(Не) смешные истории

Вообще-то, Питер Хейл был из тех людей — хотя, по межрасовой классификации к «людям» его отнести было нельзя, — которые не пасовали перед трудностями. Он с легкостью выходил из любой передряги, в которую его забрасывала жизнь, воскресал чуть ли не из пепла, возвращался с того света и мог с гордостью — ехидной, переполненной чувством собственного достоинства и легкого пренебрежения к собеседнику, но все же гордостью — сказать, что не боится ничего. А потом случилось это. — Питер, открой дверь! — сердито рычал Дерек. — Что на тебя нашло? Какого черта? Лидия порывается сама прийти и выяснить у тебя, почему ты не ждешь ее у алтаря! Гости волнуются! Стайлз ехидничает больше обычного! Малия и Кора едва успевают реагировать на попытки Лидии на все плюнуть и уйти из церкви! И радуйся, что я не пустил к тебе Лору или маму. Питер не отвечал. Его трясло. Самым натуральным образом его трясло. Он впервые в своей жизни испугался настолько, что не мог заставить себя двинуться с места. Это было неправильно, ненормально, странно… И совершенно не в его духе. Где, черт возьми, гордость и ехидство? Где чувство собственного достоинства? Где умение держать себя в руках? Он же выжил после того пожара, в котором не погибли лишь они с Талией и ее дети, которых не было в городе, обрел дочь, воспитал ее, не разодрал горло Стайлзу, который оказался ее избранником… А сейчас он боится выйти из этой комнаты потому… …Лидию Мартин он едва не убил… Талия в тот год была ранена охотниками, ее накачали препаратом, который затмевал в оборотне человеческий разум, и она укусила мальчишку МакКолла. Питер, пытавшийся ее остановить, отравился — нахлебался ее ядовитой крови в схватке. Дерек и Лора удержали мать, но не дядю. Он, бешенный, бросился неизвестно куда, нарвался на эту девчонку… Хорошо, не схватил за горло или ноги… Только бок оцарапал. Тогда на него и легла ответственность за ее жизнь, за пробужденные силы банши. Он проводил с ней слишком много времени, не заметил, как влюбился. Разум кричал, что эта девочка годится ему в дочери. Буквально. Малия была ее одноклассницей. Волк внутри довольно урчал, чуя даже через одежду метку от своих когтей на светлой коже. А сердце заполошно забилось, едва он понял, что именно с ним творится. Питер не влюблялся давно… Пожалуй, единственной его любовью была Пустынная Волчица — мать Малии, дьявол в оборотничьей шкуре, женщина, которую Талия стерла из его памяти, чтобы он не натворил глупостей. Так что это чувство было для него странным, новым… ненормальным. — Пап, хватит себя терзать, — однажды сказала Малия. — Ты нравишься Лидии. Попробуй поговорить с ней. — Ей нет восемнадцати даже, — нахмурился тогда Питер. — Как будто раньше тебя это останавливало! — очень ехидно фыркнула дочь и смылась на очередное свидание со Стайлзом. Позже, сверяя версии, Лидия и Питер сообразили, что эта парочка решила их свести. Тогда, случайно сталкиваясь с предметом своих глупых мечтаний, Хейл не знал, что и думать. Он пытался свести общение к минимуму, но словно сама Судьба сталкивала их снова и снова. И Питер сдался. Он пригласил Лидию на свидание, а та неожиданно согласилась. Он почти не говорил. Лидия тоже не жаждала общаться. Но молчание вышло каким-то уютно-привычным. А когда ужин закончился прогулкой по улицам, Лидия спросила: — И чем это отличается от наших обычных встреч? Отсутствием Малии? — Может, тем, что я на полном основании могу сделать так? Первый поцелуй вышел немного растерянным. Питер старался вести себя как джентльмен. Лидия была из тех, кто не очень любит условности. Но Хейл проводил ее до дома, поцеловал руку и ушел. Утром Малия возмутилась: — А зачем я тогда дома не ночевала? Чтобы ты строил из себя поклонника викторианской эпохи? Стайлзу, который плохо влиял на его дочь, и Коре, которая подсадила