***
Второй случай произошёл, когда де Вильфор ничего толком не понимал. Ему стало дурно на работе из-за того, что он с самого утра проигнорировал симптомы начинающейся болезни. В итоге королевский прокурор, потеряв равновесие, свалился с ног прямо в своём кабинете. Листы белых бумаг с чернилами разлетелись по полу от того, что де Вильфор сбросил их рукой, пытаясь ухватиться за столешницу, но в итоге сумев лишь уменьшить тяжесть падения. Перед глазами потемнело, в ушах словно образовалась вата, которая заглушала звуки извне, а щека коснулась деревянной поверхности. Хотелось позвать кого-то на помощь, но открыть рот, казалось, было ещё сложнее, нежели встать. Так он и пролежал на полу некоторое время в полубессознательном состоянии, вроде осознавая себя, но не имея возможности сделать хоть что-то. Настенные часы нервировали своим тиканьем; оно, по ощущениям прокурора, перебивало все приглушённые звуки, что доносились из открытого окна, выходящего на улицу. Через некоторое время такого неопределённого состояния Жерар услышал скрип двери и тяжёлые шаги, что приблизились к нему не в той спешке, в которой обычно подбегают к человеку, обнаруженному лежащим на полу с разбитым лбом. Да, мужчина чувствовал, что из его брови, которая касалась пола, вытекала жидкость, но ничего поделать не мог. Вошедший человек оказался достаточно силён, чтобы поднять нелёгкого прокурора с пола и усадить на стул. Затем де Вильфор почувствовал на своём лице холодные руки, до невозможности приятные и охлаждающие. Они были подобны камню со дна озера, столь же крепкому и спасающему от жары, если приложить его к сгоревшему лбу. Жерар мог позволить себе наслаждаться ими, не задумываясь о том, где он и кто его касается. Так бывает, когда находишься в состоянии, далёком от бодрствования, где-то между сном и реальностью. Кто-то называет это бредом, но что это на самом деле — сказать мог только врач, которого в тот момент ещё не было рядом. В нос ударил резкий запах, от которого Жерар частично пришёл в себя и смог рассмотреть обладателя этих спасительных рук, которые полюбились ему за то короткое время, что он сидел на стуле. — Вы? — поражённо спросил он, тяжело хватая воздух ртом. — Я, — спокойно ответил Монте-Кристо, что сидел на соседнем стуле и прижимал мокрый кусок ткани ко лбу королевского прокурора. — А вы хотели бы увидеть кого-то другого? На размытом лице графа растянулась лукавая улыбка, которую прокурор ни с чем не спутал бы даже в таком плачевном состоянии. Он промолчал, ощутив приступ рвоты, который удалось сдержать. Пришлось вновь закрыть глаза и расслабиться, позволяя чужим рукам заботиться о нём. Не глядя на Монте-Кристо, можно было откинуть все мысли об этом невыносимом выскочке и позволить себе мимолётное виденье, в котором надёжные руки спасителя принадлежат кому-то другому. Кому-то надёжному и нежному, пусть даже это будет мужчина, а не женщина, хоть это и было бы странно и позорно для королевского прокурора. Но только если бы это был не сон. — А это сон. Он что, сказал это вслух? Хотя какая разница, если это всё же лишь видение? Жерар даже улыбнулся кончиками губ, когда желанная на тот момент рука опустилась чуть ниже и огладила щёку. Он позволил себе насладиться этим прикосновением перед тем, как отключиться окончательно. Пришёл в себя де Вильфор уже лёжа на кровати; над ним мельтешила сиделка. Жена и дочь навестили его чуть позже, когда их оповестили о том, что хозяин дома очнулся. Жерар ещё долго не мог подняться с кровати, выслушивал нотации врача и пил лекарства. Когда же он окончательно встал на ноги и сумел вернуться к работе, то в первый же день в людном коридоре, что находился по пути к кабинету, ему повстречался всё тот же невыносимый Монте-Кристо. — Добрый день, господин королевский прокурор, — промурлыкал граф, нарочно растягивая слова, будто смакуя каждый слог. — Я здесь по делам и очень спешу, поэтому не смогу уделить вам время. — Не утруждайтесь, — равнодушно ответил Жерар, держа в одной руке стопку документов, а второй ключи от кабинета. Ему не было никакого дела до этого невыносимого человека ровно до того момента, как прозвучала следующая фраза: — Но я с удовольствием загляну в ваш сон снова, коль пожелаете. — Что? — обескураженно переспросил де Вильфор, едва не уронив документы, которые нёс. Он остановился, чтобы обернуться, ведь граф довольно шустро проскользнул мимо, целенаправленной походкой удаляясь вглубь коридора. Нагонять того Жерар не собирался, но был вынужден нервно осмотреться по сторонам, чтобы убедиться, что никто не обратил внимания на прозвучавшую фразу. Конечно, никому не было дела, никто не прислушивался к столь короткому — что зачастую было банальной вежливостью — диалогу между двумя проходящими мимо людьми. Поэтому королевский прокурор быстро ретировался с того места, где затормозил, чтобы вернуться к себе в кабинет и уже там поразмыслить над тем, что из его сновидений было явью, а что выдумкой. Потому что в последнее время сны ему виделись достаточно странные, поделиться которыми было стыдно даже с женой. Особенно с женой! — Это абсурд, — проворчал он, вспоминая те самые желанные мужские руки, что порой прикасались к нему во снах.***
