Memories

      — Какаши-сенсей.       Наруто разместился с противоположной стороны Ирукиной кровати. Какаши медленно поднял взгляд с больничных простыней на него.       Их глаза встретились, и в безмолвии между ними повисло сразу столько невысказанного: раскаяние Какаши за то, что уступил противнику, их с Наруто обоюдное облегчение и радость увидеть друг друга снова, а ещё — опустошение от того, что Ирука сейчас с ними и в то же время не с ними вовсе…       Какаши не привыкать было держать эмоции при себе, но Наруто, обычно фонтанирующий ими, тоже как-то растерял весь пыл у постели своего первого учителя. Он буквально застыл, окаменел. И Какаши почувствовал, что должен оказать поддержку.       Выпрямившись на стуле и присмотревшись, он сразу понял, что перед ним не теневой клон. Отчаянно бесстрашный, Наруто решил встретиться с тем, в чьём облике пришел к нему убийца, лицом к лицу.       Какаши опустил голову:       — Прости меня, если сможешь, — произнёс тихо.       В ярких глазах Наруто промелькнула вспышка чакры. Он звучно сглотнул, видимо, стараясь выбросить из головы образ своего обезумевшего и готового его убить джонина-сенсея. Кивнул коротко несколько раз и одарил легкой улыбкой.       — Конечно, Какаши-сенсей, — с несвойственной ему сдержанностью проговорил он. — Я знаю, что это были не вы.       Но как бы он ни улыбался, в его мимике и голосе проскользнул надлом, и Какаши почувствовал ярость, поднимающуюся из самых глубин: преступница добилась своего. Она задела Наруто за живое. И это заставило Какаши захотеть найти её тело и расправиться с ней снова.       Он перевел взгляд на Ируку.       Нет. Гнать эти мысли прочь. Она точно стремилась оставить отпечаток на их жизнях, и чтобы ее призрак преследовал их еще долго. Нельзя этого допустить.       — Мне жаль, что всё так вышло. Нелегко будет обо всем этом забыть. Думаю, может понадобиться много новых хороших воспоминаний.       Наруто так и просиял — стал на пару мгновений снова похож на мальчишку:       — Точно! — Мерцающие искорки золотисто-красной чакры Курамы вспыхнули на кончиках его волос. — Давайте! Когда Ирука-сенсей очнётся, что-нибудь придумаем! Можем устроить пикник или что-нибудь такое: вы двое, я, Хината и дети! Будет просто здорово, да же?       «Когда Ирука-сенсей очнётся». Звучало жестоко и больно. Несправедливо. Неправильно.       Какаши снова сгорбился и откинулся на спинку стула. Не хотелось ему обижать своего ученика, своего Хокаге, но кажется именно это он только что и сделал, промолчав.       Наруто нервно задёргался.       — Я… — его глаза наполнились слезами,— я правда счастлив, что вы живы. Что Ирука-сенсей вернул вас и успел узнать, что это были не вы.       Какаши часто заморгал:       — Он тебе об этом сказал?       Наруто замотал головой и грубо отер полоски на мокрых щеках:       — Не мне. Сакуре. Он ненадолго приходил в себя. Кричал что-то… О том, что вы — настоящий. Что вы живы. А сразу после этого вы сами очнулись… Сакура вводила вас обоих в медика… медикаметно… в сон, в общем, чтобы всё исправить. Она — вообще что-то с чем-то. Другие медики говорили, что ничего уже сделать нельзя, что вы оба умрёте, но она и слушать не хотела.       Сердце Какаши стало таять, как масло под солнцем. Не удивительно, что Саске тёрся вокруг да около. Не из соображений безопасности, получается. Парнишке, выходит, не всё равно…Как и Наруто, и Сакуре.       Какие же они с Ирукой всё-таки счастливчики.       Словно прочитав мысли Какаши, Наруто посмеялся, почёсывая затылок:       — Да, вы не представляете даже, сколько народу здесь, в госпитале, толкалось! Вся деревня рвалась проведать вас двоих. Капитан Ямато, когда узнал, что случилось, совсем крышей поехал... Мне пришлось отослать его на миссию подальше, чтобы как-то в себя пришёл. А густобровый сенсей вообще с цепи сорвался! Мы же вас отдельно держали, пока шло расследование, так он несколько недель, каждый день таскал Ируке-сенсею цветы… Пришлось запретить ему это дело, пока не опустошил магазин Ино… Так он тогда в лес пошел! Говорят, с медведем даже дрался, чтобы достать цветов…       Как Какаши не раскраснелся — сам не понял. Он был ужасно тронут.       — Ха, — только и бросил он. — Это… — больше сказать ничего не удавалось, и он перевел взгляд на Ируку, — ничего себе.       — Да! Все просто обожают вас, ребята! — Наруто буквально прокричал это и протянул своему сенсею руку, чтобы стукнуться кулаками.       Что ж, это был далеко не самый странный его порыв, и Какаши уступил.       После этого они просто стояли молча. Какаши наблюдал, как Наруто с тоской и любовью смотрит на своего спящего названного отца.       — Он обязательно очнётся, даттебайо, — сказал он то ли Какаши, то ли самому себе, после чего ретировался, только махнув напоследок.       Многовато эмоций для одного дня.       Следующие несколько часов Какаши провел рядом с Ирукой, слушая его дыхание. Паккун принёс расческу, и он привел спутанные волосы в порядок. Старался, хоть руки и подрагивали — мышцы атрофировались за время пребывания в коме.       Но это того стоило. Причесал точно так, как Ируке нравится.       Луна уже проглядывала тонким серпом на небе, когда Какаши поймал себя на том, что бездумно поглаживает Ирукину ладонь. Движение немного успокаивало его. Может, и Ируку тоже?..       Как часто вообще они так делали? За все двадцать лет войн, радостных торжеств и скорбных прощаний, как часто просто держались за руки?..       В какой-то момент Какаши закатал рукава повыше, просто чтобы размять мышцы и избавиться от дискомфорта, после чего вернулся к своему занятию. Постепенно он полулёг на койку и уткнулся носом в сгиб локтя. Усталые глаза блуждали по переплетенным пальцам, а потом, уже закрываясь, зацепились за что-то в районе его собственного плеча.       Где-то на задворке разума всплыла картинка: ниндзя-охотник, Ирука сосредоточенно разглядывает его воспоминание о расправе с отступником. Он же смотрел на…       Маленький тонкий шрам. Вот этот самый, что белеет немного ниже красной АНБУ-татуировки, похожий на тоненький порез сюрикена. Какаши не помнил даже, когда его получил, и никогда не замечал. В отличие от Ируки. Ведь, получается, именно этот шрам он пытался рассмотреть во время допроса — ничем другим это воспоминание личность Какаши не подтвердило бы.       Видимо, у мёртвого «Какаши» шрама не было. Убийца скопировала его просто великолепно, и он хотел бы знать, как ей это удалось, — возможно, Наруто и другие элитные шиноби уже всё выяснили или работают над этим.       Но именно Ирука нашёл несовершенство в её технике. Похоже, она скопировала не самого Какаши, а то, каким он видит себя.       Он не замечал на себе шрама — у убийцы его не было. Как не было и мириады его сокровенных воспоминаний и интимных секретов. Она определенно представляла — отдалённо — его быт, верность Конохе, любовь к Ируке. У неё была его нынешняя оболочка, которую он привык видеть в зеркале: бледная кожа, тёмные глаза и серебристые волосы. Десятки шрамов: самые важные на лице и животе, самые долгозаживавшие и неприятные — те, что остались после миссий.       Ирука мог помнить этот маленький, незначительный след.       Он обязательно запомнил бы.       И как только он добрался до него в воспоминании, как только убедился, что перед ним действительно его муж и собрался уже завершить дзюцу, Какаши всё испортил.       Ирука любил его всем своим сердцем, всем своим существом. И даже в ужасном горе узнал настоящего Какаши в его воспоминании. Он знал его так хорошо. Какаши любил его так сильно… Они любили друг друга так сильно.       Какая же глупость… Какаши сильно зажмурился, но когда и кому это помогало не заплакать?       «Не смей умирать, чёрт бы тебя побрал».       — К-Какаши… Ну же, не плачь…       Конец света мог бы настать прямо сейчас, и Какаши не заметил бы, — он был пойман врасплох. Всё потеряло значение, когда Ирука посмотрел на него из-под чуть приподнятых век и вяло сжал его пальцы в ответ.       