Трикселион

— Тэттё-сан, вы слишком громко думаете. Ваши способности к данной деятельности, конечно, приятно удивляют, но прекратите щелкать ручкой. Мои нервы этого не выдерживают. — недовольно бормочет Дзёно, швыряя в сторону источника шума скомканную бумажку. Им троим работать в одном помещении явно было не лучшей идеей. Тачихара пытается вникнуть в содержание документации с подробностями новой миссии, но никак не может сосредоточиться. На улице светит солнышко, вызывая желание пойти гулять и дышать свежим воздухом, но это вовсе не главный отвлекающий фактор. Он с раздражением ловит себя на том, что опять засмотрелся на Дзёно, достаточно бегло пишущего отчет (с учетом его "прекрасного зрения" картина весьма необычная), утыкается в бумаги — чтобы через минуту перевести взгляд на Тэттё, который застыл как статуя и гипнотизирует пустой лист, не отвлекаясь ни на язвительные комментарии, ни на солнечные лучи, бьющие в лицо и красиво играющие в волосах... Мысли Мичидзу свернули явно не туда. На самом деле, Тачихара наблюдает за своими коллегами с тех пор, как вступил в отряд "Ищеек". Они все — личности, мягко сказать, интересные. Но Тэттё и Дзёно...заслуживают, пожалуй, особого внимания. Их взаимоотношениям он не устает поражаться. С первого взгляда очевидно, что они друг друга ненавидят и на дух не переносят. Ежедневные ссоры для ищеек — обычное дело: Тэттё совершенно не одобряет жестокие методы работы, а Дзёно в напарнике раздражает буквально всё. Однако спустя какое-то время совместной службы Тачихаре уже не кажется, что в их отношениях всё так просто. Слишком уж много...странностей, если это можно так назвать, с ними происходит. Ощущение, что между двумя ищейками существует некая особая связь, возникает у него всё чаще. Тачихара заходит в один из кабинетов и удивленно смотрит на лежащего полуголого Тэттё и Дзёно, который по-турецки уселся у него на спине, прихлебывая чай из кружки. Ситуация какая-то...двусмысленная. Хотя с ними такое постоянно... — Дзёно, ты же можешь обжечься, если я продолжу отжиматься, слезь, пожалуйста. — у Суэхиро такое спокойное выражение лица, словно его абсолютно не смущает тот факт, что его придавили к полу. — Придурок, зачем, как ты думаешь, я на тебе сижу?! — Ты устал сидеть на стуле?  — до наивности искренний тон вызывает у Дзёно волну негодования. — Затем, что ты тренируешься вместо того, чтобы писать отчет!!! Снова!!! — Этот небольшой перерыв позволяет держать тело и разум в дисципли.... — На кой черт тебе тренироваться, ты и так чересчур сильный! — Спасибо. — Это был не комплимент! Вот же...сила есть, ума не надо... В любом случае я бы не пролил кипяток на себя. Я пролью его на тебя. — Дзёно злобно ухмыляется, но Тэттё невозмутимо возобновляет упражнения: аккуратно и без резких движений. — Тачихара-кун, ты чего в дверях застыл? Конечно, он заметил. Но почему-то и не думал прерываться или отойти от напарника. Впрочем, когда Дзёно занят традиционной перепалкой с Тэттё, для него чуть ли не весь мир перестает существовать: что может быть важнее очередной тирады обо всех смертных грехах, которые выводят его из себя? — Дзёно-сан, Теруко-сан попросила передать документы. — Мичидзу всё-таки перестает залипать на это шоу и проходит немного вглубь комнаты. — Оставь на столе, не будем отвлекать Тэттё-сана от физических нагрузок и попыток принять теплый душ. — интересный синоним для целого стакана кипятка... Дзёно, как ни удивительно, снова переключается на формальное обращение к коллеге (а наедине он едва ли называет его как-то иначе кроме как "идиотом" и "имбецилом".) — Хотя нет, давай-ка сюда. Пусть головой начинает работать. Ему полезно. Сайгику встает и оказывается прямо перед Тачихарой, кладя руку ему на плечо (и, кажется, при этом специально отдавив напарнику пальцы каблуком сапога). А сам Тачи в это время пялится ему за спину. Потому что там — поднимающийся на ноги Тэттё. Без рубашки. Взгляд невольно скользит по накачанной груди, слишком идеальным кубикам пресса, полученным