Третий случай произошёл поздним вечером, когда Жерар возвращался домой после театра. Жена его с дочкой уехали домой сразу после спектакля, тогда как он задержался в холле, чтобы обсудить с одним хорошим знакомым нюанс, касающийся работы. Когда тема разговора была закрыта, Жерар двинулся в сторону экипажей. Было достаточно темно для пеших прогулок, не говоря уже о том, что шёл дождь. Закутавшись в свою осеннюю накидку, прокурор забрался в карету и назвал кучеру адрес. Ничего не предвещало беды ровно до тех пор, пока повозка внезапно не затормозила. Жерара пробила лёгкая дрожь, когда к его голове приставили дуло пистолета. Кучер оказался бандитом, поэтому де Вильфору пришлось распрощаться со всеми деньгами, что были при нём, равно как и с кольцами. Жизнь имела бо́льшую ценность, поэтому он был благодарен Господу, что остался жив, пусть даже его грубо вытолкнули из кареты. Туфли по щиколотки погрузились в лужу с грязью, а волосы в одно мгновение промокли. В таком состоянии, с уныло опущенными плечами и гневно нахмуренными бровями, его обнаружил не кто иной, как вездесущий Монте-Кристо. — Какая встреча! — наигранно удивлённо воскликнул граф из своей кареты, которая затормозила прямо возле де Вильфора, который ещё даже не успел толком ничего сообразить. — Вас подвезти? Глупый вопрос. Раздражающий. Но отказаться от данного предложения было бы ещё глупее, посему Жерар проглотил свои гневные тирады, что рвались наружу при одной только мысли о чуде такого совпадения, и забрался в карету. Сидящий напротив граф улыбался ему своей раздражающей улыбкой, которую Жерар едва мог выносить. Как только повозка двинулась с места, Монте-Кристо спросил: — Что произошло? — Ограбление, — угрюмо ответил де Вильфор, но не стал озвучивать свои подозрения по поводу того, что данное событие могло быть подстроено сидящим напротив вельможей. Уловка подобного рода не имела смысла, если только граф не устроил всё это для того, чтобы прокатиться с королевским прокурором наедине в карете. Что даже звучало абсурдно. Но Жерар всё равно был напряжён и не прекращал думать об этом, потому что большую часть дороги они ехали молча. Слишком подозрительно. В один момент, когда экипаж был уже недалеко от дома прокурора, Жерар ощутил прикосновение к своей ступне. Граф коснулся его кончиком своего сапога, на что Жерар решил никак не реагировать. Быть может, это произошло случайно, что никак не вязалось с образом таинственного Монте-Кристо, от которого у де Вильфора порой ускорялось сердцебиение. Правда, связано это было с высоким уровнем раздражения, что вызывал в нём этот странный человек. С Монте-Кристо ничего случайно не бывало. Жерар попросту не верил во все чудные совпадения, которыми тот называл свои хитроумные манипуляции. Вот и сейчас это незначительное прикосновение было неслучайным, что подтвердилось, когда Жерар ощутил ладонь на своём колене. — Ваша одежда мокрая, надеюсь, вы не простудитесь, — проговорил граф до того, как де Вильфор успел высказать своё возмущение, которое утонуло в нерешительности, что внезапно настигла прокурора при попытке сбросить чужую руку. Попыткой, конечно, это было не назвать, потому что Жерар попросту уставился на своё колено задумчивым взглядом. Его бездействие способствовало тому, что рука графа задержалась на колене до неприличия долго, а большой палец задвигался по кругу. Жерар поднял нервный взгляд на своего визави и внезапно обнаружил, что пойман в капкан этих бездонных глаз. Бледные губы всё также изгибались кончиками вверх, отчего прокурор ощутил себя жертвой. — Очень любопытно, — лукаво проговорил Монте-Кристо. — Что именно? — спросил де Вильфор, делая вид, что всё в порядке, хотя чувствовал себя далеко не лучшим образом. Сложно описать, что происходило в его голове, но он не был в состоянии думать о чем-либо ещё помимо руки, что на протяжении затянувшейся паузы поглаживала его колено подушечкой большого пальца. — Ваша реакция, — ответил Монте-Кристо. — Хочется узнать, как вы отреагируете на что-то большее. Что-то большее… Жерар мысленно проклял себя за то, что его сердце ускорило темп от одних только этих слов. — Уберите руку, — сказал он, невероятным образом контролируя голос, чтобы не выдать своего внутреннего состояния. Хотя по напряжённой позе это легко было прочесть, так что попытка являлась напрасной. — Как пожелаете, — ответил граф, в тот же час убрав руку, но лишь для того, чтобы резко податься вперёд. Де Вильфор рефлекторно откинулся на спинку сиденья, чтобы оказаться как можно дальше от быстро приближающегося лица. Когда двигаться было больше некуда, он зачем-то закрыл глаза, будто надеялся, что это поможет спастись от неминуемого столкновения, которого в итоге не произошло. Открыв глаза, Жерар обнаружил, что лицо мужчины находится очень близко к его собственному, но не более. Графская рука упиралась в бортик спинки по левое плечо от прокурора, удерживая тело в нависающем положении. — Похоже, мы прибыли, — сказал Монте-Кристо, улыбнувшись чуть шире. Он не спеша отодвинулся назад, чтобы открыть дверцу слева от себя и жестом указать на выход. — Прошу. Надеюсь, я не сильно смутил вас своим любопытством, господин де Вильфор? Подобный вопрос был вполне в стиле графа и вызвал глубокое возмущение у королевского прокурора. Однако Жерар сдержал весь тот шквал эмоций, что грозился вырваться наружу при любой следующей фразе лукавого вельможи. — Ничуть, — соврал он. Оказавшись на пороге своего дома, Жерар глянул на руки, которые всё ещё подрагивали от напряжения. — Он — Дьявол, — на выдохе произнёс он, решив данным заключением объясниться перед самим собой.***
