пошлый звук, словно шлепок. Влажно. Даже облизывая пересохшие губы, кончиком языка чувствует соленые капельки пота, которые испариной покрыли тело. - Черт возьми, - Акаши стонет сквозь зубы. За годы после окончания школы волосы Куроко успели отрасти. Акаши любил как сейчас наматывать их на кулак, резко дергая на себя. Ему нравилось наблюдать из-под полуопущенных век за тем, как дергается каждый раз кадык. В порыве страсти вырванные волосы легко "клеились" к липкой ладони, в итоге оказываясь затерянными в простынях. Сейджуро блуждает по распростертому телу свободной рукой: от сгиба в колене ведет вверх, зажимает ягодицу, в ответ на что Куроко сильно напрягается, тесня Акаши внутри и дернувшись в сильной хватке, зафиксировавшей его в не слишком удобной позе; подушечками пальцев следует по спине, в ответ на что Тетсуя податливо прогибается, пластиной ногтя пересчитывает позвонки, сворачивает к выпирающим лопаткам, надавив ребром ладони. Голубоглазый сползает по постели и кусает губу, подаваясь навстречу. «Как мы до такого докатились? Ничего не осталось, все оборвалось, абсолютно все обрезано давно. И даже то, что было сердцем, перештопано. И меня... Не осталось. Акаши-кун, докажи, что жив – я или ты». Сейджуро резко переворачивает его на спину, впиваясь в губы жарким, вязким поцелуем. Языки сплетаются; Акаши водит своим по небу, щеке, зубам и толкает глубже, уже кончиком коснувшись основания. Слюна стекает по подбородку, воздуха катастрофически мало, о чем оповещает Куроко, впившийся короткими ноготками в его руку.Тетсуя чуть пристыжен под взглядом Сейджуро. Насмешливым, высокомерным, пробирающим до нутра. «Уж не от красивой жизни в зените молодости работают в кафе, неправда ли, Тетсуя?» Молодой предприниматель приходил каждый день, оставлял чаевые и уходил. Еще в первый день его полюбил весь женский персонал, еще в первый день Куроко знал, что все обернется против. «Зайдем ко мне» С той минуты Тетсуя прекратил различать, где им двигал алкоголь, где - похоть. Сейджуро подгибает одну ногу Куроко, навалившись сверху, другой рукой крепко держа его за бедро и оставляя фиолетово-синие отметины. Он вжимает Тетсую в матрац, тяжело дышит, кусая плечо и шею любовника. «Я буду платить тебе за ночь. Ничего личного. Просто мне скучно, а ты от легких денег не откажешься. «Как»? Я уже давно не видел такого отчаяния и истощения. А в твоих глазах – со школьных времен». Куроко запрокидывает голову и слабо прокашливается, когда на его кадык налегают. Если бы он тогда не согласился... Просто умер дорогой человек. Хей, а ты не думаешь, что это, как и тогда, довольно ужасная цена? На этот раз ты не поднимешься. Но ему уже правда все равно. Локоть недавно зажившей руки сильно ударяется о кровать. Но он смолчит, лишь повернув голову и стиснув зубы. Пожалуйста, хоть кто-нибудь, ответьте... Ему ведь правда все равно? Акаши кончает бурно, в презерватив. Он случайно прокусывает тонкую кожу до выступивших капель крови, ощутимых по запаху, теплу во рту и на губах. Тетсуе запрещено кричать. Старые игрушки сложнее настраивать. Пятнадцать минут на то, чтобы отдышаться. Куроко в сознании, Акаши, вышедший из него, – тоже. - Твой вызов сегодня был неожиданным. - Думаю, тебя это не должно волновать. - он снимает "защиту", завязывает узлом и выбрасывает в мусорное ведро под кроватью. - Деньги будут утром. Сейджуро уходит, запираясь в ванной. Куроко в точности до минуты знает, когда он выйдет; Куроко уверен, что сегодня одеколон у него будет с резким запахом, чтобы заглушить воспоминания – у Акаши плохое настроение; Куроко помнит, что Акаши может улыбаться либо устало, либо с напущенной фальшью. Тридцать семь минут. Тринадцать шагов до двери. – Мы расстаемся. Куроко понимает, что любит его. Сейджуро не ждет ответа, сразу заказывая себе такси. «- Спасибо тебе. - Единственный, кто должен тут благодарить, - это я» «Тетсуя, ты не доел» «Сегодня звездопад. Мне уже не о чем желать, но... если это возможно, я хотел бы остаться с тобой и командой чуть дольше положенного. И, Куроко, так как ты все равно попросишь за меня, то давай ты просто станешь в итоге счастливее меня? Не знаю почему, но мне самому радостнее от этой мысли». Хей, а ты знаешь, что обычно боль сладкая на вкус? А я так люблю твою, горькую. Почему сожалеешь? Ведь ты один всегда любил иллюзии в беспросветной тьме. Хлопнула входная дверь. Кто-то смеется. Влажной сегодня оказалась не только простыня, но и наволочка.