в битвах шрамам... Понимая, на что отвлекся младший ищейка, Дзёно хитро усмехается и сильнее сжимает руку на плече, после чего она движется вниз, якобы "случайно" задевая бедро. Тачихара вздрагивает всем телом, отшатывается — чем явно веселит его ещё больше — и пулей вылетает из комнаты. Документы у него ненавязчиво изъяли. Мысли о том, что Тэттё до неприличия красив, вгоняют в краску и не желают исчезать из головы. Однако тяжело сказать, кто привлекательнее — он или Дзёно. Суэхиро выглядит, как чертов идеал мужественности — высокий брюнет с правильными, чуть ли не безупречными чертами лица и красивыми глазами — наверняка в него куча девушек влюбляются с первого взгляда (и их ряды, видимо, скоро пополнит один парень). А вот его напарник... Сайгику странный и внешне, и по характеру, но он завораживает: своей изящностью, волосами необычных цветов, бледной кожей и тонкими руками, скоростью реакции и тем, как выполняет почти любое действие. Как будто всегда красуется перед публикой — явно знает, как производить на окружающих неизгладимое впечатление и прекрасно этим пользуется. Они как инь и ян — тьма и свет, справедливость и жестокость, флегматичность и раздражительность, убийства во имя спасения людей и спасение людей ради наслаждения страданиями. Они — противоположности даже по внешности. Дзёно улыбается постоянно. Тэттё практически никогда не улыбается. У одного ухмылки изломанные, пугающие и вселяющие ужас во врагов, у другого — редкие, но открытые и абсолютно искренние улыбки. Это сравнение приходит не само по себе. В этот раз ищейки летят в самолете после трех дней изнурительной миссии, которую напарники провели почти без сна и отдыха. Они устали от долгой погони и сражений настолько, что даже обходятся без привычных препирательств. Атмосфера царит удивительно мирная для их отряда. Дзёно заметно клонит в сон — он зевает, чуть не ломая при этом себе челюсть, клюет носом и пару раз оказывается в шаге от падения с кресла. Сидящий удивительно прямо Тэттё дремлет, иногда ловя напарника, чтобы предотвратить встречу его лица с полом. В итоге в очередной раз Сайгику заваливается набок и кладет голову на чужое плечо. Его никто не спихивает — Суэхиро во сне лишь приобнимает и устраивается поудобнее. Завидев эту сцену, свернувшаяся калачиком в кресле Теруко вскакивает, на цыпочках подбегает к ним и с тихим хихиканьем делает штук десять фото. В уставшем мозгу самого Тачихары мелькает мысль о том, что они правда очень... милые? Волосы напарников переплетаются между собой, образуя черно-белые пряди. Блондин и брюнет...так красиво смотрятся вместе. Контрасты между ними завораживают. Забавно, что на вид именно Дзёно весь такой белый и пушистый котик, а на самом деле по характеру скорее он — инь, а Тэттё — ян. Они ведь великолепно дополняют друг друга, прекрасно работая в команде, несмотря на все разногласия... Тачихара в задумчивости барабанит пальцами по шершавой обивке дивана, выводит подушечками узоры: кожу начинает слегка покалывать. Сомнения в том, что между Дзёно и Тэттё — только ненависть, с каждым днем становятся всё сильнее. Особенно когда на совещании военной верхушки он замечает руку Суэхиро на бедре его напарника... Они сидят на собрании уже два часа, слушая занудные планы и отчеты. В зале практически сотня человек, и это явно плохо отражается на Дзёно: он жалуется на жару, духоту, головную боль и слишком сильный шум. Тачи и сам не может сосредоточиться, поэтому вместо того, чтобы вникать в стратегии, следит за коллегами. Сайгику еще полчаса назад практически растекся по столу от скуки. Они с Тэттё уже успели сыграть в камень-ножницы-бумагу, в слова, раза два поспорить, посплетничать про половину присутствующих (точнее, один сплетничал, а второй только покорно поддакивал), а теперь Дзёно развлекает себя нытьем о том, как ему плохо. Но Тэттё лишь терпеливо выслушивает. — Может быть, тебе выйти подышать? Или водички принести? — В жопу себе засунь свою водичку, — бубнит Сайгику куда-то в прохладную