Четвёртый случай произошёл не спонтанно, ровно через неделю после третьего. Жерар получил письмо с зашифрованным именем отправителя, вместо которого было написано «от вашего сновидения». От подобной наглости де Вильфор разгневался и смял письмо, даже не прочитав его содержания, но не сжёг. Через некоторое время, поразмыслив, он устало вздохнул и достал смятый конверт из мусорной корзины, что стояла под столом в его комнате. Там могло быть написано что-то важное или лишнее для посторонних глаз, так что стоило бумагу уничтожить в камине, но для начала прочитать. Мало ли… Содержание письма поразило прокурора ещё больше, нежели тот случай в карете недельной давности. Таинственный отправитель приглашал его на… свидание. Место встречи написано не было — только день и время, когда к порогу его дома подъедет конный экипаж. В конце присутствовал ещё и постскриптум: «Наденьте то кольцо, что я вам подарил. Мне будет приятно от этого». Упомянутое кольцо всё это время после первого снятия лежало в выдвижном ящике стола. Письмо оказалось в камине сразу после прочтения, а через три дня королевский прокурор с привычно строгим видом, но в одежде чуть более ярких тонов, чем обычно, сидел в карете, которую ему прислал отправитель злополучного послания. В подобных нарядах Жерар выходил на праздничные мероприятия, так что не было ничего необычного в том, что королевский прокурор покинул свой дом средь белого дня, отправляясь по делам, что не касались других членов его семьи. Это могло быть что угодно, а де Вильфор не любил, когда его тревожили излишними вопросами, которые жена как раз-таки не задавала, занимаясь сборами перед вечерним походом в театр со своим сыном и дочкой. Глава дома не всегда мог присутствовать на семейных выходах в свет — он слишком часто бывал занят работой. Жерар поправил полы своей тёмно-оранжевой накидки, когда вышел из повозки, что завезла его на окраину Парижа, к высоким металлическим воротам, за которыми возвышался двухэтажный особняк в викторианском стиле. Это было новшество, о котором мужчина слышал, но ещё ни разу не видел. Такой стиль постройки домов возник совсем недавно в Великобритании, но быстро добрался и до Парижа. Странно, что такая красота была возведена на окраине города, но, возможно, хозяин любил уединение. Лакей проводил гостя через красивый сад, раскинувшийся перед порогом довольно-таки яркого здания в бордовых тонах. Обширное крыльцо, балконы с колоннами и пара башенок с круглыми окнами — всё это украшалось декоративными перилами чёрных цветов и увенчивалось покатой мансардной крышей. Для более подробного описания сего великолепия требовалось больше слов, но для нас будет достаточно и того, что господин королевский прокурор был восхищён — а такое редко случалось. — Нравится то, что вы видите? — раздался голос из-за спины де Вильфора. Он резко обернулся, стоя перед широкой деревянной лестницей, что вела к обширному крыльцу. — Это впечатляет, — согласился Жерар. Граф улыбнулся и пригласил его подняться по ступенькам, но не для того, чтобы провести в дом. С другой стороны крыльца имелся проход, что вёл на задний двор, прямо к открытой веранде, где по центру, на деревянном полу, стоял стол овальной формы, накрытый белой скатертью. По пути Монте-Кристо кратко описал, каких трудов стоило найти архитектора, который спроектировал это здание. Он шёл чуть впереди, дабы гость не терялся в догадках, куда ему следовать. Жерар слушал, удивляясь тому, как легко этому человеку удавалось рассказывать столь обыденные вещи, чтобы заинтересовать собеседника. Или дело было не в этом? Быть может, дело в самой личности графа, которая занимала мысли прокурора последние два дня. В любом случае, он увлечённо слушал. Граф же умудрился, не прерывая рассказа, без запинок, поухаживать за своим гостем, отодвинув тому стул в бессловесном приглашении сесть. — Вино или виски? — спросил Монте-Кристо, когда закончил рассказ о том, почему он выбрал викторианский стиль для постройки своего дома. Лакей уже стоял подле их стола, чтобы запомнить поручения хозяина. — Виски, — ответил Жерар. Он сложил руки замком на краю столешницы, не задумываясь о том, что граф обратит внимание на данное действие. На мраморных тонких губах растянулась самодовольная улыбка, что вызвала у прокурора странное чувство — смесь раздражения и смущения. — Позволите? — спросил граф, когда лакей оставил их одних. Рука, обтянутая чёрной перчаткой, протянулась вперёд, пальцы остановились в сантиметрах от пальцев Жерара. Прокурор помедлил, не понимая, чего от него хотят. Краткого замешательства хватило для того, чтобы граф воспользовался этим. — Я же говорил, что оно подходит к вашим глазам, месье, — произнёс Монте-Кристо, когда взял