Вместо тишины, царившей в заставленной цветами палате, раздался странный колотящий звук — бум-бум-бум-бум-бум-бум — до того громкий, что Какаши чуть рассудок не потерял.       Ирука слабо-слабо, но очень нежно улыбнулся:       — У тебя же сейчас сердце из груди выпрыгнет...       В своих следующих действиях Какаши не отдавал себе никакого отчёта: он просто бросился к мужу и стиснул его в тесных объятиях, уткнувшись лицом в шею. Ирука тихонько посмеялся ему в макушку, и от этого прекрасного звука его совсем повело. Всё напряжение, что осело в душе и теле, враз схлынуло.       — Ох, Какаши, — Ирука обвил руками его спину. Прижался так сильно, как мог, и прошептал на ухо: — Прости меня…       — Нет, это ты… — начал тот, но слова заглохли в горле, когда он понял, что Ирука роняет слёзы на его плечо.       Какаши просто позволил своему супругу выпустить, выплакать всю печаль и боль. То, что они пережили, нельзя было просто оставить позади, обменявшись парой утешительных фраз. Так Какаши поступал раньше. Убеждал Ируку, что не о чем ему переживать и тем самым обесценивал его чувства. Больше он этого делать не станет.       Конечно, в случившемся виноваты были оба, и в то же время никто из них не виноват — именно это Какаши упорно твердил Ируке в течение следующих нескольких часов, пока последний упорствовал, пытаясь взять вину на себя.       В конце концов, Какаши осторожно отстранился и взял любовь всей своей жизни за плечи.       Он был просто ослеплён счастьем — именно так ощущалось видеть Ируку Умино. Живого, в сознании, из плоти и крови, дышащего и плачущего в его руках. Идеального в своей неидеальности.       Какаши больше не мог позволить ему страдать, нет. Потому что сейчас, в эту самую секунду, они уже создавали новое воспоминание.       Отсчёт начинается прямо сейчас — их общее будущее начинается сейчас.       Он стёр слёзы с Ирукиного лица и стал плавно наклоняться к нему, постепенно стягивая маску. Его намерения были очевидны: они уже смотрели друг на друга пристально-пристально, так знакомо и привычно, в ожидании поцелуя. Тот же самый манёвр, что и в первый раз — в ночь после экзамена на чунина. Тот же, что и всегда.       В глазах Ируки промелькнуло лёгкое удивление. Ещё один поцелуй сейчас, после всего, через что им пришлось пройти... Он был бы новым уровнем единения. Обещанием бесконечности последующих поцелуев.       Ирука подался вперёд, преодолевая последнее расстояние между ними.       И этот поцелуй, одновременно похожий на калейдоскоп воспоминаний и волнительную загадку всего, что ждёт впереди, он — волшебный. Неповторимый.       Возможно, они слишком редко разговаривали о том, что видели в воспоминаниях друг друга. Возможно, им ещё месяцы и годы придётся вместе прорабатывать все эти сцены: боли, страданий, страсти, любви…       Им обязательно нужно будет обсудить Ирукино секретное альтер эго ниндзя-охотника. Решить, что делать с общим страхом на тему того, что кто-то из них умрёт первым.       Какаши — избавиться от сожалений о прошлых ошибках в их отношениях.       Ируке — оправиться от серьёзного потрясения, ведь он теперь уже дважды видел Какаши мёртвым.       Вспомнить и о хорошем: как их любят ученики, да и вся Коноха (Хокаге взял их реабилитацию под личное наблюдение, а Гай боролся с медведем, чтобы принести им цветов!).       Поблагодарить Саске, Сакуру, Тензо — всех. Убедить шиноби и гражданских в том, что Какаши — настоящий, а Коноха по-прежнему в безопасности и процветает, переживая своё самое прекрасное мирное время.       Они непременно съездят ещё на горячие источники. Какаши будет целовать Ируку до потери сознания, заставит его стонать, а потом попросит взять его — так, как на столе Хокаге однажды.       Вместе они создадут новые воспоминания.       Сотни тысяч новых воспоминаний. Нет, миллиард!       Впрочем, число не имеет значения, пока они есть друг у друга…

-КОНЕЦ-