поверхность стола, в которую уткнулся лбом. Взгляд Тачихары прикипел к руке Тэттё. Потому что он. Кладет. Её. Дзёно. На колено! При этом вид у него такой, словно положить руку на колено ненавидящего тебя напарника — самая естественная вещь в мире, и он чуть ли не каждый день так делает! — Ну не злись. Уже полшестого, скоро заканчивается. — пальцы Тэттё поглаживают ногу Дзёно, плавно поднимаясь выше по бедру, а глаза Тачихары всё больше вылезают из орбит — прямо пропорционально этому движению. По сравнению с этим даже тот факт, что Суэхиро без просьб озвучивает время специально для напарника, который готов убить за проявление жалости или заботы, не кажется чем-то из ряда вон выходящим. От осознания, что Дзёно никак не сопротивляется — даже не скидывает чужую руку — Мичидзу надолго впадает в культурный шок. Рядом с Тэттё Дзёно вообще часто ведет себя так, как ему абсолютно несвойственно. Например, когда... — Эй, Тачихара-кун, ты снова отвлекся. Хватит мучать несчастный диван и шкрябать по нему ногтями. Уши в трубочку скручиваются. Вы оба сегодня совершенно не настроены на работу. Иди-ка сюда. — Дзёно сам подходит ближе. Тачи выныривает из своих мыслей, на автомате встает и делает несколько шагов. Черт. Снова задумался не о том. Пока он идет к коллеге, успевает сотню раз проклясть себя за это. Тем временем Тэттё тоже оказывается рядом, как будто послушавшись молчаливого приказа напарника. Появляется нехорошее предчувствие — у Сайгику вид такой, как будто он задумал какую-то подлость. Хотя это его обычное состояние по жизни... — Тачи-кун, у меня к тебе есть вопрос. — Дзёно подцепляет пальцами его подбородок, вынуждая смотреть на себя (в чем нет особого смысла, кроме издевательств над нервами Тачихары). — Что ты чувствуешь к Тэттё-сану? И что ты чувствуешь ко мне? К нам обоим? Что он чувствует к ним...? Серьезно?! Господи, что он должен на это отвечать?! Что он вечно следит за ними и уделяет этому чересчур много внимания? Что, глядя на них, он начинает сомневаться в своей ориентации? Что ему до смерти интересно, терпеть они друг друга не могут или всё-таки спят вместе? Невовремя на ум приходит предательское воспоминание о тех постыдных минутах, когда фантазии одерживали над ним верх, и Тачихара дрочил в душе на стоящие перед глазами картинки: Дзёно прижимает Тэттё, как на одной из тренировок — только не к матам спортивного зала, а к кровати — проникает руками под одежду, срывает её; их обнаженные тела сплетаются, пока они целуют друг друга...или наоборот, Тэттё сажает напарника на стол, вклинивается между раздвинутых ног, наматывает волосы на кулак... Потом Мичидзу искренне ненавидел себя за это, старался забыть всё, о чем думал, но из раза в раз сдавался, не понимая, почему так зациклился на подобных извращениях с собственными коллегами. Неужели они именно это хотят от него услышать?! Или же... что он, несмотря на то, что чувствует себя не совсем в своей тарелке рядом с сослуживцами, привязался ко всем ищейкам и в частности к этой парочке куда больше, чем просто к отряду...? — Дзёно-сан...я...не совсем понимаю, о чем вы... — хитро улыбающийся Дзёно стоит, склонив голову набок и дожидаясь ответа. А может быть, ему ответ уже и не нужен, потому что он явно слышит, насколько участился пульс у собеседника, и давно понимает, что это значит. — Вот как. А может быть, ты всё понимаешь, просто тебе страшно это признавать? — Дзёно приближается вплотную к нему, заставляя отступать назад. В итоге Тачихара спотыкается и падает...но не на диван. А, к своему ужасу, на устроившегося на нем Тэттё. Который обхватывает его за талию, чтобы удержать от падения на пол (или от побега?), из-за чего в животе у Тачи оживают бабочки размером как минимум с птеродактилей. — Тэттё-сан, что насчет тебя? Как ты относишься к Тачихаре-куну? — Я думаю, нормально. Тачихара — хороший парень. Я его уважаю как коллегу. Да и просто как человека. Я думаю, что без колебаний отдам за него свою жизнь, если потребуется. Наверно, даже с радостью. — тем временем, объект обсуждения молча замер и не подает признаков жизни. От близости к Тэттё, ощущаемой всем телом, невыносимо жарко. От руки Дзёно, всё ещё лежащей на шее, кружится голова. — Ты невозможно скучный. И жизнью своей бесполезной готов пожертвовать ради кого угодно. Вот я бы за нашего Тачи-куна...