руку прокурора в свою. Он подался вперёд, чтобы оставить поцелуй на тыльной стороне ладони, прямо возле подаренного им ранее кольца с камнем. Жерар стойко вынес данную провокацию и даже насмешливо фыркнул, когда Монте-Кристо отстранился, опускаясь обратно на свой стул. — Я что, похож на даму, что вы так меня обхаживаете? — спросил Жерар с явным отзвуками недовольства в голосе. — Вы похожи на того, кем вы являетесь, что меня вполне устраивает, — с достоинством ответил граф. — И кем же, по-вашему, я являюсь? И что именно вас устраивает? — переспросил де Вильфор. — Вы, — хмыкнул граф. — Вы меня устраиваете. Ваш нрав, амбиции, чувство вкуса, строгость, ваши страхи, манеры, то, как вы реагируете на меня и то, что вы мужчина, — на последнем слове он пронзил гостя таким взглядом, от которого спина прокурора невольно вытянулась. — Да уж, вы весьма прямолинейны в своих желаниях, — прокомментировал Жерар, слова Монте-Кристо заставили его думать. Думать над тем, что ему делать, как реагировать и о причинах, заставивших его в принципе принять это дурацкое приглашение. Жерар понимал, что не был готов к такому… такому необычному и открытому признанию со стороны раздражающего его человека. Хотя, если подумать, то таковым признанием, пожалуй, можно было считать то злополучное прикосновение недельной давности в карете. — Вы правы, — согласился граф. — Но раз уж со мной всё предельно ясно, то что на счёт вас? Что на счёт ваших желаний? Как только Монте-Кристо задал свой последний вопрос, к их столу вернулся лакей, который принёс бутылку виски и два стеклянных бокала. Он спросил у хозяина, что делать с блюдами, которые повар уже заканчивал готовить, и, получив ответ, покорно кивнул, после чего вновь удалился внутрь дома. — Чего вы желаете, господин королевский прокурор? — повторил свой вопрос граф, когда они вновь остались наедине. Он разлил уже открытую бутылку по бокалам и приподнял один, побуждая гостя взять второй. Лицо Жерара помрачнело. Ему не нравились вопросы подобного рода, особенно когда их задавали ему. Благо Монте-Кристо не дал времени на ответ и после первого глотка из своего бокала заговорил снова: — Вы сами этого не понимаете, что, признаюсь, меня завораживает ещё больше. Вас мучили сомнения, но вы рискнули явиться сюда. Разве этот поступок не достоин тоста? За то, чтобы вы не разочаровались в себе! — сказав это, он протянул бокал вперёд. — То, что я разочаруюсь в вас, вы, видимо, не считаете возможным? — спросил Жерар, но принял тост. — Я сделаю всё, чтобы этого не произошло, — ответил граф. С его лица всё это время не сходила маска самоуверенности и довольства собой. — Ловлю вас на слове, — хмыкнул прокурор. Вскоре появился повар с подносом в руках. Это был невысокий полный мужчина с забавными усиками, что закручивались в спирали по краям. Он улыбался так заразительно, что даже де Вильфор невольно приподнял уголки губ. На стол были выставлены пара тарелок с готовыми блюдами из мяса. — Приятного аппетита, — почти что пропел повар, находясь в очень хорошем настроении. — Если что-то понадобится, вы всегда можете позвать меня, господа. Я позабочусь, чтобы вас никто не беспокоил до самого вечера, — последняя фраза была предназначена для хозяина поместья. Граф благодарно кивнул и подал знак рукой, освобождая того от их общества. — Что скажете? — спросил он спустя некоторое время, когда тарелки опустели. — Это достойно похвалы, — ответил Жерар, когда вытер губы салфеткой. — Бордо будет счастлив, когда узнает, что его талант оценил сам господин де Вильфор, — хмыкнул Монте-Кристо. Треть бутылки виски к тому времени уже опустела, а беседа оживилась. По большей части говорил граф, а прокурор слушал. В основном это были истории о путешествиях таинственного вельможи. Жерар временами задавал вопросы, когда хотел углубиться в суть того, о чем не слышал ранее. Когда же они переходили на обсуждение тех тем, в которых имели разногласия, де Вильфор отметил про себя, что ему интересно выслушивать мнение собеседника, которое порой так сильно отличалось от его собственного. Это было весьма поучительно и… увлекательно. За разговорами он даже не заметил, как солнце опустилось к горизонту. Начинало темнеть. — Вы не только достойный слушатель, но и хороший рассказчик, — с похвалой в голосе произнёс граф. — Рассказывали сегодня по большей части вы, — ответил Жерар. — Но вам удавалось удерживать мой интерес к беседе всё это время, — парировал граф. — Как и в целом интерес к вам. Я бы даже сказал, что он возрос! Вильфор вновь ощутил неловкость от подобной открытости, но эта черта в собеседнике подкупала. Он ещё не встречал людей подобного типа, которые могли бы в открытую говорить о своих… желаниях. Не говоря уже о том, что о подобных желаниях было неприемлемо даже думать. Жерар вновь погрузился в размышления. — Вас несложно прочесть, господин де Вильфор, — произнёс вдруг граф, отчего Жерар поднял на того хмурый взгляд, полный непонимания. — Всё просто, — продолжил Монте-Кристо. — Всякий раз, когда мои слова вызывают у вас трепет, вы хмурите брови и отводите взгляд в сторону. Должен признаться, меня это забавляет. Я не думал, что настолько сильно увлекусь