Малию на любовные романы, влетело. Их отношения развивались бурными рывками, которые обычно провоцировала сама Лидия — иногда нарочно, иногда сама того не сознавая. И в какой-то момент Питер понял, что не просто влюблен. Любит. Не может отпустить. Не может представить, что она уйдет к кому-то. Не может жить без нее. Его волк внутри лающе смеялся — кажется, он догадался, кем станет юная банши для Питера еще тогда, когда из толпы школьников выбрал ее, когда оставил следы от когтей на светлой коже, когда привязал ее к себе, а его к ней. Вот только глупый человек сначала не понимал, а после сопротивлялся, чтобы прийти к тому, что давно осознавал его зверь. Кольцо помогала выбирать Талия. Она же посоветовала не торопить события. Дать девочке столько времени, сколько ей будет нужно. — Он перегрызет мне глотку, если я ее упущу, — ответил тогда Питер. — Тогда дай ей столько времени, сколько сможет дать он, — кивнула Талия, — а я поговорю с родителями девочки и объясню, что значит любовь оборотня. Предложение Лидии Питер сделал на выпускном вечере. Она ехидно вскинула бровь, позволила ему дрожащими руками натянуть ей кольцо на палец и заметила: — Ты два месяца готовился, чтобы сказать мне «выходи за меня замуж». Что будет, когда мы будем жениться? Он не объяснил ей, что давал шанс отказаться — не от предложения, нет, от него. Если бы она хоть слово сказала, если бы хоть жестом намекнула, что ей неуютно рядом с ним, что он ей противен, что она не может быть рядом с ним, Питер бы отступил. Сдавил бы глотку воющему и рычащему волку, шикнул на собственное сердце и отступил… И попробовал бы завоевать ее снова… Сейчас вдруг стало ясно, как была права Лидия. — Питер, я ломаю дверь! — предупредил Дерек. Племянник стряхнул с пиджака пыль от штукатурки, пнул щепку от двери и серьезно посмотрел на дядю. — Что с тобой творится? Питер поднял на него больной, испуганный взгляд и спросил: — А если я не справлюсь? Она ждет чего-то от меня… А если мы… Дерек его ударил. Волк внутри поднял голову, оскалился и, завладев телом, бросился на более молодого, может, сильного, но еще неопытного противника. За что Питер не любил племянника — за привычку решать все проблемы кулаками. Но сейчас это как-то помогло. И Хейл, оправляя слегка разодранную рубашку, думал, как будет объяснять Лидии, почему он струсил. И для себя не мешало бы прояснить этот вопрос. Адекватных ответов не находилось. Талия, завязав брату бабочку и замаскировав порванный воротник, покачала головой и тихо сказала: — Я со своей свадьбы сбегала. Три раза. А теперь иди к алтарю. А то твоя невеста поступит так же. …Лидия Мартин прожигала его гневным взглядом всю дорогу до алтаря. Она прекрасно видела слегка потрепанный костюм, явно заметила, что ворот порван, а жених слегка побит. — Я не собиралась сажать тебя на поводок! — рыкнула она тихо, остановившись рядом с ним. — И незачем было так бояться за свою свободу, волк! Обручальное кольцо — это не строгий ошейник. Она гневно обернулась к священнику, напугав несчастного, но смилостивилась, когда Питер осторожно погладил ее ладонь кончиками пальцев. А он, кажется, нашел ответ на свои вопросы. Волк внутри смущенно дернул хвостом, словно говоря, что он еще молод и зачем связывать себя узами брака, а на ответное замечание человека о моногамии пренебрежительно хмыкнул. Когда же Питер, почти не слушающий священника, заметил, что сегодня они могли Лидию потерять, волк зарычал. Священник снова вздрогнул, когда на него глянули синие глаза зверя, стремящегося привязать к себе стоящую рядом девушку еще крепче. …Когда они обменялись кольцами, а Питер поцеловал уже жену под одобрительный свист Стайлза — не забыть проучить мальчишку, — волк тяжело вздохнул, но смиренно опустил голову. Он был готов надеть ошейник, если это позволит удержать Лидию рядом…