убил любого. — "нашего"...НАШЕГО?! У него что, слуховые галлюцинации? Почему они это делают? Почему Дзёно начал этот разговор? И главное, почему Тэттё его поддержал? Он, как и всегда, не проявляет особо ярких эмоций — остается только гадать, он идет на поводу у напарника или же по собственному желанию участвует в этом безумии. — Ну и ещё он очень красивый, — невозмутимо добавил Суэхиро, положив подбородок ему на плечо. — Ну тут...тебе виднее, так что поверю на слово. — Дзёно проводит носом по щеке Тачихары, после чего...губами очерчивает его скулу, оставляя десятки невесомых поцелуев на чувствительной коже. Мичидзу кажется, что он никогда в жизни настолько сильно не краснел. — Но я и так не сомневался. Знаешь, что я чувствую к тебе, Тачи-кун? Я хочу, чтобы ты был моим. И только моим. Точнее, только нашим. Тихий, вкрадчивый шепот Сайгику пускает по телу волны мурашек. Делать вид, что всё нормально и ничего необычного не происходит, получается из рук вон плохо. И отрицать, что ему ужасно нравится, тоже. — Дзёно-сан, думаю, пытается сказать: "Мы тебя любим, Тачихара, и хотим быть все вместе". — Не цепляйся к словам, идиотам право голоса не давали. Так что, Тачи, ответишь что-нибудь? Я ведь отлично знаю, что ты к нам чувствуешь. — пальцы Дзёно заправляют прядь рыжих волос за порозовевшее ухо. Рука Тэттё на бедре совершенно не помогает сосредоточиться. Лица двух парней внезапно оказываются довольно близко друг от друга, и Тачи со странной смесью эмоций чувствует, как они целуются прямо на его плече. — Возможно, тебе стоит признаться в своих чувствах хотя бы себе самому? Он принимает решение и бросается в омут с головой — тоже тянется за поцелуем. Сидя на коленях Тэттё и обнимая Дзёно за шею, Тачихара чувствует себя до странности комфортно, на своем месте. Словно обрел что-то вроде...дома, своего места в мире(?) и может больше не метаться. Он ощущает себя целым. Он больше не одинок. Теперь он — часть чего-то большего, чего-то значимого и бесконечно ценного. Он нужен им. А они нужны ему. Суэхиро мягко и неторопливо поглаживает, прикосновениями даря покой и комфорт. Размеренно, терпеливо. А Сайгику целует страстно, мокро, порывисто цепляется за чужое тело, дразнит, разжигает огонь внутри. Его руки везде: в волосах, на лице, под рубашкой. Он то издевательски замедляется, сосредоточенно изучая реакции на каждое свое действие и наслаждаясь этим, то срывается — жадно набрасывается, оставляя метки на коже, засосы, синяки, царапины, прекрасно угадывая каждую эмоцию партнера. Тачихара плавится от этих контрастов, извивается, судорожно стискивая пальцы на плечах Дзёно и накручивая на кулак ткань его плаща, прижимается ближе к Тэттё, откидывая голову назад и подставляя шею под ласки, но потом снова подается вперед, чтобы поцеловать Дзёно в губы. Он захлебывается воздухом от желания, готов без остатка раствориться в этих двух. Они такие разные, но...Тачи ни за что не смог бы выбрать кого-то одного. Даже под угрозой смерти. Они оба нужны ему. Ему нужен Тэттё, шепчущий на ухо о том, как Тачихара прекрасен. Ему нужен Дзёно, исследующий каждый сантиметр его тела подушечками пальцев, губами и языком, пытающийся самостоятельно понять, о чем говорит напарник. Ему жизненно необходимо каждой клеточкой ощущать соприкосновение с их разгоряченными телами, стонать под ними, безуспешно пытаться одновременно ласкать и целовать обоих сразу, умолять о большем и бесконечное число раз повторять два любимых имени. Ему необходимо чувствовать их. Если Тэттё и Дзёно — ян и инь, то Тачихара — третий элемент, гармонично вплетающийся в их связь. Элемент, без которого они уже не могут представить свою жизнь. Как и он — без них...