вами, месье. Вначале это была лишь игра для меня, способ узнать вас лучше, понять, кто вы есть, но сейчас… Сейчас вы кажетесь мне тем человеком, которого я бы хотел… — он нарочно сделал паузу, чтобы ещё раз увидеть плохо скрываемое волнение на лице и в позе прокурора. — Которого я бы хотел ангажировать на прогулку по саду, — сказав это, граф поднялся с места. Он сделал шаг вперёд, чтобы в пригласительном жесте вытянуть руку перед собой. Вильфор хотел одновременно задушить этого человека и позволить что-то большее, нежели то, что между ними было. Ему стало ощутимо жарко от подобной мысли, а также стыдно перед самим собой. Такое бывает только при участии Сатаны. Вероятно, что граф попросту Дьявол, которому невозможно сопротивляться. В этот момент Жерар понял, что погиб в его руках… Словно под чарами он положил свою руку в протянутую ладонь, чтобы подняться с места и позволить увести себя вниз от веранды, по ступенькам, что вели в ту часть сада, которая была расположена за домом. Они шли плечом к плечу, граф что-то рассказывал о том, откуда привёз те или иные растения, что находились в его саду, а Вильфор постоянно поглядывал на лицо мужчины, пытаясь понять, как случилось, что он утонул в обаянии этого человека. Будь граф женщиной, то проблем бы не было; но тот был мужчиной, как и сам Жерар. Если кто-то прознает, что королевский прокурор позволил себе отдаться мужчине, это будет новостью номер один в газетах Парижа на протяжении долгого времени. Хотя что это он такое себе думает? Никто никому ещё не отдавался! — …это пока что, — закончил граф. Жерар прослушал, что было до последних трёх слов, поэтому испуганно переспросил: — Что, простите? «Дьявол!» — подумал он. — «Точно Дьявол, который читает мысли!» — Похоже, ваши ум занят чем-то другим, месье, раз вы перестали меня слушать, — ответил граф с лёгкими нотками разочарования в голосе. — Не поделитесь, чем именно? — Работой, — соврал Жерар. — Думаю, что я задержался в вашей компании, граф. Я сказал жене, что вернусь до ночи, поэтому не хочется заставлять её волноваться. — Конечно, — Монте-Кристо учтиво кивнул. — Я отпущу вас в любой момент, как пожелаете. Одна бровь прокурора вопросительно взлетела вверх. «Отпущу вас» прозвучало так, словно его удерживали здесь против воли. — Если только… — продолжил граф, вновь воспользовавшись задумчивостью своего гостя. — Если только вы не желаете попросить меня о чём-либо ещё. На бледных губах растянулась хитрая улыбка, от которой на лице Жерара отразилось раздражение. А ведь всё было не так плохо, как он мог себе представить ещё утром. Почему-то последние озвученные слова вызвали в нём гнев. — Я ухожу, — фыркнул он, быстро развернувшись к графу спиной, чтобы не выдать одной важной детали. Ведь гнев его в данный момент был направлен не на Монте-Кристо, Жерар обозлился на самого себя за то, что вёл себя так глупо. Он же взрослый человек, который сам пришёл сюда, где-то глубоко внутри подсознания зная, для чего именно. — Вы уверены? — спросил граф ему вслед, не двигаясь с места. «Дьявол» — вновь мысленно повторил Жерар, возведя глаза к небу, а вслух произнёс: — Нет. Следующим его действием было совсем не то, о чём он думал мгновение назад. Ему бы следовало просто уйти, но кто сказал, что он не может задержаться всего на мгновение? Посему Жерар вновь повернулся к графу лицом, быстро преодолел то расстояние, что их разделяло, и, приподнявшись на носочках, что было чертовски непривычно, коснулся губами чужих губ. Поцелуй получился поверхностным, простое прикосновение. Жерар вначале даже испугался, что граф намекал совсем не на это и вообще попросту издевался над ним, потому что не ощутил отдачи — только холод и безучастие. Он в тот же час отпрянул назад, но не успел сделать и шага, как его лицо вдруг обхватили чужие ладони, обтянутые чёрной тканью перчаток. Это произошло так резко, что он рефлекторно накрыл руки графа своими, дабы иметь хоть какую-ту опору. Его силой потянули обратно. Во второй раз соприкосновение губ было более страстным. Жерар громко втянул носом воздух, теряя всё своё самообладание и в одно мгновение позволяя напасть на свой рот без каких-либо протестов. Сравнивать этот поцелуй с другими в его жизни было бы неправильно. Мужчина его целовал впервые. Непривычно властные губы стремились завладеть дыханием, не проявляя никакой пощады. Первой мыслью оказалась та, где Жерар спрашивал сам себя: «Неужели все мы такие настойчивые?» Под «все мы» он имел в виду мужчин, конечно. Мысль была столь же нелепой, как и попытка отстраниться, чтобы набрать в лёгкие больше воздуха. Граф будто намеревался убить его таким неординарным и довольно безжалостным способом. Не сумев вдохнуть достаточное количество кислорода, Жерар приложил силу, чтобы оттолкнуть мужчину. Монте-Кристо не стал его удерживать, когда почувствовал сопротивление, поэтому прокурор чуть не споткнулся, когда резво отпрянул назад. Теперь их разделяло два шага. Жерар тяжело дышал и в полной растерянности, а также с возмущением в ярко-зелёных глазах смотрел на совершенно спокойного графа. Почти спокойного. В бездонных глазах с расширенными зрачками что-то изменилось. Граф будто испугался сам себя, своих действий, но пытался это скрыть. Его грудь тоже тяжело вздымалась и опускалась. Так они простояли пару мгновений, которых Жерару хватило с головой, чтобы осознать свою ошибку. Он быстро развернулся на каблуках и широким шагом направился обратно к дому, чтобы скорее покинуть это дьявольское поместье.***
Пятый случай произошёл спустя долгое время после четвёртого. Де Вильфор усердно избегал графа, который стал слишком часто появляться на его пути везде, где только можно было. Всякий раз прокурор давал понять, что занят и вообще не имеет желания задерживаться в обществе мужчины. Он мог так поступать просто потому, что Монте-Кристо не имел никаких рычагов влияния для того, чтобы заставить королевского прокурора выйти с ним на контакт. Вернее, так думал сам де Вильфор. Когда наступил момент, где Монте-Кристо задействовал свои большие возможности, королевский прокурор был пойман в ловушку быстрее, чем успел понять это. — Вы обманули меня, — угрюмо произнёс де Вильфор, когда обнаружил себя запертым в комнате чужого особняка в центре Парижа. Дело было в том, что его попросили расследовать убийство очень важного вельможи, чьё имя заказчик скрыл. Требовалось осмотреть дом и место преступления в нём. Жерар прибыл в точку назначения где-то к обеду и не рассчитывал затягивать осмотр, но когда зашёл в указанную местным лакеем дверь, то был сбит с толку. В двери за его спиной щёлкнул замок, а сам де Вильфор помрачнел сильнее грозовой тучи, что весь день копила в себе разряды, дабы после извергнуться молниями во всех, кто попадётся на пути. Его "жертвой" стал Монте-Кристо, который вышел из дверного проёма, что вёл в комнату, смежную с той, в которой находился недовольный происходящим прокурор. — Иначе вас не выманить на свидание, господин де Вильфор, — ответил граф вежливым тоном. Он улыбнулся краем губ, в его глазах, как и в каждом жесте, движениях, стойке читалась уверенность в себе и своих действиях. Он медленной расслабленной походкой прошёл к двухместной кровати, что стояла по центру комнаты, и жестом пригласил гостя зайти в соседнее помещение. — Немедленно выпустите меня, — потребовал Жерар, не двинувшись с места. Он не собирался принимать правила игры, в которую его затянули обманом. — Вы прибыли сюда по делу, господин де Вильфор, но собираетесь уйти, даже не приступив к работе? Разве это не безответственно с вашей стороны? На вас не похоже, — сказал граф, всё ещё протягивая руку в приглашении. — Я прибыл по делу, которое вы выдумали, чтобы украсть у меня время, которое я бы потратил на свою работу. Так что грех здесь лежит на вас, милейший граф, — парировал де Вильфор, мельком осматривая комнату, но стараясь не терять из виду фигуру в привычно дорогом наряде, сшитом из тёмных тонов с золотистым обрамлением. Улыбка на губах графа стала шире. — "Милейший граф", — повторил он тихо, но так, чтобы его услышали. — Если я попрошу вас сказать это снова, вы выполните мою просьбу? Де Вильфор бросил в него пронзительный взгляд, полный негодования и раздражения. — Я дважды повторять не собираюсь, — сказал он тем тоном, которым обычно озвучивал приговоры. В этой фразе имелось в виду требование, чтобы его выпустили из запертой комнаты. Это стало понятно обоим, но граф продолжил свою игру без тени сомнения на лице: — Жаль, — наигранно печально ответил он, подразумевая свою последнюю просьбу. — Тогда сделайте то, ради чего пришли сюда. Вы ведь выделили на это определённое время и оно, можно считать, по праву принадлежит мне. — Вы кого-то убили? — с сарказмом спросил де Вильфор. — Иначе я не вижу другой причины оставаться здесь. — Если убийством можно считать открытую бутылку вина столетней выдержки, то да, — сказав это, граф сделал шаг навстречу к прокурору, отчего тот рефлекторно шагнул назад. — Вы боитесь меня? — прозвучавший вопрос поселился неприятным осадком в голове прокурора, когда тот в полной мере осознал, что заинтригован происходящим. — Я не собирался задерживаться здесь, так что у вас есть время ровно на то, чтобы открыть мне эту чёртову дверь и извиниться за свою выходку, — сказал Жерар, одной рукой указывая на запертую дверь, а второй нервно потирая друг о друга указательный и большой пальцы. — Хотя знаете, одними извинениями вы не отделаетесь. Бездонные глаза графа опасно заблестели, ведь он отметил про себя, что прокурор проигнорировал его последний вопрос. — Не стоит меня бояться, — сказал он. — Я не боюсь вас, — с лёгким отчаянием в голосе ответил де Вильфор. — Но чего-то вы боитесь, - продолжил граф. — Если не меня, то иного… - не закончив свою мысль, он осторожно двинулся в сторону прокурора, подбираясь к мужчине тем шагом, которым подходят к нервному зверю, чтобы того не спугнуть. Жерар настороженно наблюдал за ним, но заставил себя не двигаться с места. Тогда граф довольно кивнул и продолжил говорить: — Вы боитесь того, что не сможете отказать мне. — Это уже слишком! — повысив голос, возмутился де Вильфор. — Я не сделаю ничего, что вам не понравится, — тихим голосом, почти шёпотом сказал Монте-Кристо, когда остановился на расстоянии вытянутой руки от прокурора. — Просто примите моё предложение сыграть в шахматы, только и всего; а затем сможете уйти, коль захотите. Де Вильфор не прекращал хмурить брови, думая над ответом. Тот факт, что он задумался, уже давал графу повод улыбаться, а самому прокурору — мысленно проклинать того и свою внезапную уступчивость разом. — Вы же не откроете эту чёртову дверь, даже если я буду кричать и барабанить в неё? — зачем-то спросил он, устало вздохнув. — Я бы посмотрел на это, — хмыкнул граф. — С чего вы вообще взяли, что я играю в шахматы? — с раздражением, которое скрывало смущение, спросил Жерар. Он сделал шаг в сторону, чтобы пройти мимо графа по направлению ко второй комнате. — Вы же не собираетесь разочаровать меня сейчас? — с лёгким испугом спросил Монте-Кристо. Жерар наигранно закатил глаза и остановился, чтобы не оборачиваясь добавить: — Конечно, я умею играть в шахматы. В смежной комнате стоял маленький шахматный столик, прямо напротив высокой стеклянной двери, что вела на балкон. Шторы были раскрыты, отчего небольшое помещение наполнялось ярким дневным светом. Маленькая форточка оставалась открытой, чтобы воздух в комнате освежался. Граф выглядел сосредоточенным, рассматривая шахматную доску с расположенными на ней фигурами. Они играли уже минут тридцать и за это время успели разговориться на темы настольных игр и погоды, как бы это банально ни звучало. Жерар обнаружил для себя, что любая тема разговора с этим человеком увлекает его и отвлекает от насущных проблем. По большей части хотелось слушать, ведь ранее раздражающий голос в какой-то момент стал успокаивающим. — Прошу меня простить, но я настолько увлёкся вами, что забыл о гостеприимстве. Угощайтесь, — вдруг сказал граф, указывая рукой на кофейный столик подле шахматного. Там, помимо вина, которое Монте-Кристо до этого уже открыл и разлил по бокалам, стояла стеклянная этажерка с нарезанными фруктами. Жерар одарил его равнодушным взглядом, за которым скрывалась очередная волна неловкости. «Увлёкся вами» — повторно прозвучали слова в его голове. — Мат, — сказал он, когда передвинул королеву к вражескому королю, тем самым заканчивая партию. Он заметил, что граф не пытался обыграть его, а лишь защищался, растягивая игру. — Какая досада, — совсем не расстроившись, произнёс Монте-Кристо. — Можете загадать желание, — добавил он, когда прокурор уже намеревался подняться со своего стула, дабы потребовать выполнения уговора. — Что? — с непониманием переспросил де Вильфор. — Вы выиграли, — ответил граф, пожимая плечами. — Поэтому я предлагаю вам загадать любое желание, как награду. Слово «любое» было произнесено с особой интонацией. — Подумайте хорошо, месье, — продолжил он до того, как де Вильфор смог прокомментировать данное предложение. — Я могу куда большее, нежели вы можете себе представить, так что не стесняйтесь, дайте волю фантазии. Граф вальяжно махнул рукой, а прокурор в этот раз не смог скрыть своего смущения, ощутив жар на лице. Как можно было подумать о чём-то приличном, когда предложение звучало так вопиюще открыто. Или так показалось только Жерару? — Если я пожелаю, чтобы вы уехали из Парижа, вы это сделаете? — спросил де Вильфор, присаживаясь обратно на стул. — Любое, — лукаво повторил граф, его глаза блестели от предвкушения, которое он не скрывал, чем заставлял прокурора нервничать ещё больше. Жерар прикрыл глаза, чтобы неразборчиво и тихо прошептать: — Господи, за что мне это? Затем он снова нахмурился, сжал пальцы на подлокотниках стула и чуть громче произнёс, когда вновь осмелился посмотреть на графа, но теперь уже суровым взглядом: — Я хочу ВАС, граф. Он не мог поверить тому, что сказал это, но слова обратно было уже не вернуть, так что оставалось только ждать. — Вы хотите меня, — с кивком головы повторил Монте-Кристо. — Хорошо, что наши желания взаимны. Согласитесь, было бы неловко, окажись это не так. — Вы хотите, чтобы я передумал? — гневно молвил Жерар, расценивая слова графа за издевательство чистой воды. Не хватало ещё, чтобы всё это оказалось жестокой шуткой, зашедшей слишком далеко. Де Вильфор смирился с тем, что в любой момент может оказаться опозорен. Граф промолчал. Вместо ответа он поставил на кофейный столик свой бокал с вином, что до этого момента держал в руках, и встал со стула. Жерар не двигался с места, следил за действиями собеседника и с чрезмерной силой сжимал пальцами деревянные подлокотники. Вот Монте-Кристо подходит к нему, двигается за спину, где кладёт ладони на широкие плечи прокурора и крепко нажимает пальцами. Очевидно, что де Вильфор напряжён, его мышцы не поддаются натиску. — Расслабьтесь, мой дорогой, я знаю, что делать, вы в надёжных руках, — прозвучал спокойный, полный уверенности голос над головой прокурора. Жерар хотел спросить его, был ли граф раньше с другими мужчинами, но не осмелился. Очевидно, что был, раз так уверен в своих действиях. — Я у вас первый? — раздался вопрос в этот раз у самого уха де Вильфора. — У меня есть жена и дети, — фыркнул Жерар, хотя они оба понимали, что вопрос не об этом. — Я вас понял, — хмыкнул граф. Жерар принял предложенную ему руку, чтобы подняться со стула, и позволил увести себя в сторону кровати, что находилась в первой комнате. — Позволите? — спросил Монте-Кристо, когда встал перед прокурором на расстоянии вытянутой руки. Жерар кивнул, давая согласие снять с него накидку, попросту развязав узелок на груди и скинув предмет одежды на край кровати, что теперь находилась за его спиной. Он поднял руку, чтобы дотронуться до бледного лица перед собой, но граф опередил его и перехватил прокурорскую ладонь своей, переплетая пальцы. На тонких мраморных губах растянулась обезоруживающая улыбка. Вторая ладонь графа легла на грудь прокурора и осторожно надавила. Жерар опустился на спину, впервые позволяя мужчине нависнуть над ним. Граф прижал его руку к простыням около головы, ограничивая в движениях. Ноги переплелись, и Жерар втянул носом воздух, когда ощутил чужое бедро, что прижалось к его паху. Казалось, будто прошла вечность перед тем, как Монте-Кристо налюбовался прокурорским лицом с близкого расстояния и наконец-то сократил дистанцию между их губами. К этому моменту де Вильфор уже оставил последние сомнения где-то за пределами кровати и ответил с той страстью, с которой давно не отдавался даже молодым любовницам, не то что жене. Долгое время в нём копились злость и раздражение, направленные на везде сующего свой нос Монте-Кристо, которые в итоге переросли в то, отчего оба участника поцелуя тронулись умом. Раздался первый стон, что принадлежал графу. — Прошу меня извинить, — тяжело дыша, заговорил он прямо в губы прокурора, — если я не смогу сдержаться. — Вы только говорите много, — на выдохе парировал де Вильфор. — Это провокация? — спросил граф, после чего сразу прильнул губами к шее мужчины, чем вызвал приятный на слух низкий стон. Жерар закрыл глаза от удовольствия, на его губах мелькнула неширокая улыбка. Руки графа оказались весьма ловки в своём деле, знали, где надавить, поощрительно огладить или сорвать совершенно лишнюю часть одежды. — Я куплю вам новый наряд, — промурлыкал Монте-Кристо, когда осыпал поцелуями шею возле уха прокурора. — Я похож на человека, которому платят за секс? — разочарованно возмутился де Вильфор. Его это задело. — Я этого не говорил, — хмыкнул граф, но по самодовольному лицу было видно, что данная мысль его позабавила. Он приподнялся на руках, чтобы взглянуть на открывшуюся картину, принадлежавшую только ему одному: королевский прокурор лежал под ним с очаровательно раскрасневшимся лицом и распахнутой одеждой. Широкая грудь тяжело вздымалась и опускалась, а ярко-зелёные глаза выдавали очевидное возбуждение мужчины. Было похоже на то, что им обоим в этот раз не протянуть долго. Монте-Кристо провёл подушечками пальцев по оголённой груди любовника, спустился до самого низа и одним действием заставил взрослого мужчину жадно хватать ртом воздух. Красочная картина возбуждала не меньше прикосновений. Он перекинул ногу через бёдра любовника, сел сверху и сбросил с себя верхнюю часть одежды. Конечно, сделал он это для того, чтобы показать де Вильфору своё белоснежное тело, которое восхищало многих любовников ранее. Он наслаждался реакцией, тем, как взгляд зелёных глаз жадно цеплялся за каждый сантиметр мраморной кожи. Жерар чувствовал, что утопает во власти этого Дьявола, не в силах не то что сопротивляться, но даже сдерживать свои позорные порывы страсти. Он не противился, когда граф взял его руку в свою и потянул вниз. Щёки де Вильфора горели адским пламенем, он ни разу ещё не касался мужчин в том месте. Он был благодарен Монте-Кристо за то, что граф так умело и нежно направлял его. — Кто вы, граф? — в пылу разрядки спросил мужчина, подразумевая сущность человека над ним. Ему не верилось в то, что обычный человек способен излучать столь мощную энергию притяжения, в которой Жерар сейчас готов был сгореть дотла. Ответ оказался не тем, которого он ожидал или даже предполагал услышать. — Моё имя — Эдмон Дантес, — прозвучало над его ухом. В этот момент остатки самообладания де Вильфора рухнули окончательно. Он громко простонал, не то от блаженства, не то от страха перед именем, что услышал. Хотелось проснуться и обнаружить, что это злые отзвуки его подсознания так жестоко надругались над ним. Однако даже после того, как он отдышался, вес чужого тела ощущался на бёдрах, а взгляд чёрных дьявольских глаз был направлен на него сверху, обезоруживая и без того опустошённого прокурора. Холодная ладонь, что обжигала, коснулась шеи, опасно сжимая пальцы на сонной артерии. — Это ничего не меняет, господин королевский прокурор, — шепнул граф, наслаждаясь видом напуганного и неподвижного любовника. Он опустился ниже, едва касаясь чужих губ своими, обжигая горячим дыханием и властным тоном озвученных слов: — Вы можете уйти сейчас, если захотите, никто вас не держит, но также можете и остаться, если желаете насладится вторым раундом. Если выберете первое, то мы с вами вряд ли ещё когда-либо встретимся при подобных обстоятельствах, но если предпочтёте второе — у нас будет некоторое время для беседы, прежде чем приступить к следующему раунду. Поверьте, второй раз всегда лучше первого. Ну же, что скажете? Ответить что-либо было сложно, красноречие прокурора утонуло вместе с самообладанием, которое чёртов граф разбил на мелкие кусочки. Выбор оставался за ним, но это была лишь иллюзия. Они оба знали, что будет дальше…